— То есть, ты допускаешь, что «если что» всё-таки может случиться?
— Может, конечно, но попытаться стоит. Вы ведь поможете мне, Григорий Палыч? Потому что иначе мне придётся самому, а я мало что могу.
— Это шантаж, царевич!
— Нет, что вы! Совсем нет. Но я не могу иначе. Это необходимо, слишком уж много жертв уже у маньяка этого. Если вы не поможете, мне придётся надеяться на слуг.
Свешников задумался.
На реке, где он хотел устроить засаду, было два укромных места, купальни вроде, для мужчин отдельно, для девок отдельно. Чтобы поплавать, ребятня совсем в другую сторону бегала, а в этих местах только мылись иногда, пока лето жаркое было. Парни частенько за женской купальней подглядывали, не каждая девка рисковала там донага раздеваться, но и такие были.
Купающихся можно было рассмотреть с противоположного берега, хоть и далеко было очень, или из кустов неподалёку.
Днём Свешников уже побывал на реке и с берега напротив долго наблюдал в срочно привезённую ему из Адмиралтейства оптическую трубу, как в женской купальне шалые девки своими белыми телесами сверкали, да хохотали, водой плескаясь.
Видно всё было прекрасно, но лишь видно. Если позволить Милославу в мужской купальне живцом послужить, надобно где-то рядом прятаться, иначе можно не успеть.
«Неужели я взаправду обдумываю эту мысль?» — подумал Григорий, упершись локтями о стол и потирая лоб ладонью.
Прошло несколько томительных минут. Милослав терпеливо ждал.
— Повторяю, это очень опасно, ты ведь понимаешь?
— Конечно, я это понимаю. Потому и прошу о помощи.
— Твой второй вариант вообще глупость несусветная.
Милослав и тут кивнул, соглашаясь.
— Я… я подумаю, царевич. Это непростое решение. Идём, я провожу тебя ко дворцу.
Юноша встал и, глубоко надвинув на голову капюшон, направился к выходу. Поймав припозднившийся экипаж, Свешников, усевшись в него вместе с парнем и захлопнув дверцу, всю дорогу до дворца хранил молчание. Милослав тоже.
Атмосфера в экипаже накалилась. Слишком многое крутилось на языке, что хотелось сказать, но оба молчали.
Оставив возницу дожидаться в десяти минутах ходьбы, Свешников следом за царевичем отправился к царским покоям. Они всё так же молчали и медленно шли по тихим тёмным переулкам. Смотря в спину шагающего впереди Милослава, Свешников думал, что никакие силы не вытравят, наверное, из него грешные чувства к этому мальчику. Так щемило в груди, но надо было сдержаться. Надо, Гриша! Помни, он ещё слишком молод. Слишком невинен. Боже, но так прекрасен!
Остановившись у дворцовой стены, рядом с раскидистым деревом, Милослав обернулся.
— Я перебрался здесь, Григорий Палыч. Там в ветвях верёвки, я по ним со двора поднялся, по ним и обратно спущусь.
Он стоял спиной к стволу, скинув капюшон на плечи, и в свете луны его глаза блестели жадным огнём.
— Григорий Палыч… Я…
— Да, царевич?
— Ничего не изменилось… Я всё так же помню о вас!
— Что ты говоришь такое, малыш? Зачем? — дрогнул Свешников понимая, что последняя воля утекает у него сквозь пальцы, срывая броню, наращиваемую так долго и с таким трудом.
— Я говорю правду. Не могу не сказать. Простите меня, но я так слаб. Я не могу, совершенно не могу больше терпеть. Я не в силах жить вдалеке от вас, Григорий Палыч. Не могу, умираю от тоски по вам… по тебе… Гриша!
Тенью скользнув к Свешникову, Милослав приник к нему, склонив голову мужчине на грудь.
Жаром прострелило всё нутро Григория в тот миг, когда тонкое горячее тело оказалось в его руках.
— Господи, что ж ты творишь! — застонал он, прижимая к себе дрожавшего царевича. — Это выше моих сил, мальчик, быть к тебе так близко и не мочь…
— А ты смоги, Гриша! Смоги! — и поднявшись на цыпочки, юноша коснулся его губ своими. — Я ведь только твой. Навсегда.
