“И сердится в точности как Хироки, так же губы поджал!” – мало кому это показалось бы забавным, но у Акихико ассоциации вызывали легкую ностальгию по детским пикировкам со старым другом.

- Могу предложить вам ножницы, любезный!

- Это еще зачем? – парень продолжал злиться, но теперь у него появился подходящий объект для разрядки.

- Нет челки – нет проблемы... – с нескрываемой иронией протянул писатель.

- Да при чем здесь волосы?! Не в этом дело! – вспышка гнева постепенно регрессировала до обычной досады.

- Могу я поинтересоваться, в чем тогда?

- В учебнике.

- А если подробнее? – Акихико сам не понимал, почему заинтересовался таким банальным разговором с незнакомым мальчишкой.

- Если подробнее, то я не могу найти один необходимый мне учебник. Я хочу перевестись на экономический факультет Мицухаши из университета в Киото. Меня согласны принять со следующего семестра на второй курс, но предметы по программам совпадают не все, и мне нужно сдать кое-какие экзамены. Список материалов для подготовки я тоже у преподавателей раздобыл. И в библиотеку записался, хотя сам до сих пор не могу поверить в это, ведь официально меня еще не зачислили. Последний экзамен послезавтра, но подготовиться я не могу, нужной книги нет ни в одной библиотеке, ни в магазинах; и даже сканы в интернете мне скачать не удалось. В общем, я пропал.

“Предчувствие. Возбуждение – почти невесомое, смутное, но такое знакомое... Когда в последний раз я разговаривал?” – впечатление, будто он не проронил ни слова с того дня, как Мисаки исчез. – “Почему я говорю с ним?”

- Что за книга?

Парень молча вытащил из кармана помятый листок бумаги и протянул

- Economic Politics in the United States: The Costs and Risks of Democracy 2nd Edition

by William R. Keech… – прочитал на своем идеальном английском Усами.

- Вот именно!

- У меня есть эта книга, – он устал быть один, он не мог больше выносить собственную ненужность.

Парень с надеждой воззрился на Акихико, но потом досадливо махнул рукой снова уставился себе под ноги.

- Если хотите, я могу ее вам одолжить, – предложил мужчина, сам не понимая, почему кидается решать проблемы мальчишки, который даже имени своего не назвал, и уж тем более ни о чем не просил.

- Хочу, не хочу – какая разница? Книга на английском языке, за полтора дня я не то что выучить, я её перевести не успею даже наполовину...

В который раз за последние пять минут писатель оценивающе разглядывал юношу. “Красивый? Даже очень. Но красивых много, что с того? Умный? Обаятельный? Обычный. Хотя определенный шарм улавливаетсяся даже в такой заурядной ситуации. Целеустремлённый? Совершенно точно, он знает, чего добивается. И это действительно его украшает.” Акихико пытался отыскать и снова не находил в парне ту зацепку, которая заставила сказать следующие слова:

- Я помогу вам с переводом, если это действительно нужно, – пусть даже таким банальным, совершенно примитивным способом, Усами хотел заботиться. Хотя бы о совершенно чужом человеке, лишь бы тот мог оценить. Это была извечная его нужда – отдавать, та странная потребность, которая давно оставалась без ответа.

====== Глава 18 ======

С того утра так и повелось: Мисаки возвращался с работы скорее уже рано, чем поздно, падал на кровать не чувствуя под собою ног, иногда не имея сил даже на душ, и спал до полудня. Днем за ним оставались все те же домашние хлопоты, а ближе к вечеру начинались сборы в клуб. Возможностей пересекаться с Хиро практически не оставалось бы, но тот довольно часто приезжал в клуб ближе к утру и подхватывал Мисаки, благо такси тот по-прежнему не жаловал и, осунувшийся, немного ссутулившийся, выжатый и морально, и физически, упорно брёл до дома пешком.

- Мисаки, бери такси, ты найдешь себе приключений на голову однажды! К чему тебе эта экономия, скажи? Ты зарабатываешь столько, сколько не в состоянии потратить, но ты даже не пытаешься!

- Неправда, я трачу.

- Ну да, купил себе мобильный да смену одежды. Ты можешь позволить себе больше.

- Мне нужны деньги, я хочу подкопить немного, пригодится. А одежды я много купил.

- Как же, много. Самое необходимое. Даже на работу в одном и том же ходишь. Как тебя еще не загрызли?

- За что меня грызть, Хиро? Чем скромнее я одет, тем меньше другие хосты на меня смотреть будут. А клиентам и так, вроде, нравится.

