— Прекрасная игра, мальчик, — похвалил его карлик, стоявший к нему ближе всех. — Но если ты и дальше будешь так играть, то сотрёшь свои пальчики до костей.

Азъен поднял свои руки ладонями вверх. На доске остались несколько красных отпечатков, а подушечки больших, указательных и средних пальцев покрывала алая кровь, которая продолжала медленно течь, причиняя саднящую боль. Не успел он что-то сказать, как в его ладони оказался небольшой тряпичный мешочек красного цвета. Монеты внутри издали лишь им одним доступный звон, а Азъен непонимающе посмотрел на женщину, которая их положила.

— Это наша тебе благодарность, — объяснила она. — Ты помог нам сегодня и, раз уж отказался от наших даров, то прими хотя бы этот. Не отказывайся. Ты же не хочешь нас обидеть?

— Не хочу, — честно признался Азъен, убирая мешочек в сумку и возвращая цитру ее владелице. — Спасибо вам, что приехали в наш город. Я был рад увидеть что-то новое — ваши иноземные инструменты прекрасны. Мне было лестно, что вы позволили сыграть на них.

Азъен поклонился артистам и собрался уходить, но голос молодого мужчины его остановил:

— Постой. Мы остаемся в городе на несколько дней. Если хочешь, присоединяйся к нашему выступлению.

Азъен грустно улыбнулся, демонстрируя дрожащие от боли руки. Мужчина подошел ближе, беря их в свои. Большие пальцы исследовали каждую поврежденную подушечку, растирая на них алую кровь. Азъен сначала дернулся, пытаясь уйти от болезненных ощущений, но мужчина не позволил ему вырваться и скоро они прошли, сменяясь легким покалыванием, перерастающие в приятную прохладу.

— Меня зовут Йенс, — представился мужчина, отвлекая внимание юноши от рук. — Так меня зовут друзья. А как твое имя?

— Я… Янес, — ответил Азъен, завороженно смотря в карие глаза мужчины и теряясь под его взглядом. Он даже не понял, как это имя слетело с его языка и зачем он соврал. Он даже такого имени никогда не слышал. Карие глаза сузились. Может, он и почувствовал ложь, но через секунду его губы растянулись в улыбке.

— Хорошо, Янес. Я счастлив познакомиться с таким талантливым музыкантом. Надеюсь, ты всё же присоединишься к нам в ближайшие дни?

— Если я смогу, то обязательно приду.

Почувствовав свободу в руках, Азъен смог, наконец, оторваться от завораживающего взгляда и поспешил скрыться в толпе, натягивая капюшон как можно глубже на лицо.

Йенс проводил мальчика взглядом и повернулся к своим друзьям. Не говоря ни слова, низкорослый мужчина кивнул на немое послание и последовал за их новым знакомым.

***

Азъен шел непривычно медленно, опустив глаза, губы растягивала улыбка, а глаза блестели под капюшоном, словно два маленьких солнца. Сегодня он открыл для себя три новых музыкальных инструмента. Он решил, что потом уговорит отца, чтобы ему привезли такие же. А еще он познакомился с иностранными музыкантами. Только сейчас он понял, что если они иностранцы, то почему говорили на его языке без акцента? Выглядели они все немного иначе, нежели привычные ему люди — смуглая кожа, чёрные волосы. Можно было бы подумать, что они семья, но тогда это очень странная семья из одной женщины и трех взрослых мужчин.

Побродив по улицам города, Азъен начал обращать внимание на нищих, просящих милостыню. Он всегда с грустью осознавал, что в таком городе, как Илай, так много людей, не способных прокормить себя и свою семью самостоятельно. Неужели его отец и братья ничего не видят и ничего с этим не делают? Из своей сумки он достал отданный ему мешочек с монетами. Шнурок послушно развязался, открывая своё содержимое. Большинство монет оказалось из меди и железа самого низкого достоинства, но также там встретились и пара серебряных. Азъен не считал, сколько там их всего, он просто раздавал их бедным, даже серебряные он отдал. Глаза тех, кому они достались, светились ярче драгоценных камней, а их счастье Азъен мог буквально потрогать руками.

Лишь когда в мешочке осталась только одна монета, он понял, что она не такая, как все остальные. Она имела девять одинаковых граней, каждый угол соединялся в центре с остальными, становясь похожим на колесо, а пространство между этими связующими линиями оставалось пустым. Азъен с любопытством смотрел на искусно сделанную монету из неизвестного ему металла, пока не понял, что всё это время крепко сжимает её теми самыми пальцами, что ещё недавно болели от долгой игры на цитре. Засохшая кровь так и осталась на них, скрывая поврежденные подушечки.

