– Да чтоб вы все треснули! – Алена в сердцах стукнула своей корзинкой по голове приставучего хама. Раздался легкий хлопок, и еле слышно запахло озоном.

Дюк Степанович ошеломленно захлопал глазами. Осмотрелся вокруг удивленно-трезвым взглядом, испуганно пробормотал:

– Пардон муа, – вскочил и бросился из гридницы прочь.

«Как это он так быстро протрезвел? – удивилась Алена. – Ай да корзиночка у меня, уж не из-за шишек ли она стала волшебной?»

– Поле! Русское По-о-оле!!! – взревели вдруг с другого боку. От самозабвенного пения захмелевшего Микулы задрожали окна терема.

– Да вы что, сговорились?! – Алена с размаху заехала Микуле корзинкой по голове.

Рулада прервалась на полуслове. Микула удивленно огляделся вокруг.

– И правда. Чего это я распелся? Чай не в поле пашу.

За спиной Алены вдруг возник князь Владимир Красно Солнышко.

– Что это у тебя, девица, за корзиночка? Дай-ка мне… поглядеть.

Алена не посмела ему возразить, тем более, что унизанные перстнями пальцы князя уже вцепились в ручку, а голубой, мутноватый от излишней дозы хмельного взгляд впился в хитросплетение ивовых лоз.

– И простая, поди-ж ты, штуковинка. На Руси ведь таких пруд-пруди. Нешто мне все то с хмелю пригрезилось?

Князя повело в сторону. Переступив ногами, он зло сжал губы, приосанился и со всего маху огрел себя корзинкой по голове. Снова чуть пахнуло озоном. Обведя гридницу прояснившимся взглядом, Владимир повел плечами. Не доверяя своим чувствам, покрутил головой. И лицо его вдруг озарила по-детски задорная улыбка.

– Что ты хочешь за корзинку, красна девица? Говори, не бойся. Все, что спросишь, дам.

– А уж дай-ка князь ты справу мне дорожную, да кафтан, да плеть, да лук со стрелами, да припас еды, да серебра кошель, ведь хочу я в путь-дорожку отправиться, – выпалила Алена, удивляясь сама себе.

«А и вправду, чего мне сиднем сидеть в княжьем тереме столько времени – я так с тоски помру. А они там без меня пропадут. Обманет их Черномор, или еще какая беда приключится. Они же, как дети малые».

Князь Владимир кивнул, и со злорадной ухмылкой двинулся вдоль скамей, высматривая кого-то среди пирующих. Углядев благостно улыбающегося, совершенно потерявшего связь с реальностью ключника, князь, словно пардус подскочил к нему и стукнул корзинкой по голове. Моментально протрезвевший ключник вскочил со скамьи, обнаружил нависшего у себя над плечом князя и обречено замер.

– Ты где должен быть? – прошипел князь. – На пиру?!

– В-виноват! Я э… по делу заскочил и…

– Пойдешь с этой девицей в казну, – князь указал перстом на Алену. – Выдашь ей то, что прикажет. И дашь о том полный отчет.

И Красно Солнышко двинулся дальше, сияя лицом, радостно притоптывая в такт гуслям Бояна и время от времени с плеча раздавая удары волшебной корзинкой по головам.

Глава 5

Для милого дружка семь верст не околица.

Русская народная пословица

Из закромов Алена вышла, одетая на восточный манер – в приталенный кафтан и шаровары. В руках она несла целый ворох имущества: лук со стрелами, саблю, увесистый кошель с серебром и дорожный мешок, полный припасов.

Ночевать пришлось в Киеве. Ключник распорядился разместить Алену в отдельной горнице и убежал. Хлопот у него было предостаточно. Пир подходил к концу. Княжьи слуги провожали до дверей под ручку, а порой и тащили на себе вволю наевшихся и напившихся гостей. Наиболее почетных развозили по домам, или устраивали в гостевых комнатах княжьих хором. Менее знатные шли домой своим ходом, а совсем пьяных слуги укладывали прямо на пол в сенях.

Алена вышла на крыльцо. Лошадок на дворе поубавилось. Собственно, стояли только две не привязанные лошади. Черная лошадка Алены и богатырский конь Микулы Селяниновича.

«Интересно, а где же сам Микула?» – подумалось Алене. И словно в ответ на ее мысли откуда-то издали до нее донесся раскатистый бас:

– Поле… Русское По-о-о-ле!..

– Понятно, – Алена сладко зевнула. – Всю ночь, наверное, гулять будет.

