Довольно долго он пролежал без сознания, но в этом кошмарном полусне-полубреду перед ним проплывали образы, которые, как он понимал, были не просто плодом агонизирующего воображения. Сначала метс увидел склонившееся над ним лицо Джозато, только теперь на него смотрен не уставший от канцелярских забот чиновник-жрец, а обдающий ледяным молодом, зловещий старец, чьи проницательные, острые глаза сверкали насмешкой и триумфом. Где-то в дальнем уголке сознания Иеро автоматически отметил, что никогда до сих пор не глядел Джозато прямо в глаза. Как жаль, что он не додумался до этого раньше, – у незаметного, вечно прячущего свое лицо за кипой свитков жреца оказался взгляд Нечистого!

Иеро попытался пошевелиться, но его руки и ноги были крепко привязаны к деревянной скамье. Он внезапно осознал, что находится, по всей видимости, где-то в подземельях, уходящих, подобно лабиринту кроличьих нор, в глубь холма, на котором располагайся королевский дворец. Он дернулся еще раз, и перед ним появилось еще одно лицо. Челюсти священника свело от ужаса: на него смотрел Амибал Аэо, его пухлые губы исказила усмешка злобного торжества, а в глазах светилась абсолютная, всепоглощающая ненависть и, как почудилось метсу, что-то еще, похожее на темное, животное безумие. «Многие считали ее ведьмой», – промелькнуло в раскалывающейся от боли, звенящей голове Иеро. «Она часто брала мальчика с собой, когда отправлялась в южные леса», – невзирая на боль, продолжала подсказывать память.

Что-то сильно укололо его у правого локтя, и через несколько секунд в руках Джозато оказалась опорожненная стеклянная ампула с длинной, покрытой свежей кровью иглой.

– Мы сможем убить его позже, – послышался тихий шепот. – Только не сейчас. Говорят, что проклятый северянин научил принцессу передавать мысли, и она может почувствовать его смерть. Пусть молчит – мы выиграем драгоценное время. Нельзя дать ей повод действовать… мы пока не готовы к такому повороту событий. Мне сказали, что наркотик подавляет ментальные силы, но нам все равно придется поторопиться: этот человек очень, очень опасен. Конечно, мы убьем его, но не здесь, а где-нибудь подальше. Большое расстояние мешает обмену мыслями, и даже он не сможет пробиться к ее разуму за многие мили. Итак, он должен постоянно оставаться под действием снадобья. Тогда прикончить его не составит никакого труда. Ты хорошо понял?

– О да, прекрасно, – Молодой герцог состроил гримасу. – Возвращайся в зал, нам обоим нельзя долго отсутствовать. А я позабочусь о нем и догоню тебя. Один из моих караванов на рассвете уходит на запад и…

Боль стала невыносимой, и Иеро, не сумев перебороть ее, вновь провалился в беспамятство.

Потом он еще несколько раз приходил в сознание, ощущая то невыносимый жар во всем теле, то, наоборот, какой-то ненатуральный холод. Крепко связанный грязными веревками, он лежал в вонючем и противно поскрипывающем кожаном мешке, который к тому же все время мотало из стороны в сторону. Иеро подумал, что, должно быть, находится на корабле, но это предположение почему-то оставило его равнодушным. Он попробовал мысленно просканировать окружающее пространство, но тщетно – он утратил главное оружие. Волей-неволей священнику пришлось смириться с тем, что слугам Нечистого удалось легко победить его – и ментально, и физически. Чувства направления и времени тоже исчезли. Он не представлял, где находится и какой сейчас день. Скорчившись в мешке, метс смутно припоминал, что время от времени его кормили какой-то гадостью, напичканной наркотиками, и он, не в силах сопротивляться, глотал студенистые комья. Странные, уродливые лица, иногда проскальзывавшие перед помутневшим взором, значили для него не более, чем любые другие фантомы непрекращающегося кошмара. Иногда в темное и вонючее убежище Иеро проникал солнечный луч, но это тоже уже казалось совершенно неважным.

