Сегучи молча кивнул, удерживая свое внимание на писателе, который неожиданно отвел взгляд и как будто провалился в другое измерение.

- Усами-сенсей! – окликнул его президент. – Эта песня написана для “Bad Luck”, и голос их солиста как нельзя лучше подойдет для исполнения, но сегодня, как вы понимаете, его на месте уже нет, – Акихико кивнул.

- Но послушать, как эта песня будет звучать хотя бы приблизительно, вам, я так понимаю, хочется.

- Естественно. Иначе зачем бы я сюда ехал среди ночи?

- Обычно я не пою. Давно уже не пел, тем более на публике. Но если вы будете милостивы ко мне, я попробую вам изобразить, что же у нас получилось, – Сегучи снова улыбался – на сей раз немного застенчиво, и нежный румянец, едва заметный в тусклом свете настольных ламп, залил его щеки, как и при первой встрече в кафе.

Писатель снова ответил молчаливым согласием. Сегучи стянул с пальцев тонкие, шёлковые перчатки, его точеные пальцы невесомо пробежались по клавишам, как будто примериваясь, и, усиливая нажим, взяли первые аккорды. Неуловимыми движениями клавишник нажимал одному ему известные кнопки, передвигал всевозможные бегунки и рычажки установки, подбирая громкость, тембр звучания, регулируя звуковые частоты, добавляя основную мелодию и элементы аранжировки. Звуки гитары, подкрепленные обработкой, постепенно превращались в многоинструментальную музыку. Незаметно в общее звучание добавился голос: Сегучи на пробу негромко взял несколько нот, а потом, не прерывая игры, дождался нужного такта и запел. Усами невольно повел плечами, когда от услышанного мурашки обжигающей волной пробежали по его телу, а краска бросилась в лицо. Этот голос – чистый и пронзительный – настолько точно воспроизводил всю боль и горечь, вложенную писателем в стихи, что невозможно было дышать. Радостно-ностальгические нотки музыкальной темы, сплетаясь с отчаянием вложенного в песню смысла, рвали душу Акихико, сжигали разум живьём, обнажая разом все его страдания. Они оба – музыкант и поэт – долго молчали, вслушиваясь в последние ноты, а потом – в оглушительную тишину.

- Что скажете, Усами-сенсей?

- Не знаю... Это слишком глубокий контраст. Вы уверены, что добивались именно его?

- Я ожидал, что вы поймете, чего я хочу, когда искал встречи с вами и уже после нее, Усами-сенсей. Но такой результат выше любых моих надежд.

- То есть вам подходят эти стихи?

- Конечно! Я надеюсь, вы сами довольны тем, как они легли на музыку?

- Я тоже не ожидал, что эффект будет настолько... ошеломляющим, Сегучи-сан. Признаться, вы произвели на меня сильное впечатление. В том числе, своим исполнением. Вы сказали, что не поёте. Серьёзно? С таким голосом?!

- Я не шучу. Понимаю, вы не знакомы с творчеством “Nittle Grasper”, но можете взять любой альбом вон с того стеллажа и посмотреть – ни на одном из них я не указан в качестве исполнителя и даже бэк-вокалиста, кроме самого первого.

- Но почему? Я не понимаю. Насколько я могу судить, ваши способности впечатляют!

- Принцип.

- Принцип?

- Отвечу вашими словами, Усами-сенсей. Это долгая история. Но вам я могу ее рассказать, если хотите. В обмен на вашу долгую историю, – президент продолжал улыбаться своей фирменной улыбкой, но в тени его густых, темно-русых ресниц притаился огонек тревоги и... интереса.

- Я хочу, – согласился Усами, уже не в состоянии разорвать контакт со своим новым знакомым, который казался сейчас ближе кого бы то ни было на всем белом свете.

- Тогда идёмте! Я приглашаю вас в одно дорогое моему сердцу место. Пропустим по паре стаканов чего-нибудь, что поможет развязать мне язык.

- Я на машине...

- Оставьте машину на парковке у студии, охрана работает и ночью. Здесь недалеко, дойдем пешком, а на обратном пути, если будет нужно, вызовем такси.

Сегучи выключил аппаратуру, погасил свет и приглашающим жестом позвал Акихико к выходу.

Короткая прогулка оказалась как нельзя кстати, отогнала сон и усталость, а ночной заморозок заставил шагать бодрее, дышать чаще и плотнее запахивать не по погоде легкие плащи мужчин, не планировавших ночную вылазку.

- Что вам будет угодно, Усами-сенсей? Выбирайте, все за мой счет.

- Сегучи-сан, я в состоянии заплатить... – несколько возмущенно отреагировал Усами. – Я привык отвечать сам за себя.

- Не сердитесь. Я угощаю вас на правах хозяина. В этом клубе вы мой гость.

- Гость? Вы хотите сказать, что этот клуб принадлежит вам?! Обманываете меня?

- Конечно, не обманываю. Вывеску читали? – Акихико, разумеется, не читал, даже головы не поднял у входа. – Это бренд нашей компании – “NG”. Так что вам заказать? Ужин? Напитки?

