Геральт, до этого сидевший с мрачным видом, вдруг подался вперед, к Алисе. Глаза его загорелись каким-то глубинным, нехорошим огнем.

- Двоих, говоришь, привел? В татуировках?

- Двоих. Это я точно помню, - кивнула Алиса и вдруг дернула щекой, словно в досаде: - Если б я тогда лучше знала Старшую речь, я бы, без сомнения, и о чем они говорили, запомнила бы. Но, увы…

- Что поделать, - сказала Трисс. – Но, поверь, и без их разговоров мне уже многое понятно.

Алиса подняла на нее глаза.

- Трисс… Это будет бестактностью просить, чтобы потом ты рассказала мне… ну, все, что ты поняла?

- Конечно, конечно, - быстро сказала Трисс. – Умоляю, дальше, дальше!

Алиса вздохнула.

- А дальше самое интересное, - с какой-то горькой иронией сказала она. – Риордаин поставил этих двоих прямо перед этой чудо-дверью. Снял с них веревки, сказал: «Дернетесь – убью на месте!» - и высыпал им под ноги свой мешок. А там… Кости, в общем. Человеческие. Черепа, ребра, ну, вот это вот всё. Они, эти пленные, как это увидали – аж затряслись. Видимо, поняли… А Риордаин этот ко мне руку протягивает… И говорит что-то Иорвету, лениво и так с улыбочкой, - Алиса перевела дух. Было видно, что ее уже трясет, как если бы все это она переживала заново, и что она изо всех сил старается держаться по-прежнему небрежно и даже весело. – От такой улыбочки можно на месте со страху помереть, если честно… А Иорвет меня к себе за спину – шварк! – и шагает ему навстречу. И тоже что-то говорит. Таким, знаете, голосом… Я такого голоса у него ни разу не слышала и даже не представляла, что он таким может быть. Риордаин ему в ответ, что-то такое, почти ласково – издевался явно, паскуда, над чем-то… А потом… Потом… - Алиса окончательно смешалась. – Потом все так быстро произошло, что я и понять ничего не успела. Риордаин Иорвету снова на меня показывает и повторяет, уже без улыбки… Как они клинки свои выхватили, я и понять не успела. Я раньше думала, что фехтование – это как танец, противники долго скачут друг вокруг друга, примериваются… - тут ведьмак явно и совершенно отчетливо, и даже обидно хохотнул. – А тут – вжик, секунда! – и Риордаин этот уже на Иорвете висит, а Иорветова сабля у него в животе по самую рукоятку, кончик из спины торчит… Тогда Иорвет что-то крикнул своим; они мешки похватали и ходу. Двое бандитов этих пленных то ли растерялись, то ли я даже не знаю что: стоят как бараны и смотрят на все это. А Иорвет Риордаина от себя оттолкнул, с сабли снял – и швырнул прямо в дверь эту, для них невидимую… - Алиса сглотнула. – Жахнуло так, что я даже оглохла на какое-то время, и тут же что-то тяжелое сверху… Я думала – потолок обрушился. Но оказалось – это Иорвет на меня напрыгнул и с ног сбил вниз и в сторону. Тем и спас, как я теперь понимаю, и сам жив остался. Поднимаемся мы на четвереньки, отползаем. На Иорвете тегиляй его тлеет, я давай его скорей тушить, руками и чем под руку попало… А в комнате той – мама моя!.. Взрывы, молнии какие-то, эти двое полуголых вопят и по полу у входа ползают, волосы, остатки одежды, даже, кажется, кожа на них горит…- лицо Алисы скривилось в брезгливо-жалобной гримасе. Не глядя ни на кого, она сделала несколько больших глотков, и продолжала дрогнувшим голосом:

