Мэдисон забивает адрес МакКоннелла в свой GPS.

– Что ж, Карлос, – говорит Лейси, выглядывая между наших сидений, когда Мэдисон трогается. Она хлопает меня по плечу, как будто я без этого ее не услышу. – Это правда, что тебя отчислили из твоей старой школы за то, что ты кого-то побил?

Я в школе всего три дня, а люди уже болтают.

– Вообще-то, их было трое и питбуль, – шучу я, но, судя по тому, как она раскрыла рот от удивления, она восприняла это всерьез.

– Вау! – Она снова хлопает меня по плечу. – В Мексике разрешают приводить в школу собак?

Лейси даже глупее, чем буррито без бобов.

– О, конечно. Но только питбулей и чихуахуа.

– Правда, было бы замечательно, если бы я могла приводить Пудлза в школу? – Она хлопает меня по плечу еще раз. Мне хочется похлопать ее в ответ так много раз, чтобы она поняла, как сильно это раздражает. – Пудлз – мой лабродудль.

Что такое, черт возьми, лабродудль? Чем бы это ни было, готов поспорить, питбуль моей двоюродной сестры Ланы мог бы сожрать лабродудля Пудлза на обед.

– Значит, тот парень, который привел тебя в школу в понедельник, когда ты регистрировался, – твой брат? – спрашивает Мэдисон.

– Да, – говорю я, как раз когда мы въезжаем на парковку перед мастерской.

– Моя подруга Джина сказала, что видела в кабинете директора только вас двоих. Твои родители не в городе?

– Я живу с братом. А наша семья осталась в Мексике.

Нет нужды вдаваться в подробности моей биографии и рассказывать о том, как мой отец погиб во время неудачной сделки по продаже наркотиков, когда мне было четыре, и как затем mi’amá фактически вышвырнула меня из дома, отослав сюда. Мэдисон, кажется, шокирована.

– Ты живешь с братом? Без родителей?

– Без родителей.

– Вы такие счастливчики, – говорит Лейси. – Мои предки постоянно дома, а моя сестра просто ненормальная, но я сбегаю от нее к Мэдисон, она единственный ребенок, и ее родители постоянно в разъездах.

Мэдисон смотрит в зеркало заднего вида. При упоминании родителей она словно замирает на мгновение, но потом снова улыбается.

– Они путешествуют, – объясняет она, снова нанося на губы немного блеска. – Но это здорово, потому что я могу делать все, что захочу, с кем захочу, без каких-либо глупых ограничений.

Учитывая, что моя жизнь полна людей, которые пытаются меня контролировать, описание ее жизни звучит для меня просто bueno[27].

– О боже мой, вы с братом словно близнецы, – восклицает Лейси, когда Алекс приближается к «мустангу».

– Не вижу сходства, – говорю я ей, открывая дверь. Мэдисон и Лейси тоже выходят из машины. Они ждут, что я их представлю? Они стоят передо мной, их светлая кожа и безупречный макияж сверкают на солнце. – Спасибо, что подвезли, – говорю я.

Они обе обнимают меня. Мэдисон – чуть крепче. Это определенно намек на то, что она заинтересована. По Алексу видно, что он не совсем понимает, что я делаю с этими девчонками. Я приобнимаю Мэдисон и Лейси за плечи.

– Привет, Алекс. Это Мэдисон и Лейси, две самые красивые девчонки во «Флэтайрон Хай».

Девчонки кивают Алексу и озаряют его широкими улыбками. Они рады комплименту, хотя, как мне кажется, и сами знают, что клевые, и не нуждаются в подтверждении этого.

– Спасибо, что подвезли моего брата, – говорит он, а потом разворачивается и уходит обратно в мастерскую.

Когда девчонки уезжают, я иду туда же и вижу Алекса, работающего над помятым бампером джипа, который явно попал в аварию.

– Ты здесь один? – спрашиваю я.

– Да. Помоги мне снять эту штуковину, – говорит он и бросает мне гаечный ключ.

Мы с Алексом раньше работали вместе в мастерской у нашего кузена Энрике. Это было одним из немногих наших занятий в то время, пока мы старались держаться подальше от проблем. Мои брат и кузен научили меня всему, что они знали о машинах, а остальному я научился сам, ковыряясь в развалюхах, оставленных на заднем дворе мастерской.

