— Мне жаль, — произнес Арин, догадываясь, что вывело ее из равновесия: воспоминание о Зимнем восстании. Смерть ее друзей, обман Арина, залы губернаторского особняка, заваленные трупами.

Кестрель прищурилась:

— В глубине души ты не жалеешь об этом.

Ему нечего было возразить. Но Кестрель быстро смягчилась:

— Я тоже не без греха. Мне приходилось совершать поступки, о которых я жалею — и в то же время нет. — Она выпустила юбку и коснулась тыльной стороны его руки тремя пальцами.

На мгновение Арин забыл, где они и о чем говорят. Удивительно, что столь легкое прикосновение показалось ему нежнейшей лаской, на которую мгновенно отозвалось все его тело. В глазах Кестрель зажглись веселые огоньки.

— Давай вернемся, — предложил он и скользнул рукой под ее распущенные волосы, проведя большим пальцем по шее Кестрель и почувствовав, как бьется пульс.

Она смотрела на него уже иначе. Веселье сменилось удовольствием.

— Давай не пойдем туда.

— Арин. — Она вздохнула. — Мы обязаны присутствовать. — Приоткрывшиеся было губы снова сжались в тонкую линию.

— Что еще тебя тревожит?

— Королева и словом с тобой не обменялась.

— Ну… — произнес Арин. Он тоже беспокоился, перебирая в уме возможные причины молчания Иниши.

— И все дакраны как-то слишком тихо себя ведут.

— Про Рошара этого не скажешь.

— Нет, он тоже. Говорит он много, но все по пустякам.

Арин помедлил.

— Я верю в наш союз.

— Хотелось бы и мне верить.

Он предложил Кестрель опереться на свою руку. Они вошли в дом.

Все четверо заняли места за столом на помосте, специально сооруженном в обеденной зале. Арин и королева сидели по центру, Кестрель и Рошар по бокам от них. Принц умудрился расположить их так, как хотел он, причем сотни людей, которые уже были в зале, не заметили его вмешательства. Королева искоса посмотрела на Арина. Ее черные глаза ничего не выдавали. Она не сказала ни слова и больше ни разу на него не взглянула.

Рошар, у ног которого свернулся тигр, почти не ел, пока подавали первые блюда, предпочитая потягивать свой любимый дакранский ликер. Хотя фигура королевы почти скрывала Рошара от глаз Арина, он заметил, как пальцы принца время от времени нервно стискивают бокал. Его рука подрагивала.

— Братец, — сказала королева, словно подначивая его.

— Оставь меня в покое. — Он налил себе еще.

Когда внесли главное блюдо (в том числе, заметил Арин со смесью раздражения и веселья, столь сложное в приготовлении мясо для тигра на отдельной тарелке), Рошар встал, слегка пошатываясь. Все в зале притихли. Принц окинул взглядом лица гэррани и дакранов.

— Народ ста богов, — начал он, употребив древнее гэрранское выражение; Арин удивился, что Рошару оно известно. — Кто ваш предводитель?

Все наперебой стали выкрикивать имя Арина. Его повторили так много раз, что оно вдруг показалось чужим.

— Вы доверите ему свою страну?

«Да!»

— Готовы ли вы сказать, что Гэрран принадлежит ему?

«Да!»

Испуг внезапным холодком пробежал вдоль позвоночника Арина. Рошар поднял руку, усмиряя ревущую толпу, и Арин вспомнил Плута, которому так нравилась роль распорядителя аукциона. В горле встал ком, твердый, как камень. Кестрель сжала его руку, но Арину показалось, будто он перенесся куда-то далеко.

— Довольно, — произнесла королева, не столько укоряя Рошара, сколько… призывая перейти к делу.

— Я сражался за Арина, проливал за него свою кровь. Он дорог моему сердцу. Я даже дал своему тигру его имя, а это великая честь. Однако у нас есть проблема. Арин Гэрранский не всегда был мне другом. Однажды он нанес мне оскорбление, и в наказание за это моя королева отдала мне все, чем он владеет: его жизнь, собственность и — раз уж вы настаиваете на том, что она принадлежит ему, — его страну. Мне позволено забрать у Арина все, что я пожелаю. Говорят, что все это мое по праву. Следует ли мне поступить так? Да. Поддержат ли меня мои люди? Помогут ли в случае необходимости силой забрать свое? Несомненно. Будет ли моя королева гордиться мной? Я в этом не сомневаюсь. Следовательно, я должен это сделать. Нет, Арин, сядь, не то выставишь себя идиотом. Не стоит, я уже взял на себя эту роль. Я вижу, мясо для тигра уже принесли. Эй, ты! Да, ты, с тарелкой. Неси-ка ее сюда.

