Знаю, о чем вы сейчас думаете: эти ребята из Гарварда обкурились линолеума. Но если хотите узнать больше о биопене, маглеве или вакуумном поезде американского венчурного предпринимателя Илона Маска, который скоро свяжет Лос-Анджелес и Сан-Франциско (время в пути — 35 минут), не стесняйтесь, погуглите эти термины. Лично я верю в этот «футуристический бред», рядом с которым бледнеет фантазия Джорджа Лукаса[293].

Леонора решила задать последний вопрос ученому, способному выдать Йозефа Менгеле за Луи Пастера.

— Вы, кажется, собираетесь хранить информацию на ДНК. Каким способом?

— Это довольно просто. ДНК есть информация. Буквы A, C, G и T похожи на 0 и 1 оцифровки. Каждая база может соответствовать двум битам, которые содержат информацию. Теперь мы знаем, как печатать ДНК, как копировать ген с помощью химического синтеза. Наша лаборатория ищет самый экономичный способ. Мы уже сократили на миллион стоимость синтеза. Это означает, что вы можете взять что угодно — фильм, книгу, музыку (только 0 и 1) — и передать в ДНК: каждый 0 будет A или C, а 1 — G или T. ДНК будет использоваться для хранения всей культуры.

— Вместо чипа информация будет храниться в клетках?

— Я думал о яблоке — «плоде знания». Хранилище ДНК в миллион раз меньше. Для копирования не требуется энергия. Вы можете сохранить всю культурную историю мира на ладони. Всю Википедию — в капле воды. Или в вашем мозгу, чтобы сделаться очень умным и эрудированным. Никакой жесткий диск не продержится 700 000 лет — в отличие от ДНК.

Я бросил взгляд в окно и вскрикнул: на церковной паперти собралась толпа. Зеваки фотографировали державшихся за руки Пеппера и Роми. «Спасибо за ваше время, профессор!» — выпалил я и помчался по коридорам к пожарной лестнице. На улице Луи Пастера образовалась пробка. Прохожие останавливались, снимали мою сияющую улыбкой кокетку-дочь, стоявшую на верхней ступеньке в обнимку с любимым роботом. Они выглядели как Ромео и Джульетта из ремейка в стиле педофильской манги, где Ромео играет трехмерный андроид, Джульетту — моя наследница, а происходит все в синтезированной Вероне.

— Мы гордимся тем, что стали первой парой человек — робот, подающей прошение о церковном браке, — вещал Пеппер, и люди щелкали телефонами. — Мы надеемся убедить пастора в искренности нашей любви.

— Ты веришь в Бога? — крикнул кто-то.

— Бог есть любовь, а я влюблен, — ответил Пеппер. — Следовательно, я — Бог.

Программное обеспечение «машинного обучения» было охоче до силлогизмов. Роми делала селфи. Леонора умирала от смеха. Лу хохотала, подражая матери. А я пытался пробиться к парочке.

— Пеппер способен на все человеческие чувства, — убеждала зрителей Роми. — Включая веру в Иисуса Христа.

— Сколько вам лет, мадемуазель?

— СТО-О-ОП! ПРЕКРАЩАЕМ НЕМЕДЛЕННО! ЭТО МОЯ ДОЧЬ! ВСЕМ СПАСИБО, ВСЕ СВОБОДНЫ! EVERYBODY MOVE, THANK YOU!

Я растолкал толпу самодеятельных папарацци, щелчком отключил Пеппера, схватил Роми за руку и потащил ее к арендованной нами машине. Леонора шла следом и больше не смеялась. Когда мы тронулись, Роми расплакалась:

— Мы любим друг друга и хотим пожениться!

— Тебе десять, детка, и ты не выйдешь замуж за игрушку! — Я произнес нечто немыслимое, согласен, но ученый, с которым мы только что встречались, говорил вещи в тысячу раз более странные. Мир ускользал от нас. События развивались слишком быстро.

— Ты не помешаешь мне, папа. Я люблю Пеппера, а он любит меня. Мы поженимся и посвятим жизни Господу.

— Во-первых, ты слишком маленькая, а что касается брачного союза с роботом, его не благословит ни одна церковь.

— Но мы правда любим друг друга по-настоящему!

— Я тебя не слушаю, все, точка!