Наутро, однако, Микула выглядел свежим, как огурчик. Он встретил Алену у крыльца и помог упаковать добро. Не медля более ни минуты, они вскочили на лошадей. Выехав за стены, пошли богатырским скоком. Замелькали под копытами лошадей поля и перелески. Через некоторое время во весь горизонт легло перепаханное Микулой поле. Солнце забиралось все выше.

– А вот и указатель мой! – обрадовано указал пальцем Микула. Широкая утоптанная дорога упиралась в перепаханное поле. Там, где лихая богатырская соха перерезала киевский шлях, стоял столб с указателем. И прямо от этого указателя уже был вытоптан почти такой же широкий и хорошо утрамбованный, как и бывший шлях, путь.

– Надо же! – удивился Микула. – И дня не прошло, а сколько уже народу проехало. Не зря я, значит…

– Микулушка, – с сомнением спросила Алена. – Мы ведь прямиком от Киева едем?

– Ну да.

– А дорожка-то новая совсем в другую сторону ведет, – Алена поджала губы. – Куда же они все направились?

– Да коли у них ума совсем нет, что же мне теперь, за ручку всех провожать? Едут и едут, – возмутился Микула. – Я за них за всех не в ответе.

– В ответе, – отрезала Алена. – Они поехали туда, куда показывал твой указатель.

– Точно? – и Микула натянул конские поводья.

Алена поспешила сделать то же самое, чтобы не упрыгнуть одной в неизвестность. Лошадки приземлились на небольшой поросшей ковылем возвышенности. Пахарь, привстав на стременах, оглядывал во все стороны раскинувшуюся степь. Только где-то на юге чернела полоска леса.

– Ну и как же мне быть теперь? Коль дорога та неправильно протоптана, так ее надо срочно перепахивать, да на Киев указатель перевертывать, да пойтить-проводить на Киев путников, чтобы снова они не заплуталися, чтобы верно дорожка протопталася, – и Микула озабоченно почесал затылок, сдвинув на лоб свою пуховую шляпу.

– Верно.

– А как же ты? Заблудишься ведь. Я же до самой заставы богатырской проводить тебя хотел.

– Ну, от моря я и сама дорогу найду.

– Так чего стоим тогда, поехали! Вон, на юге чернеет полосочка. То деревья все леса Заповедного. А за ними уже море Черное.

До моря добрались в дюжину скоков. Алена натерпелась страха, перелетая через Заповедный лес. Все боялась, что кони, падая на землю из очередного скачка, угодят прямо на бурелом или в густую лесную чащу. Однако, каждый раз находились потаенные лесные полянки. А после того, как они с Микулой, последним прыжком чуть не угодили прямо в глубины моря, лишь каким-то чудом рухнув с небес в полосу прибоя, Алена долго не могла разжать свои пальцы, вцепившиеся в лошадиную гриву.

– Да, давно я так над лесом-то не скакивал, – Микула утер выступивший на лбу пот. – Ты не пробуй так сама, Алена, езживать. Наши кони и без этого быстрые, даже если скакать по дороженьке. Когда море вблизи, или лес большой, или горный какой край незнаемый, лучше скоком богатырским не скакивать. Уж почем я стар, так и то б не стал, только ждет меня дорога неисправная. Ты езжай, Алена, влево, по бережку: там стоит застава богатырская. Да одна-то не пускайся в путь дороженьку. Не найдешь ты царства Черноморова. А дождись-ка там Алешу Поповича.

Алена только кивнула. Она постепенно приходила в себя. Микула, оглядевшись, развернул свою соловую кобылку, хлестнул ее плеткой и, взлетев над лесом, исчез.

«Ну вот, я и снова одна», – подумала Алена.

Слева был Заповедный лес, а справа Черное море. Почти как в начале ее приключения. Вдруг ее как током ударило: показалась та самая тропинка, по которой Алена вышла из леса к морю. Вот она, лежит под ногами. И если пойти по ней обратно в лес, если найти то место, где она выбралась из бурелома, если потом попытаться найти выход на трассу… Она уже хотела соскочить с лошади, но остановилась.

«Илья с Добрыней, конечно и без меня не пропадут. Но как же Алеша? Куда он пропал? Может, его эта озерная девка заколдовала? Не могу же я уйти, не узнав, что с ним! Всё равно искать меня никто не будет. Соседи решат, что я в город вернулась. Была бы жива бабушка…» – Алена, вздохнув, тронула пятками бока Черной.