Они остановились поспать и улеглись, даже не ставя палатку, прямо на примятой траве. Рука Арина скользнула под рубашку Кестрель, гладя по спине, а потом замерла.

— Ты не против?

Кестрель хотелось признаться в своих страхах — она боялась, что не сможет выносить прикосновений к покрытой рубцами спине, что это вызовет отвращение у них обоих. Однако его руки пробуждали в ней лишь нежность.

— Не против.

Арин задрал рубашку, ощупал следы ран, проводя по ним пальцами. Кестрель позволила себе прочувствовать эти прикосновения, слегка дрожа и ни о чем не думая. Сам Арин не шевелился, двигая только рукой.

— В чем дело? — спросила Кестрель.

— Тебе бы жилось намного проще, если бы ты вышла за валорианского принца.

Она приподнялась, глядя ему в глаза. От обоих пахло порохом.

— Проще, да, но не лучше.

К вечеру следующего дня они догнали армию Рошара, которая остановилась слишком рано для ночевки и слишком поздно для привала. Кроме того, в лицах солдат читалась нерешительность, будто они остались без приказа. Войско держало строй, но не слишком уверенно. Солдаты как будто чего-то ждали и переговаривались между собой, не снимая брони, не расседлывая лошадей. Некоторые до сих пор сидели верхом. Одна гэррани рассеянно крутила в руках поводья. Неподалеку стоял дакранский солдат и всем видом выказывал сожаление, что у его коня нет упряжи и ему нечем занять руки. Когда Кестрель с Арином добрались до авангарда, все взгляды сосредоточились на них. На Арина смотрели, ожидая объяснений, словно он наконец принес долгожданный ответ. Но Арин даже не знал, на какой вопрос нужно ответить.

— Что случилось? — спросил он у дакранских всадников.

— К принцу кое-кто приехал.

Арин бросил взгляд на Кестрель, встревоженный неуверенностью в голосе солдата. Он не знал, нужно ли переводить эти слова.

— Этот кто-то увез его с собой? — спросила она по-дакрански.

Солдат щелкнул зубами. «Нет».

— Но я слышал, что его аж перекосило. На него было страшно взглянуть. Некоторые опасаются, что она…

— Она?

— …принесла весть об окончании войны. Что нам прикажут возвращаться домой. — Солдат покосился на Арина. — А некоторые на это надеются.

— Приехала королева? — спросил Арин.

Но оказалось, что к Рошару явилась вовсе не старшая сестра.

Рошар ждал возле своей палатки. Он был один. Кестрель поняла, о чем говорил солдат, когда упомянул лицо принца. К его увечьям одна давно привыкла и почти не замечала их. Но сейчас Рошар оказался в водовороте чувств, и его лицо совершенно исказилось, подчеркнув уродства. В выражении его лица слились воедино боль потери, гнев и стыд.

Арин подошел к принцу, уставившись на него широко раскрытыми глазами, и заговорил по-дакрански. В чем дело? Что случилось?

— Сестра со мной говорить не желает. — Рошар откашлялся. — Желает видеть тебя. — Он перевел взгляд на Кестрель. — Вас обоих.

Все трое вошли в палатку. Принц шагнул внутрь последним, избегая смотреть на Ришу. Она стояла в центре палатки, стройная и грациозная. От валорианской прически не осталось и следа: волосы были коротко острижены на дакранский манер, глаза подведены королевскими цветами. В палатке было жарко и душно.

— Сестра, — начал Рошар, но тут же замолчал.

Риша не обращала на него внимания. Ее взгляд обратился к Кестрель, которая не понимала, зачем принцесса приехала сюда. Почему она так враждебно настроена по отношению к брату, которого не видела с тех пор, как стала заложницей империи?

— Я хочу заключить сделку, — произнесла Риша.

На лице Рошара отразилась обида.

— Я и так на все для тебя готов.

— Не с тобой.

— Мне очень жаль. Риша, сестренка…

— Тебе я доверяю, — сказала принцесса Арину. — А ее, — она кивнула в сторону Кестрель, — очень ценит Верекс.

— С тех пор как мы виделись в последний раз, — вздохнул Рошар, — я живу лишь сожалениями.

