- Мисаки... Мисаки... – одними губами позвал Акихико, совершенно не чувствуя уверенности, чтобы позвать вслух. – Мисаки... – он почти забыл, каково это имя на вкус. Он приказал себе забыть его, чтобы не сойти с ума.

“Возможно ли?!” – это должно было произойти: юноша обернулся, как будто почувствовал что-то за спиной.

“Сегучи, сукин сын! Это подло!” – их взгляды пересеклись и намертво вцепились один в другой так, как не позволяли себе соединиться онемевшие от потрясения тела.

“Я же просил, не надо!” – свет софитов ударил с утроенной силой, оглушительные звуки поздравительных речей обрушились на барабанные перепонки.

“Ты просил не искать тебя!” – Акихико инстинктивно отступил на шаг.

“Я не искал!” – Мисаки придвинулся на два.

“Зачем ты здесь?” – Акихико отступил еще и уперся в стену.

“Не подходи!” – сделав еще несколько стремительных шагов, Мисаки оказался на расстоянии вытянутой руки.

- Не подходи! – хриплым шепотом выдавил Акихико. И хорошо, что стена оказалась рядом – так проще удержаться на ногах, которые предательски обмякли.

- Усаги-сан! – Мисаки мешкал.

- Не надо! – писатель, не разрывая зрительного контакта, молча помотал головой и облизнул пересохшие губы.

- Усаги-сан!!! – еще отчаяннее выкрикнул юноша и опустился к ногам Акихико, прямо на пол. – Пожалуйста! Не прогоняй меня!..

Усами ошеломленно смотрел сверху вниз, как Мисаки, его дорогой мальчик, уткнулся лицом ему в колени и сжался в комок, не решаясь упрочнить прикосновение ни единой другой частью тела. Но даже этой легкой связи хватило для того, чтобы почувствовать дрожь его беззвучных рыданий, горячую влагу слёз, напитывающую ткань брюк, и мгновенно остывающую на коже.

- Пожалуйста! Позволь мне побыть рядом с тобой. Хоть чуть-чуть, хоть на минуточку! Не гони меня! Усаги-сан! Мне так не хватает тебя!.. Я больше не могу!.. Пусть я никогда не смогу стать достойным тебя, пусть с тобой будет кто-то другой, лучший! Пускай! Но мне никогда никто не был нужен, кроме тебя!..

Акихико едва мог различить смысл слов между сдавленными всхлипами и горестными вздохами парня. “Истерика. Я и сам к ней близок!” Писатель осторожно сполз по стене вниз и устроился рядом с Мисаки, обхватывая его за плечи, прижимая к широкой, надежной груди. Другая тяжелая, крупная кисть опустилась на растрёпанную макушку, с наслаждением пробежалась пальцами по жестким, непослушным прядям и ласково погладила. Мальчишка неловко обхватил писателя за талию и крепко стиснул руки у него за спиной.

- Пожалуйста, – бормотал он, умоляя, – только скажи мне, что у тебя все хорошо! Не молчи! Слышишь?

- Что я должен сказать?

- Что у тебя все хорошо, что ты счастлив!

- Если все, что тебе нужно, – услышать это, то да, Мисаки, я счастлив, и у меня все хорошо, – самая настоящая злость.

“Что? Что у меня может быть хорошо? Это издёвка?” – руки сами собой расслабились, скользнули вниз и упокоились на шершавом, пыльном ковролине. Акихико резко откинул голову назад, гулко ударился затылком о грубую, заскорузлую поверхность оштукатуренной стены, внутри черепа электрическими волнами разбежалась боль. “Интересный эффект”, – с удивлением он повторил удар еще раз и еще, но влажные дорожки все равно заструились по щекам к шее.

- Акихико! – писатель вздрогнул и выпрямился подобно тугой пружине.

- Как ты меня назвал?..

- Усаги-сан, прости меня, прости!!! Я не хотел причинить тебе боль! Я думал только о себе. Прости, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять!

- Ты сам-то... счастлив? – попутно сглатывая сухой ком в горле, писатель снова задал вопрос.

- Ни единого дня! Ни секунды я не был счастлив! Я бы всё отдал, лишь бы забыть этот год, как страшный сон!

- Не выйдет... – Акихико без предупреждения поднялся на ноги. – И не уверен, что стоит.

