— Братик, как тебе удалось уговорить его работать? — Катарина поднялась к Азъену лишь к вечеру. На её руках и одежде местами оставались следы крови, а сама она выглядела уставшей.

— Я не уговаривал. Он сам предложил помощь.

— Вот как? — удивилась Катарина. — Не ожидала от него такого.

— Я рад, что ты ошибалась.

Вечером, когда работа была закончена, Азъен разделил на троих оставшуюся еду. Уставший Дерек после ужина задремал под завывание ветра на постеленном свежем сене. Пришло время возвращаться домой, но метель никак не желала утихать, а ехать в такую погоду по темноте просто опасно.

Азъен забрался на свое любимое место — на перегородку между стойлами — он целый день мечтал об этом, но времени всё не находилось. Каждый раз, когда ветер пытался ворваться в амбар, протяжно завывая, он слышал его голос, слышал песню, что пел тот с самого утра. И сейчас он вторил ему своей музыкой, дополняя, раскрывая с разных сторон. Музыка будоражила его самого — она казалась прекрасной и в тоже время пугающей. Ветер, словно слыша его, всё яростнее стучал в ворота амбара в тщетных попытках ворваться.

Пока Азъен играл, Катарина успела уснуть с Дереком. Рассчитанные на несколько часов горения масляные лампы уже почти догорели, поэтому на второй этаж пришлось подниматься почти наощупь. Большого теплого одеяла хватило, чтобы укрыться под ним всем троим. Азъен лег между Дереком и Катариной, обнимая сестру, хотя гораздо сильнее ему сейчас хотелось прижаться к другому телу.

А на утро, когда солнце ещё не взошло и ночь только начала отступать, он обнаружил себя в объятиях, но только не сестры. Тонкие руки переплетались с его руками, прижимаясь всё плотнее. Азъена охватило чувство паники. Он испугался сам не понимая чего и постарался как можно быстрее выбраться из своего плена. Он думал, что это будет трудно, так как лежал он посередине, но едва он зашевелился, рука с его груди исчезла, а Дерек отодвинулся от него, давая желанную свободу.

— Я тебя напугал? — шёпотом спросил юноша. Он казался немного растерянным, не зная, какой реакции ожидать, и поспешил оправдаться. — Мне ночью стало холодно, вот я и прижался к тебе. Мы всегда так делаем, чтобы не замерзнуть.

— Ага, — только и смог ответить Азъен прежде, чем вылезти из-под одеяла.

Они умудрились проспать всю ночь. Оставалось только надеяться, что отец не сильно беспокоится за них, ведь теперь они вернутся в замок только вечером, если погода опять не испортится. Пока та оставалась спокойной, нужно сходить в ближайшую пекарню за хлебом и молоком и на что ещё хватит его монет.

Оказалось, что их хватило бы, чтобы прожить без нужды ещё целый месяц. Азъен купил еды на два дня, а оставшиеся деньги потратил на одежду для Дерека. Он не знал, зачем делает это — просто хотел помочь. Единственное, чего он в тот момент боялся — не увидеть его по возвращении. Один час на улице оказался мучительно долгим, холодный ветер пронизывал его насквозь, от чего он не мог двигаться быстрее или ему это так казалось. Он торопился, словно от этого зависела чья-то жизнь — он не знал, увидит ли Дерека ещё, или тот предпочтет уйти. Не хотелось, чтобы всё заканчивалось, даже не начавшись.

У Азъена до сих пор сохранилось воспоминание, как юноша обнимал его утром, прижимаясь всем телом. От этого в груди разливалось приятное тепло, и если бы он тогда не поторопился уйти, то мог бы продлить этот момент. А теперь оставалось только вспоминать и представлять — что было бы, если?.. Вряд ли, конечно, мальчишка проявит к нему взаимную симпатию — такого не бывает. Но помечтать-то можно?

Мечты грели Азъена до тех пор, пока он не переступил порог амбара. Увидев среди загонов одну лишь Катарину, его сердце в отчаянии сжалось, а на глазах образовалась мутная пленка.

— Братик, что с тобой? — спросила Катарина, увидев подошедшего Азъена.

— Я надеялся, что успею… — пробормотал он скорее сам себе. Сняв сумку с плеча, он сел на солому в углу, смотря куда-то в пол.

— Успеешь к чему? — удивилась сестра, глядя на расстроенного брата. Причины тому она не находила.

