– По одному, смотри. Больше не дам, – строго произнес он.

– Что я, синяк что ли?

Усевшись на чертов валун спиной к реке и лесу, про надпись уже не вспоминали. Заговорили на отвлеченные темы. Все больше о работе. И о семейных преданиях. Ну, и о бабах конечно. Куда ж без них?

Близилась ночь – белая, летняя. Жара спала. Колесо милосердного солнца, краснея от стыда за поступки и речи некоторых, под ним разгуливающих, медленно катилось в сторону горизонта.

Вдоль высокого правого берега великой северной реки Валгаллы – в какой-то сотне верст от устья – раскинулся почти неприступной твердыней славный город Молотов. Давно. Веков десять тому. Если не двадцать. Археологи свои изыскания еще не скоро закончат.

Нет, можно, конечно, о городе и не рассказывать. Но тогда, боюсь, даже самый умный и эрудированный читатель многого элементарно не поймет. Потому как история, случившаяся здесь не так давно, пусть любопытна и поучительна, но, увы, немного запутана.

Впрочем, обо всем по порядку.

Итак, несколько слов о Молотове.

За минувшие столетия – и бурные, и не очень – город не изменил своей сути ни разу. Да что – сути? Даже название сохранил. Историческое. А ведь пережил и дикое нашествие монгольских орд, и жадных до чужого добра жестокосердных пшеков пани Мнишек. Даже проникших сюда каким-то чудом в первую Отечественную гвардейцев маршала Нея переварил. Почти целый батальон, между прочим.

Про самураев и говорить нечего. Удивительно, но факт – в девятьсот четвертом, во время русско-японской, до Молотова доплыл отбившийся от эскадры еще в Тихом океане броненосный крейсер «Сэппуку-сан». Тогда местные шептались, мол, навигационное оборудование у них полетело… Да только по каким-таким сторонам командиры-то смотрели, пока их заблудившийся корабль мимо Камчатки плыл? Мимо Чукотки? Мимо Вайгача, Таймыра, Ямала? Да и похожи ли валгалльские берега на берега великого Амура, по которому сынам страны восходящего солнца и было приказано взобраться до Хабаровска с целью наведения там ужаса и собственного порядка? Впрочем, ответы теперь пусть любопытны, но совсем не в тему.

Стойко перенес город и сталинскую индустриализацию, и германскую оккупацию в годы Великой Отечественной. И в хрущевскую оттепель не растаял, не подгнил во времена застоя. Стоит ли говорить о горбачевских прозекторах Перестройки? Да ну их. Даже вспоминать не хочется. Как, впрочем, и последнее десятилетие двадцатого века, пропитавшее изрытый выбоинами асфальт центральной площади паленой водкой и бурой кровью непредставительного и немногословного сословия местной отморози.

Молотов-на-Валгалле – город хоть населением с территориями и не великий, но вполне себе экономически-развитый и вовсе не бедный. Одним из главных его предприятий (слава Всевышнему, не градообразующим) является специализированная психиатрическая клиника № 13 Комитета исполнения наказаний Министерства юстиции. В народе – «Чертова богадельня». Основана она в годы индустриализации, когда шизофреников и параноиков оказалось в стране так много, что кто-то невероятно мудрый придумал весьма эффективную отрасль постсудебной медицины – трудотерапию. Ныне здесь тоже не безлюдно. Увы. Однако благодарные пациенты не валяют сутками напролет дурака (пардон), а правят душевное здоровьице в прекрасно оборудованных стеклодельных мастерских. Выдувают и нарезают узорами те самые, знаменитые на весь мир, хрустальными колокольцы с молоточками – валгалльский знак качества в общероссийской копилке культурного наследия.

Да, кстати, если кому интересно. Свое название город получил вовсе не по фамилии известного политического деятеля, поставившего свою подпись под неким позорный пактом, а как упоминалось выше, за многия века до рождения оного. И не от хрустальных молоточков, что делали местные мастера задолго до основания мастерских при чертовой богадельне. Передающие из уст в уста древние легенды неплохо образованные старики, – а их здесь немало, – расскажут вам, коль спросите, про некоего Молота, потомка Великого Кира. Мол, он и облюбовал когда-то высокий валгалльский берег. Этот самый муж и град здесь заложил, который позже в честь себя нарек… Вот только доказательств, к сожалению, не сохранилось. Ни письменных, ни наскально-графических. Что не только печально, но и обидно.

