От чего мы, как правило, умираем? Британский медицинский журнал The Lancet[171] опубликовал в 2014 году итоги работы, профинансированной Фондом Билла Гейтса: 800 исследователей изучили 240 причин смертей, случившихся в 188 странах мира. Четверка «победителей» никого не удивила: во-первых, наше сердце (от сердечных болезней в 2013 году умерло 8 миллионов человек); во-вторых, сосуды мозга (Accidents Vasculaires Cérébraux — инсульты: 6 миллионов смертей); в-третьих, задыхающиеся легкие (3 миллиона); и, наконец, болезнь Альцгеймера (1 миллион 600 тысяч). Дорожные аварии стоят на седьмом месте (1 миллион 300 тысяч) вместе со СПИДом.

Я написал израильскому профессору, специалисту по омоложению клеток, чей e-mail получил от своего психоаналитика.

Доктор Буганим, ваш адрес дала мне доктор Анкидю в Париже, надеюсь, вы согласитесь принять меня, чтобы отодвинуть мою смерть. Я вполне платежеспособен, но хотелось бы знать, сколько стоит вечная жизнь. Будьте так любезны, вышлите мне смету бессмертия. All the best[172].

Когда вы отправляете подобный мейл одному из светил биотехнологии в части гибридизации и генной инженерии, он либо сразу отправляет его в спам, либо связывается с вами: общаясь с психами, отдыхаешь от работы и расслабляешься. Доктор Йозеф Буганим ответил через четверть часа. Он был встревожен, интересовался, с чего вдруг миссис Анкидю заговорила о нем со мной, и просил, чтобы ответственный секретарь Иерусалимского еврейского университета прислал ему подтверждающее письмо. Я почувствовал себя героем шпионского романа. Исследовательская работа биолога носит сегодня параноидальный характер: поиск вечной жизни стал соревнованием между китайцами, швейцарцами, американцами и израильтянами (французы тащатся на буксире: слишком мало денег, запредельно строгие этические ограничения). В этой научной войне мошенничают, обманывают, вбрасывают дутые сенсации типа редактирования генома белком NgAgo — «открытие» коллектива из китайского университета Хэбэй под руководством Чунью Хана, которому пришлось отозвать статью под давлением научного сообщества. Люди опасно рискуют и следят друг за другом. Генетика — марафон пострашнее гонки за «Оскаром». В 2016 году доктор Йозеф Буганим получил премию журнала Science: он — один из самых выдающихся исследователей в области создания IPS-клеток (индуцированных плюрипотентных стволовых клеток). Я послал письмо менеджеру по связям с общественностью лаборатории Буганима.

«Объясните, пожалуйста, доктору, что я не болен. Я прошу не излечить меня, а продлить мою жизнь. Мы готовим большой документальный фильм о бессмертии, и я хочу выяснить, могут ли инъекции стволовых клеток остановить старение. Моя дочь будет присутствовать на встрече — ее клетки намного свежее моих. Спасибо, что предложили даты на выбор, в ближайшее время нас устроит любой день».