Я забираюсь под бампер джипа и начинаю скручивать гайки. Бренчание металлических деталей эхом разносится по мастерской, и на секунду мне кажется, что мы снова в Чикаго в гараже Энрике.

– Неплохие девчонки, – саркастично замечает брат, пока мы работаем.

– Да, знаю. Я подумывал пригласить их обеих на танцы.

Я засовываю гаечный ключ в задний карман.

– О, и пока я не забыл, Киара вчера позвала меня в гости на печенье.

– Почему ты не пошел?

– Если не учитывать, что я попросту не хотел, то потому, что она забрала свое приглашение обратно.

Алекс переводит внимание с бампера на меня.

– Пожалуйста, скажи, что ты не вел себя с ней как последний pendejo[28].

– Я просто немного повеселился. В следующий раз, когда будешь искать мне эскорт, позаботься о том, чтобы они не носили растянутые футболки со странными надписями. Киара напоминает мне одного моего знакомого чувака из Чикаго, Алекс. Я даже не уверен, что она девушка.

– Тебе нужны д-д-доказательства? – доносится от входной двери голос моего бывшего гида.

О черт.

– ДА, – ГОВОРИТ Карлос, вызов и веселость написаны на его лице. – Докажи мне это.

Алекс поднимает руку.

– Нет. Не нужно.

Он прижимает Карлоса к машине и бормочет что-то на испанском. Карлос так же невнятно отвечает ему. Я понятия не имею, что они говорят, но ни один, ни второй не выглядят радостно. И я тоже не особенно рада. Я опять стала заикаться – поверить не могу. Я так зла на себя за то, что позволила Карлосу сыграть на моих эмоциях и заставить меня споткнуться на своих словах. Неужели он способен задеть меня и это осознание заставляет меня злиться еще сильнее? Я не могу дождаться пятницы, на которую запланирована операция «Печенье». Мне нужно дождаться, пока печенье подсохнет и достаточно затвердеет, чтобы все сработало по плану. По крайней мере, к тому моменту он точно не будет ни о чем подозревать.

Раздраженный Алекс отстраняется от Карлоса и достает из-за прилавка коробку.

– Я проверил твой приемник, похоже, в нем пружины не хватает. Не думаю, что он будет работать, но хочу все же попробовать его запустить. Дай мне свои ключи, я загоню твою машину внутрь. – Он поворачивается к Карлосу: – Ни слова, пока я не вернусь.

Спустя секунду после того, как Алекс выходит из помещения, Карлос говорит:

– Если все еще хочешь доказать мне, что ты не парень, я в деле.

– Тебе доставляет удовольствие вести себя как придурок? – спрашиваю я.

– Нет, но мне нравится, когда мой брат бесится. А он очень бесится, когда я достаю тебя. Мне жаль, что ты угодила под перекрестный огонь.

– Не вмешивай меня в ваши разборки.

– Это не так уж просто.

Карлос присаживается на корточки перед машиной, которую они ремонтировали, и дергает за бампер.

– Тебе сначала нужно справиться с крючками, – говорю я ему, довольная тем, что могу доказать, что знаю о машинах больше него. – Он не снимется, пока ты не отстегнешь их.

– Ты говоришь о лифчиках или о бамперах? – спрашивает он, самодовольно ухмыляясь. – Потому что я эксперт по сниманию и того и другого.

Мне не следовало так делать. Ребяческий поступок. Но этот глупый сексуальный комментарий и насмешка над тем, как я произношу слово «мармелад», вынудили меня заставить его ответить за свои слова.

Настала пятница. Мы с Таком пришли в школу пораньше, чтобы вскрыть шкафчик Карлоса. Во вторник после уроков испекли больше сотни шоколадных печений. Когда они остыли, мы приклеили к каждому из них по маленькому, но сильному магнитику. Теперь, когда клей застыл, они превратились в настоящие магнитные печенья. Когда Карлос сегодня откроет свой шкафчик, он обнаружит, что внутри тот украшен сотней таких. Если он попытается отцепить печенье от стенок шкафчика, оно будет ломаться и крошиться в его ладони. Я специально купила очень сильные магнитики размером с десятицентовую монетку. Легко он точно от них не отделается. У него будет два варианта: оставить печенье в своем шкафчике так, как есть, или попытаться снять его со стенок по одному и оказаться под дождем из шоколадных крошек.