Отцовское наказание прервал хлопок двери, в прихожей раздались шаги.

— Здравствуй, Рагна. — Герда встретила мать и крепко обняла её.

— Альбиннен, крошка. — бабушка обхватила моё лицо и внимательно заглянула в глаза, — Ты в порядке?

— Конечно в порядке! Это нам уже дурно от её упрямства! — от слов Рагны Альфа окончательно взъелся; кажется, не только меня вся эта кутерьма со свадьбой заставила понервничать, — Попытайтесь вбить ей в голову слова разума, иначе заприте, чтобы к вечеру она была готова, а не сбежала.

Герда обхватила руку Ингольва, привлекая его к себе и успокаивая, затем грозно указала на мою комнату. Прохладная кроткая рука подтолкнула в спину:

— Идём, Альбиннен, идём, дорогая.

Полезной беседы с бабулей не вышло. Она всецело поддержала отца, сказав, что Крис — единственная достойная мне партия, опровергая все аргументы против жениха. О новообращённых говорить с ней бесполезно: и Рагна, и Герда относятся к данной затее скептически, обе женщины склонны по большей части к тихому манипулированию своими мужьями, нежели открытой тяге к приключениям.

Немного погодя меня сопроводили в заранее подготовленную ванну, а после того, как я хорошенько отмокла в нагретой воде, Бабушка взялась за мои волосы, расчесывая и втирая в них разные ароматные масла с чудовищной силой, что ещё одной такой помывки моя голова просто-напросто не выдержала бы. Герда помогла нанести лосьон на тело.

— Какие красивые у тебя волосы, Альбиннен, у меня в молодости точно такие были, — только сейчас заметила, что бабушка использует травы, с которыми возилась мама.

Минуя полтора часа, я была готова, цвела и пахла в ожидании события. Особенно наряжать меня не стали — накинули белый сарафан без излишеств, в обряде единения одежда не понадобится.

— Надеюсь, твоё поведение будет разумно, и ты не станешь позорить нас, — мама отёрла пот со лба и довольно окинула взглядом итог их общих стараний.

Женщины ушли, оставив меня с докучливыми часами и закрыв дверь на ключ. Такое чудное ощущение. Меня больше не раздражают ни тиканье, ни тишина родной комнаты, я буду скучать по дому и по родителям, которые безжалостно отсылают меня в чужую семью.

Так же внезапно, как молния ударяет в дерево среди поля, я вспомнила об окне. Оно легко открывается и на нём нет ни сетки, ни решеток.

Прохладный вечерний воздух ударил в лицо и спутал идеально вычесанную гриву, ветер донёс громкие звуки пения и смеха со двора, повеяло странным терпким ароматом, вероятно, очередные снадобья к празднеству. Перегнувшись через подоконник я посмотрела вниз, два этажа — не проблема для волчицы, а тем более не проблема для меня. Одной рукой за откос, а второй за оконную раму; под ногами жалобно заскрипело дерево.

— И почему я не удивлён? — кто-то рассмеялся, но смех прозвучал как гром. Я почти оступилась.

— Я тебя не заметила.

Ферокс действительно затаился так, что остался незамеченным, а теперь вышел и изумлённо смотрел на мои акробатические пируэты.

— Советую тебе забраться обратно и сделать вид будто ничего не случилось. Я, конечно, могу посмеяться над таким, но Крис немного других взглядов, хотя и он поначалу тоже посмеётся. — шатен скрестил руки на груди, назидательно смотря на меня. Понятно, обложили со всех сторон, — Я бы помог, но меня послали как раз таки предотвратить подобное.

Зло соскочив с подоконника обратно в комнату, я с силой захлопнула окно, на улице послышался тихий хохот.

— Шут!

— На кого ругаешься? — без стука вошла Лекса, — Идём, всё уже давно готово.

Мы вышли в коридор, и тело пробил озноб. Я нагнала подругу и взяла её за руку, крепко сжав ладонь.

Дом пустовал и не только наш: все были на улице. Вечерние тени опустились на селение, небо сегодня было необычайно чисто и темно, за исключением множества горящих звезд. Дорогу освещали фонари, а так же горящие повсюду костры. Холодный воздух пронизал кожу сквозь тонкий батист, заставив поёжиться, разве что зубами стучать не начала. Совсем бесшумно, слышно лишь мягкое потрескивание огня, все остальное смолкло.