Помедлив, размышляя о чем-то своём, он как будто решился действовать и протянул юноше руку, и тот уцепился за нее, как за самую большую драгоценность в мире. Мисаки целовал сильные пальцы любимого, пропитанные хорошо знакомым запахом табака, прижимался к ним щекой, бережно гладил тыльную сторону ладони, опасаясь выпустить её из рук.

- Не уходи! Усаги-сан, дай мне еще минуту, я прошу! – негромко, комкая слоги, взмолился Мисаки, и тут же крепкое рукопожатие писателя захватило власть над его слабой кистью, потянуло вперед и вверх, заставляя принять вертикальное положение. – Пожалуйста, не уходи так быстро!

Солёная влага продолжала заливать некрасиво опухшее и покрасневшее лицо, давно размокшая, мятая бумажная салфетка, уже не могла справиться со своими прямыми обязанностями, и юноше не оставалось ничего, кроме как часто шмыгать носом, – еще чуть-чуть и подступит икота.

Усами с сомнением оглядел на предмет профпригодности свой платок, вытащенный из нагрудного кармана, встряхнул его, разворачивая, и аккуратно вытер лицо парня:

- Давай, сморкайся. И не вздумай больше реветь, ты же знаешь, я с трудом это переношу.

В ответ на элементарную заботу Мисаки против своего желания разрыдался с новой силой, и на сей раз икота всё-таки взяла своё.

- Ох... – Акихико снова приложил платок к пылающим щекам мальчишки. – Малыш, ты меня вынуждаешь... – и прильнул губами к влажной солёности его разгоряченных губ.

Самый вожделенный поцелуй в жизни Акихико, самый сладостный. Как он мог бредить кем-то другим? Как могло показаться, что десять лет мечтаний о Такахиро, имеют какой-то смысл? Они не весили ничего по сравнению с годом, прожитым без Мисаки! Но стоил ли чего-то этот год рядом с долгожданными минутами его возвращения?

- Идём! – позвал Акихико своим низким, пробирающим нутро голосом.

- Куда? – не сразу отозвался Мисаки.

- Домой... – с изрядной долей сомнения ответил писатель, пытаясь в потемках разглядеть хоть какой-то отклик со стороны парня. – Если хочешь...

- Больше всего на свете!

Акихико толкнул дверь, увлекая за собой ничего не соображающего мальчишку. Повинуясь одним своим инстинктам, они выбрались в пустынный вестибюль на удивление быстро.

- Я вызову такси, посиди здесь немного, – писатель осторожно подтолкнул юношу к длинному ряду кожаных банкеток, вынул телефон и продиктовал диспетчеру адрес клуба.

- Усаги-сан! – стоило сбросить вызов, и его шею обвили цепкие объятия.

Тяжелые очки, повинуясь чужой воле, покинули переносицу мужчины, и к его рту неловко, но требовательно прижались мягкие, трепетные губы.

- Я не могу отпустить тебя, Акихико...

“Акихико? Это что-то новенькое!” – никогда прежде любимый не называл его по имени. Никогда прежде его малыш не стремился дарить ласку или брать её... Поцелуй кружил голову. Ничто не имело значения, никто не был важен...

- Да ты охренел, Усами?! – неистово взревел чей-то незнакомый голос.

В тот же миг Мисаки, сильным рывком вырванный из объятий, покатился по скользкому кафелю, а на левую скулу писателя обрушился увесистый кулак.

- Ведь как знал же, что ты конченная сволочь! Но чтобы до такой степени!.. – агрессор схватил за грудки и встряхнул Акихико, так что пуговицы жилета с треском раскатились во все стороны.

- Докатиться до какого – такого? И вообще, вы хоть бы представились, любезный, – без тени волнения ответствовал Усами, не предпринимая попыток высвободиться.

- Издеваешься?! Ну поиздевайся напоследок, пока здоровье позволяет, – яростным толчком в грудь незнакомец обрушил всю тяжесть своей жертвы на огромное настенное зеркало. Водопад осколков затопил вестибюль до краёв. – Да ты, оказывается, слабак, Усами!

- Отпусти его! – нападающий допустил ошибку. Он совершенно выпустил из внимания хрупкого мальчишку, с которым расквитался так легко. Он так увлекся расправой, что не заметил, как сам оказался опрокинутым навзничь. Десятки крупных и мелких осколков стекла с наслаждением впились в его тело, раскрашивая причудливые серебристые узоры на полу ярко-алыми цветами крови.

- Что тебе нужно, Юки?! Проваливай отсюда! – продолжал звонко орать Мисаки, заслоняя собой Акихико.