- Простите, но что вы попробовали?
- Ну, заклеить эту часть космоса бумагой и игнорировать ее существование, но это не помогло. А теперь в Риме говорят о крестовом походе в защиту веры.
- Что вы об этом думаете, отче?
- Конечно, это было бы неплохо, если бы можно было взорвать их планеты, разрушить города, сжечь книги, а их самих исколотить в пух и прах, тогда еще удалось бы отстоять учение о любви к ближнему, но кто в этот поход пойдет? Мемноги? Или, может, Арпетузиане? Смех меня разбирает, а порой и тревога!
Наступило мертвое молчание. Охваченный глубоким сочувствием, я положил руку на плечо изможденному капеллану, чтобы подбодрить его, и тут что-то выскользнуло у меня из рукава, блеснуло и стукнулось об пол. Кто опишет мою радость и изумление, когда я узнал свой ножик! Оказалось, что все это время он преспокойно пролежал за подкладкой моей куртки, провалившись туда сквозь дыру в кармане.
ПУТЕШЕСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
В «Космозоологии», известном труде профессора Тарантоги, я прочел о планете, вращающейся вокруг двойной звезды Эрпейи; эта планета настолько мала, что если бы все жители вышли из своих домов одновременно, то смогли бы разместиться на ее поверхности, только стоя на одной ноге. Хотя профессор Тарантога считается большим авторитетом, но его утверждение показалось мне необоснованным, и я решил лично проверить положение дел.
Путешествие мое было с приключениями. Близ переменной 463 двигатель испортился, и ракета начала падать на звезду; это меня встревожило, так как температура этой Цефеиды достигает 600 тысяч градусов Цельсия. Зной возрастал и сделался, наконец таким нестерпимым, что я не мог работать иначе, как втиснувшись в маленький холодильник, в котором обычно держу припасы, - поистине странное стечение обстоятельств, так как мне и в голову не приходило, что он может понадобиться мне самому. Благополучно устранив поломку, я уже без помех долетел до Эрпейи. Звезда эта действительно двойная, одно из солнц большое, красное, как кирпич, и не очень горячее, другое же - голубое, источающее жгучий зной. Сама же планета так мала, что я нашел ее с великим трудом лишь после того, как перерыл все окружающее пространство. Ее обитатели, Бжуты, приняли меня чрезвычайно радушно.
Чередующиеся восходы и заходы обоих солнц удивительно красивы: особенно живописными зрелищами бывают их затмения. Половину суток светит красное солнце, и тогда все предметы кажутся облитыми кровью; другую половину светит голубое солнце, такое яркое, что нужно ходить с закрытыми глазами, и, несмотря на это, все бывает видно совершенно ясно. Совсем не зная темноты, Бжуты называют голубой период днем, а красный - ночью. На планете действительно очень тесно, но Бжуты, очень разумные существа, обладающие большими познаниями, особенно в области физики, прекрасно справляются с этой трудностью, хотя способ, ими применяемый, отличается большим своеобразием. А именно: в соответствующем учреждении с каждого жителя планеты снимают с помощью прецизионного рентгеновского аппарата так называемую «атомную схему», то есть подробный план, где указаны все до единой материальные частицы, белковые молекулы и химические соединения, из которых состоит его тело. Когда наступает время отдыха, Бжут втискивается через маленькую дверку в специальный аппарат, распыляющий его тело на отдельные атомы. В таком виде, занимающем очень мало места, он проводит всю ночь, а утром в назначенный час будильник включает аппарат, который на основании «атомной схемы» снова соединяет все частицы в нужной форме и последовательности, дверка открывается, и Бжут, возвратившись таким образом к жизни, зевает разок-другой и идет на работу.