Кестрель рассмеялась. Арин не столько увидел, сколько почувствовал, как она расслабилась. В ее глазах засверкали задорные искорки. Арин опустился на стул. Теперь он тоже понял, что задумал Рошар. Ему хотелось облегченно выдохнуть, придушить принца и в то же время поблагодарить его.

— Вот. — Рошар изящным жестом указал на тарелку. — Это обед тигра по имени Арин. Мне велели забрать то, что принадлежит Арину. И я заберу. — Рошар вернулся за стол с тарелкой и принялся резать мясо. Потом съел кусочек. — Мм. Великолепно. Очень вкусно. Так вот. Что касается собственности человека по имени Арин, я отказываюсь от всех прав на нее. То, что принадлежит ему, никогда не было и не будет моим. Напротив, я буду защищать его право на все это, потому что я люблю его, а он любит меня. — Принц посмотрел прямо на королеву. — Ужасно вкусно. Приготовлено точь-в-точь как нужно.

Королева выдавила улыбку.

— Ах да, принесите, пожалуйста, еще кусок мяса. Только сырой. Мой тигр страшно проголодался.

— Не хочу, чтобы ты уезжал, — сказал Арин.

Волны разбивались о причал. Ярко светило солнце. Старые доски поскрипывали у Арина под ногами.

— Потому что ты любишь, когда тебя дразнят. Со мной ты хотя бы научился вести себя по-человечески.

— Нет, Рошар, не поэтому.

— Ты и так прекрасно знаешь, что делать. Ты справишься.

— И не в этом дело.

— Ты будешь по мне скучать? Что ж, могу понять. Кто угодно опечалился бы, узнав, что ему скоро придется как-то справляться без моего остроумия.

— Не совсем.

— Вот теперь и мне стало грустно. Как тяжело, наверное, расставаться со мной. Как же мне повезло — я-то всегда буду с собой.

— То, что ты сказал на банкете, правда.

— А я всегда говорю правду.

— О моей любви к тебе.

Лицо Рошара застыло.

— Я что-то говорил об этом?

— Ты прекрасно знаешь, что да.

— Я это сказал ради драматического эффекта.

— Врешь.

— Да, пожалуй, — помедлив ответил Рошар. — Так и есть. Арин. — Его голос прозвучал хрипло. — Мы еще увидимся.

— И скоро, — пообещал Арин и обнял его.

Потом они отстранились друг от друга. Наверное, кто-нибудь счел бы, что это жестоко: солнце сияло, не позволяя скрыть им настоящие чувства. Но Арину этот яркий свет показался высшей милостью. Он хотел, чтобы его глаза, точно зеркало, отразили все, что значил для него Рошар.

На воде уже ждала шлюпка. Арин пожелал другу попутного ветра, покинув причал лишь тогда, когда шлюпка добралась до корабля, а судно вместе со всем дакранским флотом вышло из залива.

По пути домой Арин встретил Сарсин. Она несла нагруженную корзину, которая так оттягивала ей руку, что издалека было понятно: кузина несет что-то тяжелое. Ее усталое лицо смягчилось при виде Арина. Он забрал у нее корзину.

— Ты домой или только оттуда? — спросил он.

— У меня здесь дела, вернусь поздно.

— Давай я сам угадаю, что за дела у тебя в городе?

— Что ж, попробуй.

Арин заглянул в корзину. Теплый хлеб только что из печки. Бутылка ликера. Длинные плоские дощечки. Бинты.

— Пикник… с раненым солдатом? Сарсин, — поддразнил он, — это любовь? А дощечки зачем? Нет, стой, не говори. Кажется, я не хочу знать.

Она в шутку стукнула его:

— Старшая дочь каретника сломала руку.

Арину показалось, будто он проглотил огромную глыбу льда. Ему вспомнились искореженные тела на поле битвы. Некоторые из этих людей погибли от его руки. Арин вдруг осознал, что где-то в глубине души надеялся больше никогда не думать о том, как люди причиняют друг другу боль.