- Спасибо... Знаете, вообще-то я порядком продрог по дороге, но спиртного мне не хочется – не хочу машину бросать, да и лекции завтра прямо с утра. Я привык работать после бессонной ночи, но не с похмелья.

- На самом деле, я разделяю ваше мнение, и заказал бы сейчас свежего чая и чего-нибудь сладкого.

- Сладкого? А что у вас есть? – на этом слове у Акихико невзначай разыгрался аппетит.

- Ха! У нас много интересного есть! Готов поспорить, вы удивитесь! Хоть это заведение и считается ночным клубом, но в вечерние часы у нас сейчас удвоилось количество посетителей, которые приходят специально на десерты. И это еще не предел, поток продолжает расти.

- Эксклюзивные сладости? Из-за границы привозите?

- О, я страшно горд своим последним приобретением – у нас наконец-то появился шеф-кондитер. Просто гениальный кулинар, талант от бога.

Акихико даже не заметил, когда и каким образом Сегучи умудрился сделать заказ, но через минуту на их столике стояли блюда с разнообразными пирожными и десертами, исходящий паром чайник ароматного чая и изящная фарфоровая чашка с возвышающейся над нею шапкой капучино. Писатель вдыхал уютные, домашние ароматы выпечки и уносился мыслями в прошлое... Нет, не в детство, изобилующее чопорными английскими чаепитиями и кулинарией высшей пробы. Он чувствовал, как возвращается в тепло их с Мисаки вечеров, к волшебству маленького Солнечного Зайчика на освещенной лучами утреннего солнца кухне, к той чудесной заботе, которую дал ему один-единственный человек на свете. Акихико пробовал сладости одну за другой, и чувство дежавю усилилось настолько, что в пальцах появилось покалывание, сердце оглушительно застучало, а мысли разбежались до сумасшедшей скорости: “Может ли это быть правдой?” – пугался он своей неожиданной догадки.

- Сегучи-сан, как зовут вашего кондитера? Где вы его взяли?

- Его зовут Хару, ему двадцать три года. Работал у нас в хост-зоне, я и не подозревал, что у меня под рукой окажется такой самородок. Правда у меня на его счет есть уже кое-какие планы...

“Хару... Двадцать три года... ” – от разочарования кусок не лез ему в горло. Он так надеялся услышать: “Мисаки, двадцать лет...” И все-таки это был тот самый вкус...

Комментарий к Глава 23 Каждый раз, признаюсь, так трудно писать о тех вещах, в которых совсем ничего не понимаю... Так что если кто-то увидит в этой или других главах профессиональные ляпы, поправьте меня, пожалуйста. :)

====== Глава 24 ======

- Хиро, можешь себе представить, Сегучи-сан принял меня на должность шеф-кондитера! Ты это можешь представить, а? Ну скажи мне?! – восторгу Мисаки, казалось, не будет конца.

- Да могу, могу я представить, Хару! Ты же готовишь, как бог! – гитарист потрепал друга по разметавшимся волосам. – Садись, поехали уже, тебе поспать надо, ты двое суток, считай, не спал. Да и у меня глаза слипаются, сейчас мотоцикл уроню.

- Нет, Хиро, ты не понимаешь!.. Это просто невероятно! А вдруг у меня правда получится?

- Получится, все получится, поехали домой! Давай, завтра я забегу к тебе в обед, все расскажешь! – Накано силком нахлобучил на Мисаки шлем и подтолкнул его к мотоциклу.

Увидеться не получилось – некогда. После того, как Хиро забирал с работы едва живого от усталости и все равно непомерно довольного друга, только что вступившего в свою новую должность при ресторане, поговорить получалось довольно-таки редко. Мисаки просыпался в десять утра с тем, чтобы к одиннадцати уже быть на работе – и это еще была явная поблажка со стороны руководства, которое, естественно, представляло себе, во сколько заканчивается вторая смена этого упертого паренька. С одиннадцати утра и до семи часов вечера парень трудился, не покладая рук и не поднимая головы. Каждый день для него начинался с закупки сезонной продукции на фермерском рынке и приема заказанного накануне товара, затем следовала рутина отведенная на подготовку полуфабрикатов и приготовление тортов и пирожных из базового ассортимента, который сразу же стал основой десертного меню. Количество заказов с появлением нового повара росло постоянно, поэтому интенсивность труда тоже постепенно увеличивалась. Обязательный задел на вечер, когда Мисаки должен будет выйти в зал и на начало следующего дня. Как бы Такахаши ни старался крутиться изо всех своих сил, он начал чувствовать, что сам уже не справляется. Ведь кроме ежедневной рутины, работа требовала постоянных экспериментов и обновлений меню. Каждый день посетителей радовало то или иное блюдо от шеф-кондитера, который прилагал всю свою изобретательность, чтобы повторяться как можно реже. Таким образом, найм новых работников в подчинение Мисаки стал производственной необходимостью. Парень очень переживал, как бы его помощники не оказались компетентнее его самого – хоть и даровитого, но самоучки.