Внезапно унылое полубодрствование –полусон было прервано – воздух вокруг наполнился бессмысленными воплями, яростным ревом и стонами. Мешок опрокинулся, и какая-то тяжелая туша рухнула на него сверху. Туша конвульсивно дернулась, и часть связывавших Иеро веревок лопнула от резкого движения. Ноги священника защемило чем-то невероятно тяжелым, но, подчиняясь инстинкту, он яростно дернулся всем телом вперед и вверх и почувствовал, что на ступни уже ничего не давит. Руки все еще были связаны, но теперь Иеро мог легко освободиться от ослабевших пут…

«Нет! Ни в коем случае не делай этого! – подсказал инстинкт. – Лежи тихо. Двигаться сейчас смертельно опасно».

Рядом послышались быстрые крадущиеся шаги, потом донеслось легкое царапанье металла о металл и скрип кожаных ремней. Перекличка хриплых голосов, тяжелый топот вьючных животных – все дальше и дальше, – и, наконец, тишина. Иеро продолжал лежать неподвижно. Его ослабевший разум изнемог лишь от того, что заставлял непослушное тело уподобиться камню. Постепенно, сам того не замечая, он провалился в глубокий, тяжелый сон.

Он пробудился, ощущая чудовищный голод и жажду. Ноги его действительно оказались свободными, чего нельзя было сказать о руках и глазах, которые еще закрывала какая-то грязная тряпка. Связанными руками Иеро стянул с лица надоевшую повязку и принялся осматриваться, болезненно щурясь и моргая от яркого солнца. Вскоре выяснилось, что он лежит в небольшой, заросшей колючим кустарником ложбинке, а в бок ему упирается что-то огромное, перекрывающее и так не слишком удачный обзор. Смрад разлагающейся плоти явственно указывал, что это труп животного. Метс все еще не выбрался из грязных шкур, запах которых нисколько не стал лучше.

Иеро прислушался. В колючках над его головой шелестел легкий ветерок; только этот шелест да резкие крики дерущихся стервятников нарушали безмолвие.

Мозг постепенно освобождался от дурмана. Иеро бросил взгляд на запястья и, к своему удовлетворению, убедился, что связаны они не крепкими кожаными ремнями, а все теми же грязными тряпками. Очевидно, его тюремщики не помышляли о том, что он попытается убежать.

Освободившись, Иеро осторожно приподнялся.

Пять мертвых серых кау, вьючных животных, широко используемых как в самом Д'Алва, так и в других южных государствах, лежали на лесной полянке. Он же выглядывал из-за трупа шестого. Обломок стрелы, торчащий из толстой шеи быка, не оставлял сомнений в том, что послужило причиной его смерти. Вперемежку с кау валялись скрючившиеся в неестественных позах тела людей, причем и те, и другие были обобраны дочиста. Исключение составляла лишь жалкая упряжь животного, на котором везли Иеро, – она не прельстила бандитов.

Стайка зверьков с голыми лоснящимися мордами увлеченно копалась во внутренностях одного из покойников. Завидев голову Иеро, они благоразумно предпочли скрыться в ближайших кустах. Когда последнее существо ловко нырнуло в спутанную, густую поросль, на поляне не осталось уже ничего движущегося. По-видимому, за тушами мертвых кау пировали крылатые любители падали, потому что их режущие ухо вопли не смолкали ни на секунду.

Подстегивая едва проснувшийся мозг, Иеро попытался представить, что же здесь произошло.

Итак, четверо незнакомцев везли его через лес на спине вьючного животного. И на этой поляне, возможно, когда уже стемнело, они наткнулись на засаду. Зверь, на котором ехал метс, был убит почти мгновенно и, к счастью, не придавил пленника при падении. Бандиты не заметили его при торопливом обыске, потому что кожаный мешок оказался заваленным рваной упряжью, да и тело упавшего быка почти полностью загораживало его. Сняв с мертвых все приглянувшееся добро и забрав с собой оставшихся животных, бандиты быстро отступили в лес, – по-видимому, опасались погони.

На подгибавшихся от слабости ногах Иеро потихоньку заковылял к центру поляны. Крики стервятников стали громче, но, даже заметив священника, птицы не пожелали прервать трапезу.

Священник внимательно осмотрел трупы пленивших его людей и нахмурился. Никогда раньше он не встречал представителей этой расы, и сам их вид – маленькие скрюченные тела, изжелта-белый, нездоровый цвет кожи и такие же белые ломкие волосы – произвел на него тягостное впечатление. Узкоглазые, с массивными выступающими челюстями лица вопреки ожиданию оказались чисто выбритыми. Да, весьма интересно будет узнать, откуда у юного Амибала такие знакомые.