— Азъен, ты сам ещё ребенок и многого не понимаешь, — тяжело вздохнул отец. — В Илай несколько домов для сирот, которых воспитывают, учат, им помогают. Я не смогу решить эту проблему, потому что чем больше помогаешь людям, тем больше нуждающихся в помощи появляется на их месте.

— Но отец, на улицах погибают люди! Хорошие люди.

— Хорошие люди всегда погибают. Мы не в силах помочь всем. Я всегда считал, что если человек достойный и он для чего-то нужен, он выживет, как бы тяжело ему не пришлось.

Вот и весь разговор. Азъену не удалось убедить отца, и он так и не смог понять, почему тот так черств со своими подданными. Сейчас перед ним лежал один их этих людей, что нуждается в помощи. Может, он умер бы через несколько дней от голода или холода, если бы не эта трагическая случайность.

Катарина вернулась к лошадям, которых ещё нужно накормить и убрать в стойлах, а Азъен остался с юношей. Через полчаса тот отогрелся и перестал дрожать, плотнее укутываясь в одеяло, пока не понял, что что-то не так. Черные ресницы распахнулись и тёмно-голубые глаза начали осматриваться по сторонам, пока не столкнулись с глазами цвета расплавленного золота, с любопытством смотрящими на него.

— Где я? — слабым голосом спросил юноша, пытаясь сесть. Это ему удалось с трудом — он скривился от боли в груди, ощупывая под одеялом пострадавшие места.

— Ты в амбаре. Я привез тебя сюда, — ответил Азъен, не отводя взгляда от глаз юноши. — Я очень испугался, когда лошадь сбила тебя.

— Лошадь я помню, — кивнул он, с опаской смотря на своего спасителя — тот выглядел ухоженным и явно не из простой семьи; длинные чёрные волосы собраны в низкий хвост, а от висков тянулись две серебряные пряди; золотые глаза смотрели на него, не то изучая, не то переживая. — А ты кто такой?

— Меня зовут Азъен. Я надеюсь, что ты не слишком сильно пострадал…

— Не переживай из-за этого — меня так просто не убьёшь, — он попытался засмеяться, но смех сразу сменился сильным кашлем.

— Может всё-таки послать за лекарем?

— Ещё чего?! — вскинулся юноша. — Чтобы в меня запихивали непонятные яды и ставили на мне эксперименты?!

— Ты боишься врачей? — предположил Азъен, старательно пряча улыбку.

— Я? Ничего я не боюсь! Я им не доверяю, вот и всё.

— Хорошо, я тебя понял. Может тогда я мог бы тебе чем-то ещё помочь?

— Мне ничего не нужно, — ответил он, но в этот момент его желудок издал предательское голодное урчание. Юноша смущённо отвёл взгляд.

Азъен сразу исчез из поля его зрения, вернувшись через пару минут. В руках он держал бутылку с молоком и кусок свежего хлеба, от запаха которого пустой желудок заурчал ещё громче. Мальчишка колебался всего несколько секунд прежде чем высвободить руки и принять предложенную ему еду.

— Как тебя зовут? — спросил Азъен, присаживаясь рядом.

— Дерек. Так меня все зовут, — ответил юноша, откусывая очередной кусок хлеба.

— Дерек — твоё настоящее имя?

— Можно сказать, что настоящее. Никто не знает, какое имя мне дали при рождении. Может, и никакого.

— Ты живешь на улице?

— Сколько себя помню. Ты зря принес меня сюда, Азъен. Надо было оставить меня там — я всё равно бы умер не сегодня, так завтра.

— Я поступил так, как считал правильным. И ты не умрёшь ни сегодня, ни завтра.

— Значит послезавтра, — пожал плечами юноша. — Этой зимой уже умерло много людей от голода и холода. Каждый год так — это естественный отбор. Мы бесполезны для города и самые слабые из нас умирают.

— А ты уже считаешь себя слабым и бесполезным? — появившаяся рядом Катарина немного напугала юношу, отчего тот вздрогнул и отпрянул назад. Он никак не ожидал здесь увидеть кого-то ещё.

— А разве это не так? — подобравшись, спросил Дерек. Дерзкое поведение полной девушки, явно младше его, немного озадачило. — Кому я нужен? Бездомный оборванец. Таких на улицах очень много. Множество никому не нужных детей.

— А что вы делаете, чтобы быть кому-то нужными? — с вызовом спросила Катарина. — Вы только сидите и ждёте, когда придёт человек, которому вы нужны, который дал бы вам крышу над головой. А сами не пробовали поискать это всё вместо того, чтобы сидеть на улицах и попрошайничать?

