Но спустя время случилось нечто, что в корне поменяло их образ почти уже мирного существования.
Однажды ночью на курган, что возвышался за городом, прямо с неба упала огромная черная кадка. Женщины-валгарки видеть ее не могли, да и слышать тоже, потому что все как одна спали, заткнув уши воском. Чтоб крики празднующей окончание очередного дня мужской половины населения не сильно их тревожили. Не знал о черной кадке и вождь племени по имени Кир, потому как слег накануне от неведомой хвори. Остальные же, пребывая в легком (мягко сказано) расположении духа, кинулись поглядеть, что за напасть такая осмелилась побеспокоить серьезных людей во время пира.
Домчавшись до кадки, валгары изумились ее видом. Посудина оказалась намного больше, чем привиделось им издали. Да и не кадка это была вовсе, а какое-то непонятное сооружение. Тем временем из открывшихся ворот непонятного предмета на землю сошли дюжины две людей. Должно быть, греки, подумали валгары. Те на выдумки горазды.
Но выглядели пришлые не по-гречески. И даже не по-людски. Диковинные блестящие штаны из полированной кожи, такие же рубахи, а на головах круглые закрытые шлемы с тростниковыми дудками, идущими за спину к блестящим коробам.
Один из пришлых снял диковинный шлем, взял его под мышку и гнусавым голосом завопил:
– Приветствуем вас, о, земляне!
– Мы не земляне! – хором заорали в ответ развеселые мужики. – Мы валгары! А земляне там, за холмами. Мы их выгнали. Потому что с валгарами шутки плохи.
– Будь по-вашему, о, славные валгары. Приветствуем вас от лица камлан и просим выделить участок земли на поселение.
– Камлане? Нам такое племя не ведомо! – выкрикнул кто-то из толпы. – Землян знаем, древлян знаем, булгар знаем, славян знаем… А про камлан слыхом не слыхивали. Надо б нам, мил человеки, насчет вас вождя поспрашивать. Да только занедужил он. Дрыхнет без задних ног. Вы поутру приходите. Мол, тогда и порешаем насчет поселения.
Валгары в этот вечер были настроены дружелюбно, бить гостей, пусть даже и непрошенных, собирались пусть от души, но не сильно. Да и не все. Потому многие тут же развернулись и пошли обратно к накрытым столам, вполне справедливо решив, что переговоры закончены.
Вот только камлане так не считали. Завыли они звериными голосами, и… все аборигены враз от гнусных этих звуков упали замертво.
Пришлые камлане отправились в город. На ночную экскурсию. Но, походив по темным улицам, постучавшись в избы, и, так и не дождавшись ответа, вернулись они к своей черной посудине, попрыгали в нее в порядке иерархической очереди, да и улетели в черное небо, оставив после своей хулиганской выходки семь сотен вдов и неокрепших сирот. Да одного недужного мужика среднего возраста.
Встали на заре валгарки с лож своих, вышли из домов, не нашли на месте гульбища ночного мужей, да заголосили погромче камланского. А как обнаружили на пустыре за городом страшную россыпь хладных трупов, так немедленно обозлились и порешили войной пойти на весь белый свет, чтобы отмстить неведомым обидчикам.
Кира быстренько выходили и назначили князем с широкими полномочиями. А как же – один он из числа мужей остался. А коль один, так, стало быть, и прозвище ему громкое – Один. А так как с древнерусской фонетикой у валгар было еще не очень, ударение сделали на «о». ‘Один! Себя ж переименовали в валькирий, что в переводе с херакского – «очень злые и обиженные валгарки, готовые мстить всем и каждому».
Оставили валькирии на трех своих соплеменниц всех детей своих, скинули с грудей меховые и кожаные куртки, нацепили на головы пыльные шлемы, взяли в руки тяжелые мечи мужей умерщвленных, оседлали лошадей, поставили в голову строя Кира-Одина, да и помчались метелить обидчиков. А так как не знали они, кто мужиков их безоружных порешил, то всех, кого на пути встречали, голов и лишали.
Разнеслась дурная и жуткая слава о валькириях по всем северным землям. И собрались однажды местные миролюбивые племена на совет, на коем сделали вывод. Надо заслать к разбушевавшимся бабам Одина представительное посольство под белыми стягами.
