Почти каждый день я созванивалась с Лексой, а так же изредка с мамой и бабушкой. Нельзя дать понять им, что я сижу без дела, пускай обстоит именно так. На Юге сезон раскрылся, как раскрывается бутон сочной циннии в лучах доброго солнца, разгорячился достаточно для групповых недельных походов, летних посиделок вокруг костра, теплых уличных ночёвок и купаний в огибающем селение озере, красотой и глубиной его дивятся даже самые древние члены стаи, которых довольно трудно удивить чем-либо.

Сердце порывалось бросить все и уехать прочь из промозглого и холодящего Северного лета, но рискнуть я не посмела. В отсутствие Кристофера Ферокс неотступно следил за каждым моим шагом, даже если это и не было заметно, я знала что так и есть, иначе супруг сам наблюдал за моими действиями, бдительно и недоверчиво, навязчиво и без шуток. Арестанткой быть никогда не приходилось, но, думаю, именно так и должна себя чувствовать; запертая в четырёх стенах, без должного и приятного общения, с непрекращающейся слежкой и на редкость занимательным хобби — уходом за домом. Это был рай для Герды или Рагны, они всегда пытались втолочь мне в голову их проповеди о добросовестной хозяйке и преданной жене (рабе).

Иногда ко мне заходила Ракель, чтобы помочь или просто ради свободных ушей. За несколько посещений, я поняла почему её общества не выдерживает больше часа ни одна девушка и ни один парень в семье. Судорожная и сердечная блондинка обожала со всем сладострастием на какой была способна рассказывать совершенно обыденные и неинтересные вещи; любила прыгать с темы на тему, не удосуживаясь закончить предыдущую, неважно содержательной та была или нет; потому и я не особо радовалась посещениям Ракель — они сильно выматывали.

Случалось и Уни заходила, но то было редко. Оказалось мы обе сразу поняли и прониклись друг к другу глубокой симпатией. Она освещала мне прошлое стаи, народные сказки, легенды и культуру, с предвкушением рассуждала о пока не родившемся ребёнке, о том как будет воспитывать, вкладывать и поощрять все положительные качества отца в чадо. Так же стало известно, что муж Уни «скоропостижно скончался» — она выразилась таким образом, но я полагаю, что воины Северного клана зачастую погибают в битве, а не загадочно умирают в расцвете сил; расспрашивать более подробно не сочла корректным.

В связи с отягощением в виде последних месяцев беременности, девушке стало затруднительно расхаживать по гостям, так что я сама посещала её. Каждую нашу встречу она источала неподдельную любовь ко всем окружающим — сущая альтруистка, будь то я, сидящая напротив, или пожилая мать, готовящая что-то вкусное на кухне, воин, ранивший противника, случайный прохожий или кто-либо ещё, доброты хватало на всех. Даже к умершему возлюбленному она питала исключительно преданную глубочайшую симпатию и уважение; при словах о нём, её глаза загорались неподдельным восхищением и благоговением, движения, жесты и вздохи говорили о непостижимом томлении и горе по паре, и это тронуло меня.

Проблемы от Ингрид сыпались с прежней частотой, что постепенно к ним стал вырабатываться иммунитет. В той же мере она по неизвестной причине очень ограждала от моего общества Уни, и это была не ревность. Она бурно реагировала на любые наши разговоры или встречи, если прознавала о них и откровенно была против любых контактов подруги со мной, а тем более посещения дома Кристофера. Порой со страхом и паранойей в глазах Ингрид угрожала мне не подходить к Уни, и похоже, что вторая знала основания девушки-воина поступать таким образом со мной, посему реагировала снисходительно.

В один из подобных рутинных дней кто-то анонимно оставил записку в почтовом ящике. Не распечатывая письмо я налила попить, села за барную стойку на кухне и вскрыла конверт. Чтобы не казаться себе мнительной, я не делала преждевременных выводов, хотя сердцем чувствовала тревогу. Черным по белому значилось:

«Все твои близкие в опасности!»

«Что за безмозглые шутки?» — подумала я, тихонько проговаривая известное имя в голове. Помимо пяти слов, зацепок не было.