— Катарина, где твои манеры? — вполголоса спросил Азъен, смущённый поведением сестры.

— К чёрту манеры! — всплеснула руками она. — Наш отец прав — если человек хочет, то он чего-то да добьется, а если нет, то он так и останётся в нищете.

— Что ты можешь знать о нищете и жизни на улице? — спросил Дерек. — Ты — девчонка из обеспеченной семьи, не знающая, что такое безысходность?

— Возможно, я и не знаю, что такое нищета и голод, но что ты — мальчишка едва ли старше меня, можешь знать о безысходности? Что тебе мешает найти работу и получать за неё хлеб или деньги? У тебя целы руки и ноги, ты молодой и здоровый. Так о какой безысходности ты мне говоришь?

Дерек опустил голову, сражённый аргументами девушки.

— Наверное, вы правы — мы бесполезны и только и ждём, что нам кто-то протянет руку помощи. Значит правильно, что жизнь отсеивает таких бесполезных, как я — так и должно быть, — Дерек вернул остатки молока и хлеба Азъену и сбросил с себя одеяло. Тонкая бледная кожа сразу покрылась мурашками от прохладного воздуха. Он поспешил натянуть на себя свою одежду. — Спасибо за вашу доброту и что накормили, но я не хочу больше вас обременять.

— Подожди, Дерек. Куда ты сейчас пойдёшь? — Азъен поднялся, становясь почти одного роста с юношей. — Ты не обременяешь нас. Я прошу тебя, останься хотя бы до завтрашнего утра.

— А что изменится за этот день? — спросил он, не поворачиваясь к собеседнику.

— Может, ничего не изменится. Разве что ты проживешь на один день меньше на улице.

— Хорошо, но только на один день, — согласился Дерек после долгого молчания.

Азъен улыбнулся, услышав положительный ответ и положил продукты на одеяло, оставляя юношу одного. Катарина последовала за ним.

— Азъен, ты уверен, что правильно поступаешь? Зачем ты вообще ему предложил остаться?

— Не знаю, — пожал плечами Азъен. — Но не пропадать же ему на улице после того, как я его едва не убил? Я немного виноват перед ним и это меньшее, что я могу сделать для него.

— Братик, но всем же не поможешь…

— Я знаю, но я хочу дать ему шанс. Если он сам не захочет, то я его не стану держать.

— Он тебе понравился, да? — с трудом сдерживая смешок, спросила девушка. На щеках Азъена выступил румянец, не укрывшийся от внимательного взгляда сестры.

— Нет. Я просто хочу ему помочь.

— Я так и поняла, — ответила Катарина, загадочно улыбаясь сама себе.

С утра Азъену и Катарине пришлось работать одним — на улице поднялся сильный ветер, поднимающий клубы снега, что люди просто побоялись выходить их своих домов. В укрепленной конюшне оставалось всё так же тепло и сухо. Только иногда со второго этажа доносилось завывание голодного ветра, пытающегося ворваться внутрь сквозь закрытые ставни. Брат с сестрой старались все успеть сами, и успевали, пока одна из кобыл не издала первое жалобное ржание. Её время подошло, и кто-то должен находиться рядом, чтобы помочь. Катарина не раз наблюдала, как принимают роды у лошадей, поэтому пришлось идти ей.

— Азъен, я могу вам чем-то помочь? — спросил Дерек спустя полчаса, как ушла Катарина.

— Тебе будет больно…

— Пусть будет. Это лучше, чем сидеть без дела.

— Раз ты так хочешь, то помоги. Работа не сложная, но тяжёлая. Ты справишься?

— Справлюсь, — пожал плечами Дерек и тут же скривился от боли.

Азъен показал, в чём заключается его работа и вернулся к своей на втором этаже. Дерек, никогда не имевший представление о подобной работе, справлялся медленно, но старался, как мог. Азъен иногда спускался, с интересом наблюдая за юношей. Сейчас ему казалось так непривычно, что эту работу делает кто-то другой — не Алэн или Эрик.

Дерек в своей рваной одежде и со спутанными черными волосами выглядел словно из другого мира. Всё это можно исправить, только у Азъена не было полной уверенности, что тогда юноша изменится. Он казался другим — не похожим на остальных людей, и дело тут вовсе не в рваной одежде. Он и сам не мог этого объяснить, но тёмно-голубые глаза завораживали. К нему тянуло достаточно сильно, что Азъен опасался не сдержать себя.