Сладкий аромат, исходящий от волос, от кожи, от мягких губ Милослава пьянил Свешникова, как самый крепкий хмель, но сквозь пелену сжигавшего изнутри возбуждения стучала в сознании мысль: «Нельзя! Нельзя! Нельзя! Он ребёнок ещё! У него вся жизнь впереди. И он царский сын! Очнись, Свешников! Приди в себя».
И он вырвался. Вырвался из плена сладкого голоса, выпустил из своих объятий мальчика и шагнул в сторону.
— Беги от меня, царевич! Беги, пока не поздно!
— Поздно, Гриша. Уже давно поздно! Но я уйду. У нас есть важное дело, и мы обязаны его выполнить.
Милослав на удивление ловко подпрыгнул до ближайшей ветки и, подтянувшись, чуть не запутавшись в длинных полах плаща, исчез в кроне дерева. Сверху, из темноты раздалось тихое:
— Я буду ждать здесь завтра, Григорий Палыч. До встречи.
Свешникова окутала тишина.
Напряжение последних минут не хотело отпускать его, дрожали руки, колени грозились подогнуться, а в голове стоял сладкий туман.
— Маленький чертёнок! — улыбнулся своим мыслям Свешников, — Не думать об этом! Ни в коем случае не думать, — Он пытался успокоиться, но организм подводил его и отказывался повиноваться.
Н-да, а ночка-то обещала быть долгой…
========== Часть 4 ==========
После бессонной ночи день Свешникова начался и того хуже. Всплыло одно старое дело, и гонец, принесший новости из управления полиции, передал ему личную просьбу начальника с делом не затягивать, несмотря на то, что государем Григорию было поручено другое расследование. Просто все нити и связи с осведомителями были в руках Свешникова, и никто не смог бы его заменить.
Срочно занявшись этим старым делом, Григорий немного отвлёкся от своих мыслей, но потерял много времени и не смог провести весь день в засаде на реке, как и планировал.
И беда не заставила себя ждать. После обеда от Агапова принесли записку следующего содержания: «Поторопился бы ты с поисками, Гриша, у нас ещё одна невинная жертва! На этот раз это дочь купца Ситникова. С подругами в лес пошла с утра, по грибы да по ягоды. Опосля они с девками на реке поплавали и разошлись. Да вот малахольные подружки не заметили, с кем из них она уходила. Выяснилось, что ни с одной из них. Братья её старшие кинулись искать, да в кустах у реки туесок её нашли с ягодами да грибную корзинку. А девки нет как нет. Ищут пока. И ты ищи, Григорий! Отцом её награда назначена тому, кто найдёт живой или мёртвой».
Свешников схватился за волосы, да что толку-то! Он бы выследил сегодня эту сволочь, если бы не дело! И никак нельзя было бросить, там тоже жизнь целой семьи на кону стояла. Слава Богу, всё разрешилось, и преступники уже в камере. Но девушка! Вдруг жива ещё?
Прихватив подзорную трубу, Свешников всё же решил наведаться к реке, хотя смысла в этом сегодня уже не видел. Но хоть к людям присмотрится. Кто часто там бывает, а кого потом, может, первый раз увидит.
Засев в кустах на противоположном берегу и подстелив под себя свой же камзол, Григорий установил оптику на треногу и принялся рассматривать купальщиков и купальщиц, благо обе купальни были как на ладони, только друг от друга поодаль.
Время подошло к вечеру, желающих помыться было немного, и уставший за день Свешников зашевелился, разминая затёкшие конечности, совсем уж собираясь уходить, как в мужской купальне появилась ещё одна фигура. Вглядевшись, мужчина выдал единственное, что при этом на ум пришло:
— Блядь!
А в это время невысокий, хрупкий парень с развевающимися на тёплом ветру и сияющими на закатном солнце волосами начал сбрасывать с себя одежду. Оставшись в одних подштанниках, Милослав, а это был именно он, вошёл в воду и, немного постояв, поплыл вдоль берега. Григорий приник к трубе, не в силах оторвать глаз. Тонкие руки царевича, ритмично показывающиеся над водой, гребли чётко и сильно, он, оказывается, был хорошим пловцом, его нежный мальчик. Кто бы мог подумать? Адмиралтейская оптика было очень мощной. Каждый мускул на руках Милослава, проступающий под тонкой кожей, был отчётливо виден Свешникову. Длинные намокшие волосы немного мешали парню, и он периодически встряхивал головой и отфыркивался, создавая вокруг себя фонтан из брызг.
