С тех пор как люди заселили планету, умерло 100 миллиардов особей. Я хочу стать первым, кто не умрет. Достичь бессмертия будет нелегко. Я завидую дочерям — они увидят начало двадцать второго века. Андре Чулика, председатель и главный исполнительный директор компании Cellectis (французский лидер в исследованиях в области биотехнологий), утверждает, что дети, появившиеся на свет после 2009 года, будут жить до 140 лет. Я завидую Роми и Лу. Я — гнусный эгоцентрик, не желающий освобождать место. Мое ремесло эфемерно: когда меня не станет, забудется все, что я делал на телевидении. Единственный способ существования — уцепиться за жизнь и экраны, большие или маленькие. «Суетишься лицом» — помнят, исчезаешь — забывают, хуже того — заменяют. Забавно смотреть, как мельтешат некоторые успешные ведущие, почуявшие охлаждение к ним Славы: Дрюкер[98], Пиво[99], Артюр[100], Коэ[101], Курбе[102] гастролируют на сценах провинциальных театров, подбирая остатки былой популярности. Делятся воспоминаниями со старушками-телезрительницами с сиреневыми волосами. Ведущие всю жизнь задавали вопросы артистам, потом карусель вдруг остановилась, и тут они возжаждали оваций, но… никто не интервьюирует их. Слишком поздно. Приходится имитировать Джонни[103] или Модиано[104] в концертном зале в Роморантене. Им хотелось бы сменить легковесность на постоянство, отказаться от сиюминутной известности, чтобы остаться в Истории. Печальнее всего случай Тьери Ардиссона, который ввел меня в профессию. Он мечтал быть писателем, но ни одно произносимое им слово ему не принадлежит: текст для суфлера, шутки и вопросы сочиняют редакторы. Тридцать лет Тьери только и делал, что читал чужие тексты. Чего уж тут удивляться, что он одержим желанием издать тонны компиляций своих старых передач. Уязвленный романист — второе «Я» Ардиссона — намерен любой ценой отвоевать место на вашей книжной полке. Я знаю его как облупленного и готов поклясться, что он мечтает отдать богу душу в прямом эфире, чтобы его смерть вошла в сборник нелепых историй и стала известна во всем мире. Если я хочу избежать такой мрачной судьбы, нужно «обессмертиться» по-настоящему. Физически, в медицинском смысле этого слова.

В мире, где люди смертны, любой оптимист — мошенник.

Я потерял многих моих друзей. Кристофа Ламбера, генерального директора EuropaCorp, рак забрал в пятьдесят один год. Жана-Люка Деларю, генерального директора Reservoir Prod и соседа по улице Бонапарта, не стало в сорок восемь лет. Филипп Векки, его сожитель, умер в пятьдесят три года. Морис Г. Дантек, писатель-киберпанк, скончался в пятьдесят семь лет, а Жан-Марк Робер[105] ушел в пятьдесят восемь. Ришар Декуэн, ректор Сьянс По[106], умер от инфаркта в пятьдесят три года. Фредерик Бадре, основатель литературного журнала Ligne de risque[107], умер от нейродегенеративной болезни в пятьдесят лет. Mix amp;Remix — настоящее имя Филипп Беклин, — иллюстратор моей колонки в Lire, побежден раком поджелудочной железы в пятьдесят восемь лет. Всех этих людей я приглашал «в телевизор», и они были отличными клиентами. Отдаться на съедение? Пожалуйста! Кроме того, у каждого был хорошо подвешен язык, что, как вы понимаете, играет огромную роль в телешоу. Помню, как Дантек поджигал петарду страницей, вырванной из Евангелия, и бормотал: «Простите им, ибо не ведают, что творят». Жан-Люк сорвал с себя рубашку и станцевал брейк-данс. Кристоф изобразил матадора, Люк Бессон — быка, приставив к голове указательные пальцы. Филипп танцевал пого[108] под Should I Stay or Should I Go, причем со связанными ногами. Ришар выиграл конкурс air guitar, Фредерик подражал крикам всех животных, Филипп рисовал зубастые вагины. Каждый думал, что ему нечего терять. И несколько недель или месяцев спустя теряли все. После пятидесяти смерть перестает быть абстракцией. Ненавижу ее коварную манеру подкрадываться все ближе на каждом медосмотре. Смерть напоминает мне дождь из стрел в фильме The Revenant[109]: нужно бежать, двигаться зигзагом, как Леонардо Ди Каприо, чтобы спастись от обжигающих ядовитых уколов наконечников. Я только и делаю, что ускоряюсь. Хочется взять паузу и отдышаться, но для этого нужна новая жизнь, как в Call of Duty[110], где воскрешение после перестрелки случается в два клика. Умоляю, дайте мне несколько дополнительных десятилетий, и я клянусь, что проживу их иначе. I am still hungry. I need seconds, ok?[111] Подарите мне пригоршню секунд. Вторую жизнь.