Впрочем, довольно об истории. О современном облике говорили.

Продолжим.

Вторым по значимости (и по финансовым показателям, кстати, тоже) городским предприятием стал недавно открытый заезжими столичными бизнесменами комбинат собачье-кошачих кормов, виртуозно вписанный в инфраструктуру завода промышленного бетона. Да, так получилось. Цементное производство вследствие острой нужды Молотова в стройматериалах городская администрация новым хозяевам закрыть не дала. Отбила. Посему, нынче комбинат выпускает и старую – традиционную – продукцию, и новую. А острые на язычок горожане метко прозвали сего технологического монстра «Кормобетоном».

В ближнем пригороде – аккурат за южной окраиной, на самом краю глубокого карьера коптит в серое небо высокой котельной трубой закрытое акционерное общество «Валгалльский гранит». Это третий (и последний) серьезный промышленный объект. Здесь режут, шлифуют и дробят товар повышенного спроса. Первые два действа относятся к тротуарной плитке, украшающей ныне мостовые не только столиц, но и областных центров России. Последнее же, а именно – «дробят», к знаменитой на всю страну молотовской щебенке. Кто владелец завода – доподлинно неизвестно. Но это только рядовому обывателю, которого в городе практически не осталось. Все остальные прекрасно знают, что единственным держателем акций является… нет, вовсе не директор, а главбух «Гранита». Илья Иванович Кировец. Из местных. Человек немолодой и солидный. С нужными связями не только здесь, но и в области. И даже, не без зависти поговаривают, в самой столице.

Молотов – город многонациональный. И мультиконфессиональный, что для русского севера нонсенс. Однако все объяснимо. Часть иноземных завоевателей былых времен осела здесь после неудачных своих походов и, как водится, бросила семя. Оставило, так сказать, племенное потомство. Посему, кроме коренных жителей «единственно-истинной» веры, по кривым узким улочкам без всякого стеснения ходят и пра-пра-правнуки монголов, и пра-правнуки поляков, и правнуки французов, и дети немцев. И даже внучка настоящего японца – Хиросима Сэнсэевна Кировец (в девичестве – Сакурасанина), крупная солидная дама с выразительными раскосыми глазами. Она же – старшая медицинская сестра чертовой богадельни. Она же – законная супруга Ильи Ивановича. Того самого, с «Гранита».

Храм в городе единственный. Но зато какой! (Пусть ныне и не действующий). Нигде подобного чуда больше не увидишь. Разве, пожалуй, в Иерусалиме. Впрочем, там тоже не совсем то.

Дело вот в чем. К древнему православному собору, с согласия, естественно, местных жителей, монголы в четырнадцатом веке пристроили свое капище. А лет через сто их потомки, посетив по культурно-торговому обмену Казань, а заодно и принявши там ислам, вернулись и возвели на языческом своем участке натуральную мечеть. С минаретом возле храмовой колокольни. Без спросу. Местные не возражали. То ли испугались, но, скорее всего, просто поленились. Еще через пару веков заблудившиеся в местных землях поляки, ставшие вдруг ужасно миролюбивыми, пришли к тогдашнему градоначальнику, заломили шапки и упали в ноги. Мол, разреши, батюшка, организовать слободку. И позволь костел построить. Разрешил и позволил. Говорят, не за так, конечно, только этого уже не проверишь. Пшеки, те, даром что европейцы, зодческому мастерству были необучены – состряпали из булыжников две стены меж церковью и мечетью, да накрыли галерею досками. От дождя. Бонапартовы ж гвардейцы, плененные не ополчением, а исключительно красотами местных пейзажей и дам, обустроились близ Польской слободы. А заодно и костел нормальный поставили на месте старого. С небольшим походным оргáном.