Встретились послы с валькириями во чистом поле, упали ниц, да слезно просили более не безобразничать. Сказали, мол, воспомоществовать будут хлебом, мясом, солью, медами да расспросами свидетелей, коли такие отыщутся. И общими усилиями таки со временем найдут подлых осиротителей.
Пусть не тотчас, но успокоились валькирии. Развернули коней, поскакали восвояси. А достигнув Валгаллы, собрали в дальний путь деток малых, скарб в телеги покидали, и ушли с ненавистных земель-территорий. Куда-то еще дальше на север.
Лишь Кир-Один не захотел покинуть могилы друзей своих и ратных товарищей. Остался. А с ним и три валгарки, что в походах валькирий не участвовали. Старшая дочь – Ольга, на сносях ходящая (меньшая-то, Аса, ушла, родному отцу коллектив единомышлениц предпочтя), да две подружки ейные – Лада и Рада. Ольга через месяц родила мальчика. Один внука нарек славным именем – Молот. Лада с Радою нашли себе молодых крепких мужей из местных, наплодили от них ребятишек…
Кир, как состарился, пропал без вести. Вродь на охоту ушел, да так и не вернулся. Рада, Лада и Ольга тоже со временем померли. Дети их давно выросли, да и внуки тоже…
О славных валгарах-воинах вспоминали все реже. Молот, внук Кира, оказавшийся мудрым человеком и крепким воином, возвел вокруг града стены каменные, наладил торговлю с соседними племенами, разрешил строить посады. И потихоньку-помаленьку стал полноправным князем, назвав город в свою честь. Молотов. А, памятуя о тайнах покойного деда, отыскал на кургане большой белый камень. С него-то якобы и выстроил неведомый и невидимый мост в страну своих родственниц – валькирий. Тех самых, что, как мать говорила, унеслись на конях быстрых в самое небо, чтобы быть рядом с мужьями своими до нескорого, надеюсь, конца света.
Сами ж валькирии ж не бросили желания отомстить неведомым обидчикам. Потому и оставили лазейку в мир этот – на белом камне свое заклятие. Чтобы в любой момент прискакать. Но к ним в страну попасть – проблема. И может ее обойти проще всего прямой Киров потомок, прихватив с собой надежных товарищей».
– Но это, парни, только легенда, – закончил рассказывать Кировец.
Они вышли из города ближе к вечеру – дел оказалось больше, чем полагал Илья Иванович. Теперь, не особо спеша, топали по грунтовой дороге через ячменное поле в сторону Стулой.
– Да… Лишь красивая легенда, – повторил Кировец. – И есть ли в ней хоть толика правды, один Бог ведает.
– Слышь, Иваныч, – немного помолчав, заговорил Никита, – а сам-то ты откуда ее знаешь? Вот я, например, про твоих Кира с Молотом почти ничего и не слыхал. Нет, про валькирий-то, ясное дело, в курсе. Правда, не об этих, наверное. В детстве книжку читал – типа скандинавский эпос. Ну, про бога Одина, еще там про каких-то. Про баб из ада тоже было… или, наоборот, рая. Не важно. На летучих конях. Мифология ж, Иваныч! А ты – красивая легенда. Ерунда какая-то получается. Нестыковочка. Тебе не кажется?
– Да кто его знает? – ухмыльнулся Кировец. – Мало ли всяких сказок и легенд на свете? У скандинавов – свои, у нас – тоже. Мне эту историю отец рассказывал, когда я в школу только пошел. А отцу, он говорил, дед. Что-то типа семейного предания. Мол, мы, урожденные Кировцы, от того самого Кира-Одина род и ведем. Прямые, так сказать, потомки. Врубаешься?
– Как не врубиться? – рассмеялся Добрынич. – Мне папаша тоже много чего говорил. Особенно из-под стакана. Ух, такие легенды сочинял, твоя – детская сказка. Наш род, Иваныч, если бате верить, постарше твоего будет. Типа, мы – настоящие орлы, вообще из семейства птеродактилей!
Теперь расхохотались уже все.
Первым пришел в себя Алешка. Спросил серьезно:
