Директриса вышла из приюта около трёх часов. Облачённая в длинное тёмно-вишнёвое платье и изящную шляпку, она степенно направилась к воротам, у которых уже стоял экипаж. Глядя на неё, я в очередной раз подумала, что госпожа Ниаль — женщина красивая и явно знающая себе цену. Рядом с такими, как она, невольно начинаешь чувствовать себя неуверенно и замечаешь в собственной внешности кучу недостатков.

Когда повозка, в которую села директриса, скрылась из виду, я вышла из сторожки и неспешно направилась к учебному корпусу. Прямо сейчас лезть в кабинет не собиралась и планировала дождаться того момента, когда закончатся все уроки. Сегодня у меня как раз стояла вторая смена в этом корпусе, и я убирала классы с особой медлительностью и тщательностью. Жаль, что легальный вход в директорский кабинет мне был заказан.

Ожидание превратилось в невыносимую пытку. Хотелось высунуться в окно, поймать солнце и насильно опустить его за горизонт. Как назло, именно сегодня обнаружилось несколько шкодников, которых оставили после уроков. Из-за этого по коридору то и дело прогуливался один из учителей, не давая мне осуществить задуманное.

Второй этаж опустел, лишь когда на небо легли золотые краски. Вечер выдался очень красивым и солнечно-тёплым. Лёгкие лучи проникали сквозь окна и мягкими пятнышками ложились на парты, пол и стены.

А ещё блики подрагивали на двери, у которой я стояла. В очередной раз осмотревшись по сторонам, наконец, решилась и осторожно сунула шпильку в замочную скважину.

С открытием всё обстояло не так просто, как я предполагала, и пришлось немого повозиться. Пока пыталась отпереть дверь, чувствовала себя взломщиком со стажем в дополнение к воришке хлеба и картёжнику. Да…знал бы дед Ивар, кого в приют впустил.

Подумав так, я фыркнула, подавляя нервный смех, и в этот миг замок неожиданно щёлкнул. Глубоко вздохнув, аккуратно приоткрыла дверь и быстро прошмыгнула внутрь.

Кабинет оказался довольно просторным и обставленным со вкусом. Бегло пробежавшись по нему взглядом, я отметила три письменных стола, два шкафа и одну тумбочку. Эти места, где, предположительно, могла храниться документация, интересовали в первую очередь. Не тратя драгоценного времени, я приблизилась к первому шкафу, попутно заметив, что на одной из секций также висит небольшой замочек.

Решив, что раз его повесили, значит, там, определённо, хранится что-то важное, я снова взялась за шпильку. При этом несколько раз оборачивалась в сторону входа, боясь, что в любой момент кто-нибудь может войти. Изнутри кабинет не запирался, и мне пришлось всего лишь плотно прикрыть дверь.

— Ну давай же, — негромко пробормотала себе под нос спустя минуту безуспешных попыток взломать замок.

Когда и по прошествии пяти ничего не вышло, я временно оставила эту секцию в покое и принялась обшаривать остальные. Подрагивающими от волнения руками выдвигала ящички, обыскивала полки и шуршала бумагами в тумбочке. Судя по тому, что мне попадались только квитанции, книги и разного рода договора, дела воспитанников хранились как раз в той самой секции.

Не желая сдаваться, я собралась вновь к ней вернуться, как вдруг за дверью раздался негромкий шорох, и в следующее мгновение она отворилась.

Среагировать успело только сердце, которое вмиг болезненно сжалось, а после замерло. Я так и осталась стоять, склонившись к замку со шпилькой и понимая, что мне конец.

В кабинет вошёл Эрик. Это было до того неожиданно, что я не сумела сдержать изумлённого вздоха. Не до конца веря себе, смотрела на то, как брат тихо прикрывает за собой дверь и на цыпочках пробирается ко мне.

— Ты что здесь делаешь? — эмоционально шепнула я, не сводя с него недоумённого взгляда.

— После уроков заставили с парт надписи отмывать, — так же шёпотом отозвался Эрик. — А когда собрался уходить, увидел тебя.

Вот проныра! Я ведь была уверена, что поблизости никого нет…

Теперь задача усложнялась. При взгляде на братца становилось понятно, что просто так он отсюда не уйдёт. И как, в таком случае, смотреть его дело? Как объяснить, зачем оно мне понадобилось?

— А ты сама-то что здесь забыла? — неожиданно спросил Эрик и, заметив висящий на секции замок, деловито осведомился. — Не получается?

Не дав мне ответить, он приблизился и, бесцеремонно ухватившись за шпильку, потребовал:

— Дай-ка сюда…

Я сильно сомневалась, что он сумет её правильно применить, но братец вновь удивил. Ловко вставив шпильку в замочную скважину, он сделал несколько оборотов, и — о чудо! — дверца открылась.

— Ну ты даёшь…, - по-прежнему удивлённо протянула я, глядя на крайне довольного собой мальчишку.

Кажется, навыки воришек-взломщиков у нас тоже семейные. М-да…я просто образец идеальной сестры. Сначала прививаю шулерские замашки, затем подаю «положительный» пример вторжением в чужой кабинет…

К этому времени успело немного стемнеть, и в помещении царил лёгкий полумрак. Видимо, мои коллеги знатно халтурили, потому как в рассеянном свете отчётливо виднелась витающая в воздухе пыль. Она же покрывала некоторые полочки, по которым я продолжала шарить с завидным упрямством. К моему глубокому разочарованию, в запертой секции хранились какие-то личные вещи директрисы, а нужных документов там не было и в помине.

— Нашёл! — внезапно чересчур громко выкрикнул Эрик.

Приложив указательный палец к губам, я предупреждающе шикнула и подошла к нему. Братец рылся на дальней полке самого небольшого шкафчика, и сейчас удерживал пару увесистых папок.

Решив, что деваться всё рано некуда, я стала искать дело под номером двести девять.

«Дело«…в свете теперешних событий это слово ассоциируется далеко не с информацией о воспитаннике. Вот! Уже даже мышление стало как у преступницы!

— Это что, моя карточка?! — вновь слишком громко воскликнул братец, когда нужная папка оказалась у меня в руках.

Я только отмахнулась и принялась лихорадочно переворачивать страницы. Их было всего три, и информация, как в случае со мной, являлась крайне скудной. Отыскав графу «о родителях», я впилась в неё жадным взглядом и в следующее мгновение осознала, что всё-таки здесь есть кое-что интересное.

— В ночь на двадцать третье февраля покинули Тамаринд, — прочитала, едва шевеля губами. — В последний раз прошли контроль в Сильдере.

Сильдер…кажется, один из городков столичной области.

— Да что ты там всё вынюхиваешь? — на этот раз гораздо тише спросил Эрик, пытаясь заглянуть в папку. — Я тоже хочу почитать!

Только я открыла рот, намереваясь ответить, как в коридоре раздались приближающиеся шаги. Мы переглянулись и, не сговариваясь, стали судорожно складывать папки на место. Одна упала, и листы рассыпались по полу. Пытаясь их собрать, мы с братом двигались просто с поразительной скоростью.

Когда последний листок занял своё место, а дверная ручка опустилась вниз, я пихнула Эрика в спину:

— Под стол!

Едва шмыгнула следом за ним, как вошла директриса. Замерев, я неотрывно наблюдала за тем, как чёрные сапожки делают несколько шагов, после чего останавливаются прямо у стола. Возникло ощущение, что госпожа Ниаль обводит кабинет внимательным взглядом.

— Странно, я, кажется, запирала… — послышалось её негромкое бормотание.

В следующее мгновение сапожки снова двинулись с места, и их обладательница прошла вглубь комнаты. Раздался щелчок замка, а поле наступила тишина: из этого я сделала вывод, что директриса осматривает содержимое закрытой секции.

Молилась лишь о том, чтобы мы остались незамеченными. Даже представлять не хотелось, что будет в случае, если госпожа Ниаль нас обнаружит. И аванса у высших сил не попросишь — и так три добрых дела им задолжала…

В этот момент я отчётливо чувствовала две вещи: первое — напряжение находящегося рядом Эрика, и второе — присутствие директрисы. Казалось, воздух натянулся и дребезжал, дразня и без того расшалившиеся нервы. Сердце уже давно жило своей собственной жизнью, и мне невольно подумалось, что если бы не крепкое здоровье — давно свалилась бы с сердечным приступом.