Бжуты хвалили мне достоинства этого обычая, указывая, что с ним не может быть и речи о бессоннице, плохом сне или кошмарах, так как аппарат, распыляя тело на атомы, отнимает у него жизнь и сознание. Этот же способ они применяют и при различные других обстоятельствах, например в приемных у врачей, в учреждениях, где вместо кресел стоят покрашенные в голубой или розовой цвет шкапчики аппаратов, на некоторых заседаниях и собраниях - словом, там, где человек осужден на скуку и бездеятельность, не может сделать ничего полезного и самым фактом своего существования только занимает место. Тем же остроумным способом Бжуты и путешествуют: кто хочет поехать куда-нибудь, тот пишет на бумажке адрес и наклеивает его на коробочку, которую ставит под аппаратом. Войдя в этот аппарат, Бжут распыляется и ссыпается в коробочку. Существует специальное учреждение, что-то вроде нашей почты, рассылающее эти коробочки по адресам. Если же кто-нибудь особенно спешит, то его атомную схему передают по телеграфу к месту назначения, где его восстанавливают в аппарате, исходного же Бжута распыляют и отправляют в архив. Такой телеграфный способ путешествия, очень простой и быстрый, кажется весьма привлекательным, но таит в себе и некоторую опасность. Как раз в то время, когда я приехал, пресса сообщала о только что происшедшем неслыханном случае. Одному молодому Бжуту, по имени Термофелес, нужно было отправиться в местность, находящуюся на другом полушарии планеты, чтобы там жениться. Желая с присущим влюбленному нетерпением поскорее попасть к своей невесте, он побежал на почту и был переслан по телеграфу; едва это произошло, как телеграфиста вызвали по какому-то не терпящему отлагательства делу, а его заместитель, не зная, что Термофелес уже телеграфирован, отправил его схему еще раз. И вот перед опечаленной невестой стоят два Термофелеса, похожие друг на друга как две капли воды. Трудно описать полное замешательство и недоумение бедняжки да и всего свадебного кортежа. Хотели уговорить одного из Термофелесов, чтобы он дал себя распылить и этим закончить печальный инцидент, но ничего из этого не вышло, так как каждый из них упорно твердил, что именно он и есть настоящий, единственный Термофелес. Дело пошло в суд и ходило по разным инстанциям. Приговор верховного суда был вынесен уже после моего отъезда, так что я не могу сказать, чем дело кончилось.
Примечание редактора. Как нам удалось узнать, приговор предписывал распылить обоих женихов, а восстановить только одного, так что был поистине Соломоновым судом.
Бжуты усердно уговаривали меня тоже воспользоваться их способом отдыхать и путешествовать, заверяя, что ошибки, вроде описанной выше, чрезвычайно редки и что в самом процессе нет ничего ни загадочного, ни сверхъестественного: как известно, живые организмы состоят из той же материи, что и все прочие тела, вплоть до планет и звезд; разница заключается только во взаимном расположении и способе соединения частиц. Я прекрасно понимал все их доводы, но к уговорам оставался глух.
Однажды вечером со мной произошло странное событие. Я пришел к одному знакомому Бжуту, забыв предупредить его о своем визите по телефону. В комнате, куда я вошел, никого не было. Ища хозяина, я открывал поочередно все двери (в неслыханной, но обычной для бжутских домов тесноте) и в конце концов, открыв меньшую, чем прочие, дверь, увидел словно внутренность небольшого холодильника, совершенно пустого, за исключением полки, на которой стояла коробочка с каким-то сероватым порошком. Почти бессознательно я взял горсточку этого порошка, но от звука неожиданно открывшейся двери вздрогнул и рассыпал ее на пол.
- Что ты делаешь, почтенный чужеземец! - воскликнул сын моего знакомого, вошедший как раз в эту минуту. - Смотри, ты рассыпал моего отца!
Услыхав эти слова, я испугался и был сильно огорчен, но мальчик сказал мне:
- Это ничего, ничего, не беспокойся.
Он выбежал во двор и через некоторое время вернулся, неся порядочный кусок угля, мешочек сахару, щепотку серы, небольшой гвоздик и пригоршню обыкновенного песку; все это он положил в коробочку, закрыл дверку и повернул выключатель. Тотчас же раздалось что-то вроде глухого вздоха или чавканья, дверца раскрылась, и появился мой знакомый Бжут, здоровый и невредимый, усмехающийся моему замешательству. Позже в разговоре, я спросил, не повредил ли ему, рассыпав часть его вещества, и каким образом его сын сумел так быстро исправить мою неосторожность.