- Потом Иорвет мне говорит: поднимайся, бежим! И мы побежали. Я так быстро никогда в жизни не бегала и не побегу, наверное. Он меня за руку тащит, я ноги переставляю и думаю: только б не споткнуться, только б не споткнуться! Отбежали мы уж я даже не знаю, на сколько. Стоим на каком-то перекрестке подземных ходов этих; я отдышаться никак не могу, по стенке вниз сползаю. А он вдруг достает откуда-то из подсумков своих салатницу… артефакт этот Цирин, - тут голос Алисин предательски дрогнул. – Ровно пополам разбитую… Уж не знаю, - Алиса горько, сквозь подступившие слезы усмехнулась, - заранее он ее кокнул, или она и вправду разбилась, когда он падал и меня собой закрыл… Но только смотрим мы на нее, а потом друг на друга, и у меня словно язык отнялся. Только в голове одно: «Не может этого быть! Не может этого быть!» Но он мне горевать не дал. Вздернул на ноги, как куклу, встряхнул: очнись, говорит! Соберись, дескать, чему быть, тому не миновать. А сам сует мне в карманы камни из своего мешка, сильно, надо сказать, похудевшего – половину он, видать, не глядя возле той двери вытряхнул, чтобы бежать было легче и меня за собой тащить. Сует мне эти бриллианты-сапфиры, куда только можно, и говорит: «Пойдешь, говорит, по этому ходу боковому до конца, выйдешь на поверхность. Над нами город Новиград, ты выйдешь прямо под стеной. Ступай в город, только осторожно, найди таверну маэстро Лютика, скажи ему, что знаешь Геральта – поэт поможет, даст кров и, может быть, работу. Он поможет тебе связаться с Gwinn’blade, а уж он найдет Цири и найдет способ, как тебя назад вернуть. Меня упоминать даже не вздумай, сразу повесят. Камни никому не показывай, спрячь и продавай по одному. На них можно прожить безбедно довольно долго». И всё. Развернулся и унесся в тоннель, вслед за своими, я даже сказать ничего не успела. А я… - Алиса сглотнула, - постояла-постояла, и пошла, куда он меня направил. И вправду, вышла в кустах каких-то под самой городской стеной.

- Я так понимаю, до Лютика ты так и не добралась, - хмуро сказал ведьмак.

Алиса покачала головой.

- Нет… Не успела. Я сперва как сама не своя была. То ли все-таки контузило меня немного, когда Риордаин, точнее, труп Риордаина эти ловушки магические активировал, и они взорвались… То ли еще что… В общем, просидела я под той стеной, как кот под диваном, до следующего вечера. Потом словно очнулась. Пошла в город… А как идти? Выглядела я дико, и одежда странная. Плащ и стеганку я же эльфам отдала… Думаю – возьмет меня сейчас стража какая-нибудь, или что у них тут, и что я буду делать? Да еще и с полными карманами камушков…

Трисс еле слышно вздохнула. Алиса вскинула на нее печальный взгляд.

- Но как оказалось, - сказала она, - везде хорошие люди есть… Даже если они и не совсем люди, или не люди вовсе. Брела я вдоль стен, сама не зная, куда, и наткнулась на лагерь бродячего театра. Артисты всякие там были – люди, эльфы, полуэльфы, низушки… Приютили меня, вопросов не задавая. На следующий день я уже помогала им и воду таскать, и похлебку варить… Чем-то отплатить ведь надо было. Вечером словно совсем в себя пришла: отогрелась, поела, а они стали песни петь. Ну… - Алиса странно улыбнулась, - и я тоже стала. Лютню взяла, перестроила быстро под понятный лад и давай, всё, что самое душещипательное только вспомнить могла… И тут дядюшка Ге – это главный их… наш… был, мне говорит: какая, мол, нам разница – кто ты и откуда, ежели так поёшь! Оставайся, мол, насовсем; все мы тут приблуды; вместе держимся и пропасть, мол, не дадим.

- Это и есть… - начала Трисс, указывая глазами на сцену.

- Увы, нет, - сказала Алиса. – Рассажу по порядку, если вам не надоело еще меня слушать.

Трисс замахала руками, словно говоря: что ты, что ты! – и Алиса продолжала под ее сочувственным взглядом и взглядом ведьмака, желтым и непроницаемым.

- Камни я им, конечно, не показала. Зачем, думаю, людей искушать. Пока я «приблуда» без роду и племени, которая песни складно поет – это одно. А вот если буду я «приблуда», которую искать никто не станет, да с таким-то запасом – это совсем другое.

- Вот уж не в бровь, а в глаз, - усмехнулся ведьмак. – Водки выпьешь, Алиса?

- Спасибо, Геральт. Но крепкого я не пью, - сдержано улыбнулась она. – И пива не пью, - добавила она сокрушенно, с затаенной мечтательностью. Положила ладонь на свои ключицы и пояснила:

– Голос…

Принесли вина для Алисы и Трисс, и водки для ведьмака. Чародейка, умеющая быть немногословной тогда, когда это было нужно, снова уселась, глядя на Алису выжидательно. Было видно, что ее отчего-то по-прежнему очень занимает Алисин рассказ, хотя всё, что было важно и играло хоть какую-то роль в цепочке событий, развернувшейся после того ограбления, та, по мнению ведьмака, уже рассказала.