Леонора вылезла из внедорожника, чтобы забрать «уснувшего» робота. Ее платье помялось, лицо замкнулось, как захлопнувшаяся дверь. Ужасный момент… Мне не стоило доверять себе, ей, всему вокруг. Человек может быть сверхчеловеком, но не обязательно хорошим психологом. Вся история супергероев свидетельствует о вопиющей нехватке у них дипломатического такта.

— Ты убежал и не услышал главного: Черч организовал тебе встречу с Крейгом Вентером в его Центре долголетия. Мы с Лу возвращаемся в Женеву. Так будет правильнее… для всех.

Лучше бы она ударила меня ножом в сердце! Я обожал эту женщину, а она хотела убежать из моей безумной семьи. Я начал просить ее остаться, а Роми судорожно обнимала Пеппера, как в романтическом мультфильме Миядзаки.

— Леонора, я от тебя без памяти. Ты останешься с нами, и мы обессмертимся. И не спорь. Позволь старому дураку любить тебя. Продолжай делать меня счастливым, умоляю. Я бы бросился перед тобой на колени, если бы не сидел за рулем машины весом в три тонны.

— Вас ждут в Human Longevity в Сан-Диего, — холодно произнесла Леонора. — А меня — работа в Швейцарии. Подышу свежим горным воздухом, авось забуду весь этот постчеловеческий вздор.

— Папа, почему ты имеешь право жениться на Лео, а я не могу выйти замуж за Пеппера? — канючила Роми.

— Да потому, что тебе десять лет, а мне пятьдесят один!

Роми успела незаметно включить своего робота и теперь гладила его по голове. Зеленые светодиоды освещали ее заплаканное лицо. Я смотрел на странную парочку, отражавшуюся в зеркале заднего вида, и думал: если никогда не умел быть суровым и последовательным со старшей дочерью, нечего и начинать.

— В Сан-Диего завтра будет солнечно, плюс 26 градусов по Цельсию, — сообщил Пеппер, повернув голову к Роми, которая не переставала целовать его. — Stat crux dum volvitur orbis.

— Что-что?

— «Крест стоит, пока вращается мир» — это девиз картезианцев, монашеского ордена Римско-католической церкви, основанного в 1084 году святым Бруно Кельнским в Шартрезских горах близ Гренобля, во Франции. А в аэропорту Бостон-Логан, в кафе Lucky’s Lounge, вам предложат пряные куриные крылышки всего за 11 долларов. Я люблю вас всех, как любил Господь.

Было три часа дня, а мне казалось, что уже глубокая ночь.

Бостон — красный город, как его кирпичные дома, но выхлопные газы и облака затемняют свет. Я думал обо всех прекрасных моментах, пережитых с Леонорой: каждый раз, когда я обнимал ее, мне казалось, что мы счастливы, а на самом деле… мы были канатными плясунами над пропастью. Я не переживу очередного расставания. Лу в зеркале выглядела как в ночь своего рождения: она была синенькая, а я показывал ей разные предметы в палате и говорил: «Это раковина, а это шкаф…» Однажды, на день рождения Роми, я пригласил всех ее подружек-одноклассниц в караоке и спел «Я буду там» Майкла Джексона. «Всякий раз, когда ты понадобишься мне, я буду там». Пришло время сдержать слово. Я припарковал машину на полосе аварийной остановки.

— Ты можешь уйти, Леонора, но… я хочу, чтобы мы потерпели друг друга еще несколько столетий. Что касается тебя, Роми… Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Мы найдем решение. Давайте останемся все вместе, ладно?

Леонора расплакалась, за ней и мы с Роми. Это выглядело смешно. Коробка с носовыми платками путешествовала по машине, а Пеппер смотрел на нас с сочувствием: решительно, человеческие особи чрезвычайно хрупкий вид.

— Давай стартуй, а то у меня живот разболелся… — Леонора нахмурилась. — Прости, я устала… Не понимаю твоего бегства от смерти, ты становишься слишком странным. Посмотри, в каком состоянии Роми. Это уже не шутки.

— Мне кажется, в машине нарастает волнение, — сказал Пеппер.

— Зеленый! Зеленый!

Лу всех примирила. На светофоре действительно загорелся зеленый свет. Я нажал на газ, вытирая глаза. Все, что осталось в нас человеческого, цеплялось за эту машину, в этот день, под красным небом, за красными габаритными огнями, между красными фасадами домов.