- Ты в своем репертуаре, Хару! Ты, одетый, как самый заурядный студент-старшекурсник, не шевельнув, вроде бы, ни единым пальцем, собираешь чуть ли не половину выручки хост-зоны и при этом веришь, что коллеги тебя не замечают?! Уверен, они в темном переулке и друг другу глотку перегрызут, а уж против тебя и объединиться не побрезгуют!

- Хиро, ты их не знаешь, они нормальные ребята!

Гитаристу оставалось только хмыкнуть: Мисаки был неисправим.

Слова Хиро были не так далеки от истины, Мисаки на должности хоста действительно пользовался бешеной популярностью в особых кругах. Та эфемерная субстанция, которую сам он когда-то прозвал ёмким словом “усамоны”, продолжала действовать самым удивительным образом. К счастью ни один представитель семейства Усами до сих пор на пороге клуба не появился, но люди, боровшиеся вечерами за возможность провести время с Хару, в основном мало уступали им по уровню достатка и положению в обществе, заваливали Мисаки чаевыми и подарками, от которых каждый раз сложнее становилось отказываться. На ум часто приходил Усами Харухико с его безмерной страстью заваливать объект влюблённости все равно, чем, но совершенно без меры, как будто от количества зависело качество чувств последнего. Все они были похожи как близнецы-братья, и с разной степенью интенсивности утомляли своей настойчивостью. Апогея напряжение Мисаки достигало при появлении господина Дайто – этот излишне-шумный, властный, хамоватый человечек был навязчив до крайности в любых своих побуждениях и не признавал никакого мнения, кроме единственно-правильного – своего. Это была работа, но внутри Мисаки с трудом выносил необходимость обменивать собственное внимание, а очень часто, и терпение на материальный эквивалент. Но в хост-клубе все принимали эту игру: хосты делали вид, что не работают, а развлекаются, и клиенты просто навещали друзей и угощали их.

“Усаги-сан не был таким. Он постоянно старался мне что-нибудь подарить, не слушая моего мнения, купить, съездить на отдых, но ни разу у меня не возникло ощущения, что меня покупают. Мне никак не понять, в котором месте кроется разница!”

- Как будто бы всё в этой жизни можно купить! Понимаете, Сегучи-сан? – Мисаки каждый раз вспоминал Акихико, когда сталкивался с этими людьми.

- Понимаю.

Как-то вечером президент собственной персоной пришел понаблюдать за Хару, о котором за считанные месяцы уже начали слагать легенды, и не удержался, сел за его столик сам – на правах хозяина он легко нашел предлог, чтобы занять место без очереди.

- Но вы тоже считаете так?

- Нет, Хару, не считаю. Есть вещи, которые купить невозможно. Но их, по правде, и вещами не назовёшь, – в голосе Сегучи прозвучала нотка грусти, хотя на лице, как обычно, играла легкая усмешка, а в глубине глаз полыхал холодный огонек.

- А что бы вы купили?

- Счастье. – Мужчина довольно долго думал перед тем, как ответить. – Люди часто хотят заполучить любовь, но в отношении этого чувства понятия “купить”, “приобрести”, “завладеть” – не важно, как – любым способом – кажутся принуждением, не приносящим в итоге ничего, кроме страданий. А счастье... Это действительно то, ради чего стоит бороться.

- Я бы не стал покупать счастье. Не себе.

- Другому?

- Да.

- А бывает так, что чьё-то счастье сделает счастливым самого тебя? Такое счастье вы бы купили, Хару?

- Всё равно ведь не продают...

Постоянные мысли об Акихико теперь терзали Мисаки любую свободную минуту. Хосту снова пришел на ум его “любимый” сон. Каждый раз бежать хотелось все меньше, каждый раз сон заканчивался, когда парень разворачивался и смотрел назад себя, пытаясь разглядеть того, кто остался далеко позади. Даже туда, в порождение его фантазии, проникало беспокойство за Усаги-сана. Или наоборот, оно проникало оттуда, из глубины сна? Прошло уже несколько месяцев, а Мисаки так и не смог заставить себя написать Усаги хоть слово. Постепенно, понемногу первое отчаяние, острая боль, страх стали забываться. И снова, как от волшебной таблетки, на смену эмоциям начали приходить разумные доводы, уже не такие циничные, как раньше. Да и Хиро раз за разом ставил Мисаки своими вопросами в тупик, сталкивал лоб в лоб с реальными, а не надуманными проблемами, чувствами, ошибками. С каждым днем, с каждым воспоминанием, с каждым новым впечатлением он все больше принимал эту истину: Усаги-сан любил его, а он любил Усаги. И это должно было оставаться главным вопреки любым невзгодам, чужим взглядам и мнениям. Но стоило Мисаки засомневаться, и все рухнуло.