— О, наконец, ты вернулся, — Дерек подошел совершенно бесшумно, хотя Катарина успела его увидеть, а вот опустивший голову Азъен вздрогнул от неожиданности. Дерек стоял у ворот загона, вытирая полотенцем мокрые волосы. Распахнутая тонкая рубашка не скрывала образовавшиеся синяки, выглядевшие почти черными по сравнению с белой кожей. Но похоже юношу это совершенно не смущало — его глаза блестели, а губы растягивались в счастливой улыбке. — Всю зиму об этом мечтал. И так каждый год — помыться негде, вот и приходится ждать весны.

— Так ты не ушёл? — едва отойдя от шока, спросил Азъен, смотря на юношу с приоткрытым ртом.

— А тебе этого хотелось бы? — улыбнулся Дерек. Азъен лишь рассеяно покачал головой. — Ещё вчера вечером я думал, что дождусь утра и уйду.

— Азъен, я предложила Дереку работать в конюшне. Ты ведь не против? — заговорила Катарина, когда между ними повисло неловкое молчание.

— Ага… — едва слышно ответил Азъен, не в состоянии отвести взгляда от тёмно-голубых глаз.

— Вот и я так подумала, — затараторила девушка, привлекая к себе внимание обоих мальчишек. — Нам давно нужен помощник в амбаре. Дерек мог бы жить тут. К тому же с работой он справлялся вчера. А потом научится всему, будет работать не хуже Алэна.

— А кто это? — Поинтересовался Дерек, когда при упоминании этого имени во взгляде Азъена появилась тоска.

— Алэн работал раньше в этой конюшне. Они с Азъеном дружили.

— Почему он тут больше не работает?

— Им пришлось уехать, — коротко ответил Азъен, давая понять, что разговора на эту тему не будет.

Катарина сразу уловила настроение брата и увела Дерека на второй этаж амбара, где тот смог переодеться в новую одежду. Юноша оказался достаточно способным и выносливым, несмотря на видимую немощность. Девушке пришлось признать, что она ошибалась на его счёт. Хотя мальчишка не знал грамоты, но оказался любопытен, немного болтлив и, на её взгляд — не в меру дерзок, из-за чего они только в первый день успели сцепиться не меньше пяти раз. К вечеру не осталось никаких обид, только приятная усталость от работы.

— Дерек, а сколько тебе на самом деле лет? — Спросила Катарина, отдыхая после ужина на втором этаже амбара. Азъен сидел рядом, внимательно слушая разговор.

— Я не знаю, — пожал плечами тот. Увидев удивление в глазах девушки, он объяснил. — У меня нет родителей, которые сказали бы, когда я родился. Мало людей, живущих на улице, знают свой возраст.

— А сколько по-твоему, тебе лет?

— Не больше, чем вам, я думаю. Только какое это имеет значение? Что меняется от знания своего возраста?

— А разве ты никогда не хотел знать, сколько лет уже прожил, отпраздновать свой день рождения?

— Наверно, хотел бы, но я никогда об этом не думал так. Ещё вчера я думал, что умру на улице и никак не мог вообразить, что однажды найду работу и буду спать в тепле под крышей.

— Ты именно поэтому решил остаться? — спросил Азъен. Этот вопрос мучил его весь день, но он боялся спросить, точнее — боялся услышать ответ.

— Не поэтому, — покачал головой Дерек, смотря в золотые глаза. — Я считал, что меня ничто не сможет переубедить. Но вчера, когда я спал, я услышал музыку. Она была волшебной и такой прекрасной, что я не смог бы описать её словами. Однажды я уже слышал похожую мелодию — два лета назад сюда приезжали музыканты. Я влюбился в их музыку и думал, что больше никогда не услышу её, до вчерашней ночи. Это и заставило меня передумать.

— Да, Азъен у нас может творить чудеса своей флейтой, — улыбнулась Катарина, толкая брата локтем в бок.

— В каком смысле? — Дерек непонимающе смотрел то на брата, то на сестру.

Вместо того, чтобы ответить, Азъен достал из сумки свою флейту, поднося к губам. Он не отводил взгляда от Дерека, смотря, как тёмно-голубые глаза расширяются от удивления, едва он заиграл. Ему вспомнилась та мелодия, что он играл два года назад на площади в третий день. Тогда он всего лишь импровизировал и никогда не запоминал, что играл — мелодия всегда шла из сердца. Он знал, что мелодия та самая, как будто сердце подсказывало, что нужно именно сейчас. В тот момент — два года назад — играя на площади, он ещё не знал Йенса, не знал, что влюбится в него. Сейчас он испытывал то же чувство — лёгкость, трепет от музыки и блаженного неведения за будущее.