— Что это? — Кристофер неожиданно подошёл сзади и выдернул лист из моих рук. Он всегда ходил тихо, и поступь его получалась непринуждённо невесомая — так обычно двигается бывалый охотник.

Свободной кистью он взял стакан с соком, который я налила для себя, и немного отпил.

— Письмо от поклонника. — объяснила, разглядывая помятого и замученного дорогой мужчину, от него пахло лесом и сыростью, а еще немного железом. — Надолго в этот раз?

— День-два отдохну и снова уеду. — он отбросил на столешницу письмо, затем, подложив руки под голову, лег на диван, допивая мой напиток.

Если сейчас не попытаться сделать шаг навстречу, мы так и останемся на прежнем уровне, в итоге он изловчится пропадать по делам ещё чаще, чтобы только не видеть меня, я же в конце концов превращусь в подобную Ингрид, буду донимать молодых девушек и слать им письма с угрозами, а так же с самыми благочестивыми намерениями лезть в чужие жизни. Нельзя отмалчиваться точно он, пускай мы похожи, но я всё же отличаюсь благосклонным женским умом. Сейчас или никогда!

— Крис…тофер… Не хочешь поговорить? — палец хрустнул оттого, как сильно я заломила его.

— Нет. Не думаю. — он щелкнул по пульту и помещение заполнила безобразно громкая музыка.

Эта выходка непомерно напрягала и так раздражившееся нервы, но приходилось мужественно сносить. Медленно втягивая и выпуская воздух через ноздри, в голове сосчитала до десяти и поняла, что это нисколько не помогает. Я подошла к нему и, забрав маленький пульт, выключила источник головной боли.

— Пожалуйста?

Кристофер и не думал освобождать мне место подле него, поэтому пришлось занимать холодное кресло рядом. Я сняла плед со спинки и укутала им ноги, готовая слушать мужа.

— Не боишься садиться так опасно близко к хранителю? — театральным голосом пролепетал он и снова замолк.

— Нет, так что, пожалуйста, объясни мне правильно, что бы моя голова не была забита предрассудками.

Он не хотел говорить, но лениво и со скрежетом всё-таки начал.

— Ты всё знаешь и сама, зачем повторять? Я — Сверр, хранитель. Убиваю злодеев, кто нарушает закон стай, волки то или иная какая нечисть.

Он наконец-то посмотрел на меня, и, поддавшись порыву, я поднялась с насиженного места и села рядом с супругом, который тоже принял положение сидя. Крис молча покосился на меня, вероятно, думая что именно нужно рассказать; он всегда смотрел собеседнику в глаза, без стеснения и не избегая прямого взгляда. Предполагаю, что большие выразительные глаза Кристофера оказывают неописуемое влияние не только на меня, но и на других людей, поэтому его взгляд зачастую трудно выдержать из-за тревожащего чувства, словно тебя видят насквозь.

— Когда родился, я уже был хранителем, просто он не пробудился до определённого возраста. Не думай, что я сам этого хотел, но выбора, как видишь, мне не предоставили. Я не хотел подобного, но вышло как вышло. — он тупо замер и снова стал перебирать рой мыслей в голове, тщательно и муторно избирая лучшую.

— А что стало с Альфа-самкой? — вопрос снова коснулся не шибко лестной темы и собеседник тяжело вздохнул.

— Она умерла. У неё были проблемы с головой, — он неприятно ощерился. — В итоге она окончательно тронулась, убежала в лес и там встретила смерть. — Кристофер повернулся и тяжелый, но расслабленный взгляд его соединился с моим. — Зачем так грустно? Что с тобой? — Он неожиданно рассмеялся и отвернулся.

Я поймала себя на том, что лицо сделалось жалостливым и печальным, как это обычно непроизвольно выходит у всех, кто слышит горькую историю.

— Расскажи еще о себе. — чувствую, что если сейчас не подловлю момент, то потом его просто не будет, так что нужно вытянуть из него всё.

Он помолчал с минуту.

— Ты, кажется, раскусила меня и теперь этим пользуешься. — цокнул языком и сквозь хитрый прищур посмотрел на меня.

— Я понимаю как тебе тяжело, так что не имею ничего против того, как вы с Фероксом расслабляетесь…