Возле одной таверны он увидел большое корыто, наполненное водой, чтобы путники, остановившиеся здесь, могли напоить своих лошадей. Засохшая кровь быстро отмылась холодной водой, а Азъен словно впервые увидел свои руки — на тонких длинных пальцах не находилось ни одной раны, подушечки уже даже не казались стертыми от долгой игры на струнах. Он даже толком не мог вспомнить, в какой момент перестал испытывать боль в руках — после того, как он попрощался с музыкантами, то полностью забылся в своих впечатлениях и не обращал ни на что внимание. Однако его пальцы до сих пор хранили воспоминания о легких скользящих прикосновениях Йенса — сначала болезненных, а потом более приятных, когда он подушечками больших пальцев растирал кровь на его руках.

Азъен провел своими большими пальцами по указательным и средним, воспроизводя в памяти прикосновения. Его губы растянулись в тёплой улыбке, сердце трепетно забилось в груди, подобно маленькой птице, а на глазах навернулись слёзы от нахлынувших эмоций. Он не мог понять, что испытывает сейчас, нравится ему это чувство или нет. Для него оно оказалось новым, непривычным, болезненным и сладким одновременно. Он однозначно хотел увидеть Йенса ещё раз, чтобы задать несколько вопросов, которые казались не такими важными, но просто так подходить он считал глупой затеей…

Громкое ржание лошади, раздавшееся рядом, напугало Азъена, заставив его отпрыгнуть от корыта с водой. А последовавший удар тяжелого сапога, пришедшегося на его ребра, нарушил равновесие, и он упал на землю, едва успев подставить руки.

— Не мешайся под ногами, нищеброд! — низкий голос прозвучал грозно и высокомерно. Мужчина слез с коня, его тяжелые доспехи издавали неприятный слуху скрежещущий звук, от которого у Азъена свело зубы. — Тебе мало воды или ты решил разделить её с лошадьми?

Азъен заставил себя подняться, сдерживая слёзы обиды и повернться к мужчине, пряча лицо за капюшоном.

— Прошу прощения, сир. Я не хотел вам мешать, — как можно сдержаннее ответил Азъен.

— Конечно, вы все не хотите мешать, поэтому тихо заполоняете улицы города. Проваливай отсюда, пока я добрый, и не смей приближаться к моей кобыле — она не любит, когда чужаки тянут к ней руки.

— Как прикажете, сир.

Азъен поспешил скрыться подальше от рыцаря, пока тот «добрый». Может, он и сын короля, но сейчас об этом никто не должен знать — принцу не пристало ходить по улицам города как простолюдину без сопровождения, как всегда говорили его братья. А ему нравилось гулять по городу, не привлекая к себе внимания, и чувствовать себя его частью. Поэтому он старался как можно реже показываться на людях с отцом и братьями, чтобы потом не оказаться узнанным.

========== Глава 2 ==========

Петляя по улочкам города, Азъен незаметно вышел к стенам замка. Пройдя вдоль них несколько десятков шагов, он оказался в том же самом подвале, из которого и выходил. Вокруг замка он нашёл не меньше пяти подобных тайных ходов, но именно здесь он оставил свою одежду. Найдя на стене факел, он достал из сумки пару небольших кусков кремния. Ему хватило всего двух ударов, чтобы выбитые искры превратились в огонь на плотно скрученной ткани, пропитанной смолой.

Прежде, чем возвращаться в свою комнату, Азъен убедился, что его там не ждут все, кому не лень. Покои встретили его тишиной и пустотой, когда солнце почти село. Он пришёл как раз вовремя к ужину. Только перед тем, как спуститься, ему пришлось переодеваться — его одежда успела пропитаться дымом от факела и неприятным запахом смолы. При зажженных свечах он рассмотрел свое отражение в зеркале — на бледной коже лица осело много пыли, кое-где размазанной руками; волосы тоже приобрели серый оттенок; на правом боку наблюдался красный след от удара — завтра он станет синего цвета; падая на колени, он умудрился удариться и ими. Всё это он может скрыть под одеждой — ему не в первой — гуляя по городу, он часто сталкивался с такими людьми, считающими своим долгом показать, где чье место. Да и без этого на теле Азъена не переводились синяки и ссадины — он любил лазить по деревьям и стенам, имеющим за что зацепиться. После двенадцати лет ссадин стало значительно меньше, но не потому, что он повзрослел или ему это надоело. Скорее, он стал меньше падать, чувствуя себя более уверенно.