Небольшой урок на тему стволовых клеток. Не волнуйтесь, я не стану переписывать статью из Википедии — понять ее невозможно. В 1953 году американский биолог Лерой Стивенс, проводивший в штате Мэн опыты по выяснению пагубного влияния сигаретного дыма на мышей, обратил внимание, на огромную мошонку одной особи. Стивенс умертвил мышь, вскрыл ее и обнаружил опухоль яичек. Курить и правда вредно, но биолог констатировал странную особенность: наряду со спонтанно возникшими клетками нервной системы Стивенс обнаружил внутри опухоли еще и клетки кожи, волосы, фрагменты зубов и костной ткани. Что за черт?! Он «обкурил» других мышей и вскрыл несколько опухолей, похожих на эмбрионы. «Чужой» в миниатюре. Стивенс решил пересадить клетки опухоли более молодым мышам — хотел посмотреть, что получится (ему повезло — Всемирной декларации прав мышей все еще не существовало). Выяснилось, что опухоли адаптируются к новой среде и развиваются, как дефектные эмбрионы, покрытые шерстью и зубастые[173]. В те времена в Бар-Харборе, штат Мэн[174], умели шутить. Лерой Стивенс открыл стволовые клетки[175]. Для простоты понимания: мы, люди, многоклеточные особи — большие мыши, состоящие из 75 тысяч миллиардов клеток. Уже на эмбриональной стадии наши клетки делятся бесконечное число раз, они способны трансформироваться во все, что угодно: кости, печень, сердце, глаза, кожу, зубы, красивые локоны, вагину. (Прошу прощения за уловку, она должна привлечь внимание моих читателей.) Предположим, кто-нибудь научится контролировать стволовые клетки. Он сможет либо спасти нам жизнь (например, воссоздав дефектный орган), либо превратит всех в гигантские вязкие опухоли. Внимание: с этого момента игра осложняется. Эмбриональные стволовые клетки размножаются, соответственно, в зародыше, но мы же не станем убивать тысячи и тысячи эмбрионов, чтобы украсть (или употребить?) их клетки, какой бы логичной ни казалась идея (в борьбе со старением есть нечто вампирское), это было бы аморально, а во Франции прямо запрещено законом 2004 года о биоэтике[176]. Вопрос о клонировании человека встал на повестку дня десять лет назад, но в 2006-м два японских ученых нашли иное решение. Кадзутоси Такахаси и Синья Яманака из Киотского университета сумели превратить обычные соматические клетки мышиной кожи (фибробласты) в индуцированные плюрипотентные стволовые клетки — iPSC (induced pluripotent stem cells). Для превращения взрослых клеток в стволовые, способные адаптироваться в любом месте и самостоятельно обновляться, японцы использовали всего четыре репрограммирующих фактора: Oct3/4, Sox2, Klf4 и c-Myc.

За это научное достижение Синья Яманака получил Нобелевскую премию по медицине 2012 года. Вот почему уже пять лет тысячи биологов пытают миллионы мышей по всему свету в надежде отыскать «философский камень». Все ясно? Конец лекции. Теперь я жду Нобелевскую премию за популяризацию.

Мы летели в Тель-Авив бизнес-классом. Салон был заполнен деловыми людьми, все читали хит молодого ученого-гастроэнтеролога Джулии Эндерс «Очаровательный кишечник», многие были в кипах. Меня окружали смертные, не боящиеся конца. Евреи соприкасаются со смертью на каждом углу, они привыкли к таким встречам. Можно подумать, им от нее не холодно и не жарко. В отличие от Роми я не считаю слова смертный и гениальный синонимами. Ненавижу, когда она проигрывает в видеоигре и произносит дебильную фразу:

— Я умру прям сейчас!

Мне остается одно — отвечать с гордостью:

— Чур я первый!

Роми зевала, прикрывая рот ладошкой, пока я рассказывал о фантастических научных открытиях, ради которых мы направляемся в этот город. Дочь молчала, но ее выдавали вздрагивающие ноздри. Я никогда не был в Иерусалиме, не увлекаюсь «святыми местами» и не совершал, следуя моде, пешего паломничества к могиле апостола Иакова в Сантьяго-де-Компостела[177]. Роми смотрела на компьютере «Голодные игры»[178], еще одну историю о выживании. Китнисс Эвердин, героиня Дженнифер Лоуренс[179], перманентно борется за жизнь в цирковых и совершенно садистских играх. Меня в возрасте Роми подобное кино напугало бы до полусмерти, а она преспокойно уснула. Молодежь очерствела с тех пор, как супержестокий принцип «каждый-за-свою-шкуру» стал единственным увлекательным сюжетом.

Я послал сообщение Леоноре, которая осталась в Париже с нашей малышкой.