— И о чем же ты горюешь больше всего? Об этом? — Риша указала на его изуродованное лицо.

— Нет.

— А о чем? О том, что поддался уговорам нашей старшей сестры?

— Да.

— Вспоминаешь, как валорианцы взяли меня в плен?

— Да.

— Может, ты жалеешь о том, как обманул маленькую девочку? Обещал, что это ненадолго, что нужно только сделать удивленный вид, когда ее поймают. А потом останется всего ничего: убить одного человека.

Кестрель почувствовала, как напрягся Арин, заметила, что он смотрит на принца с явным беспокойством. Опущенные руки слегка приподнялись, словно Арин боялся, что его друг разлетится на части, и готовился собирать осколки.

— Что тут трудного? — продолжала Риша. — Особенно для такого одаренного ребенка. Посмотрите, какая она ловкая! Какой талант! И такая маленькая! Да, ей будет очень просто убить валорианского императора.

Кестрель наконец все поняла.

— Я так жалею, — признался Рошар.

— Все эти годы я думала: то ли ты оказался настолько слабым, что не посмел возразить сестре, то ли всегда был дураком.

— Я не задумывался…

— О том, что станет со мной после того, как я убью императора? А вот я задумалась, братец, когда оказалась в императорском дворце. Когда мне пришлось учить их язык и играть с маленьким принцем. Даже я понимала, что будет с девочкой, которая убьет валорианского императора.

Легкие Кестрель сжали тиски. Она вспомнила отца: отказавшись от нее, он словно превратился в кусок мутного стекла. Кестрель хотелось взвесить тяжесть предательства, показать свою боль Рише, спросить, похоже ли чувство на то, что лежит на душе у принцессы. Станет ли ей когда-нибудь легче? Однако Кестрель видела лишь взгляд Рошара, исполненный муки. Может, не стоило его жалеть, но она ничего не могла с собой поделать.

Арин сказал:

— Назови свои условия.

Риша опустилась на стул из тикового дерева.

— Я не смогу убить отца Верекса. Но у вас, — она обвела рукой всех троих, — может получиться — с моей помощью. Избавьтесь от императора — и победите в войне без генерального сражения.

— Постой-ка, — вдруг произнесла Кестрель. У нее зародились подозрения. — Тебя вообще здесь быть не должно. Верекс сказал, что ты осталась при дворе.

Услышав имя принца, Риша как будто немного смягчилась.

— Верекс уехал. Ничто меня больше не держало. Я сбежала.

— И приехала сюда? Так просто?

Принцесса пожала плечами:

— Не так уж трудно добраться куда-то, если готов убить за это.

Арин обратился к Кестрель по-гэррански:

— На что ты намекаешь?

Она поняла, почему он перешел на другой язык, — считал, что Риша не знает гэрранского. Но Кестрель все равно не решалась ответить, что разгневанную принцессу с соблазнительной приманкой мог прислать генерал Траян. Кестрель боялась попасть в ловушку.

— И какую помощь ты можешь предложить?

— Я могу сообщить вам, где можно застать императора отдельно от армии, в сопровождении лишь небольшой охраны.

— Откуда у тебя такие сведения?

— Узнала при дворе.

Кестрель по-прежнему чувствовала подвох. Слишком просто.

— Ты все еще не назвала свои условия.

Риша посмотрела на Арина:

— Пообещай, что Верекс не пострадает. Ты должен защитить его.

Арин вздрогнул и произнес, словно оправдываясь:

— Я никогда не желал зла валорианскому принцу.

Но Рошар переменился в лице… и Кестрель вдруг поняла почему.

— Нет, — возразила она, повысив голос. — Нельзя. Его смерть ничего не даст. Тебе же лучше, если он унаследует империю. Он станет другом востоку.

— Это не важно, — покачал головой Рошар. — Наша королева разнесет империю в клочья, если представится такая возможность. Убийство императора и впрямь может решить исход войны. Верекс станет политическим союзником. Но если он унаследует трон Валории, империя останется угрозой. Как для нас, так и для тебя, Арин.

— Убей Верекса — и его место займет кто-то другой, — не согласилась Кестрель. — В случае смерти принца сенат выберет другого императора.