— Пора. — Лекса выдернула руку из моей ладони и тут же припала к земле, корчась в агонии превращения.

Скоро вблизи стала огненно-рыжая волчица, она уставилась любопытным взглядом, ожидая мой ход. Встретить нас подошли еще две светло-серые волчицы, одна из них заметно умудрённая опытом.

Непринуждённым движением я стянула и отбросила в сторону платье. Закрыла глаза и вдохнула полной грудью все смешавшиеся запахи. Лёгкое головокружение, сопровождаемое саднящим чувством во всём теле. Где-то далеко с еловой лапы вспорхнула крупная птица; маленький зверёк нырнул в сырую нору; лань запнулась и рухнула на землю, придавливаемая крупным хищником. Под кожей забурлила кровь, заставляя меня пригнуться к траве, я захрипела и всадила когти в землю. Позвоночник, как и все кости, неприятно захрустел, перестраиваясь. Кожа на спине лопнула, выпуская на волю мою сущность.

Белая волчица галопом рванула вперед, довольствуясь негой вечера. Быстрее, опрометью! Вся какофония запахов вскружила голову, отправляя человека на задворки разума. Ничто не важно, кроме этого состояния.

Когда эйфория спала, я наконец заметила, что вокруг уже почти все обратились и теперь стояли, ожидая что-то. В первых рядах и ближе всего ко мне стояли две знакомые волчицы и бурый волк, чуть крупнее предыдущих, тут же кружилась яркая и озорная Лекса. Среди множества шкур я приметила коричневого волка, он стоял в гуще чужих незнакомых зверей — на стороне жениха, это был Ферокс.

Все повернулись к дышащему тьмой лесу и замерли, притаились, в ожидании кульминации. Сосны покачивались и стонали, нагнетая подходящую атмосферу и щекоча небо пушистыми ветвями. Плавно лавируя меж палых веток и стволов, зверь подбирался всё ближе, волоча за собой мертвую тушу и распространяя навязчивый запах железа, благо ароматы трав плотной стеной окружили весь двор. Передо мной выстроились охотники нашей стаи, молодые парни. Один из этапов единения — Кристофер должен преодолеть бойцов.

Из густой чащи вынырнуло белое животное, такое светлое, что светящееся; если только с моей шерстью сравнимо. Грудная клетка дернулась вдвое быстрее, остановившись на секунду. Зверь больше нас, обычных, в два, как минимум, раза. Бабушка рассказывала об этом, он — хранитель следит за порядками среди стай и убивает нарушителей. Мой друг вырос и стал палачом, а я скоро стану его женой, но признаться честно, в моей волчице Сверр вызывал азарт и возбужденность и это пугало.

Он остановился и положил мертвую лань в качестве подарка моей семье, но ни один из стаи не шелохнулся, чтобы вкусить дар. Напуганные до смерти бойцы все же стояли, бравурно охраняя меня, даже когда внушительных размеров волк оскалился и зарычал, чуть пригнув голову и готовясь к атаке. Это все не должно перерасти в схватку, если зайдет слишком далеко, то Кристофер их одной массой задавит. Охотники еще с минуту не разрывали зрительного контакта со Сверром, силясь противостоять, но потом отступили, пропуская его ко мне.

Серые глаза, как и прежде, заставили меня сжаться. Он сделал шаг навстречу, а я от него. Трепет разлился по всему телу, мне все еще страшно; пришлось сбросить ужас и придать себе вид смелости, немного излишней и глупой — какая есть. Отпрыгнув от жениха метра на два я по-боевому встала и оскалилась.

«Было бы странно, если ты просто позволила мне подойти, но так даже интереснее.»

От его мыслей дыхание забилось птицей в клетке.

«У меня не было цели подсластить тебе победу.» — подумала я, опаляя взглядом противника.

Он дернулся, играя со мной, и ласково негромко зарычал. Впервые в обличии волка я чувствовала себя глупой жертвой, но храбро стояла. Уже не только лапы — трясло всё тело, отчего притворство становилось нелепым. Сырой воздух ледяной рукой хватал легкие, сильнее нужного охлаждая разгорячённое нутро. Волчица прыгнула в ответ, пугая его, но должного эффекта не произвела.