– Журналисты у нас теперь так действуют? Крадут чужие идеи? – тихо сказала она мне, не поворачиваясь, после чего хмыкнула и добавила низким голосом – Подавись!

И Татьяна удалилась, я слышала, как за ней захлопнулась дверь. Не обращая внимания на случившееся, я пошла прямиком к столу, за котором должна была читать текст и чуть не упала, оступившись о незамеченный мной выступ. Оказывается, сама сцена находилась на небольшом подиуме для удобства съемки. И, обнаружив это открытия, я поднялась на ступеньку, оказавшись недалеко от своей цели – стула, куда я стремилась поскорее сесть, не в силах больше нести такой тяжкий груз в виде своего тела.

– Семенова! Только не убейся! – Крикнул на меня Альберт Эдуардович. – Тебе еще репортаж отчитать!

Я кивнула куда-то в сторону стены и начала глазами искать стул. Я слышала шепот у меня за спиной: «Что это с ней?», «Может заменить ее кем-нибудь?», «Она совсем растеряна». Если честно, от таких комментариев хотелось расплакаться. «Они ведь сами меня заставляли это сделать? Зачем же осуждать человека вот так сразу?» Хотя, я была бы рада, если б меня заменили. Я лучше буду спокойно, как и прежде, сидеть на своем стульчике и набирать статьи: свои и чужие.

– Ника, не переживай! Все будет хорошо! – услышала я шепот где-то рядом. – На вот, попей водички.

Теперь мне хотелось расплакаться от доброты и понимания Прохорова. Это он подошел ко мне с полным стаканом. Именно в простой человеческой поддержке я нуждалась сейчас, в добром слове. Я начала жадно глотать предложенную мне воду.

– Ника, тебя никто не торопит. Постарайся привести мысли в порядок. Открой глаза, освободи их от пелены и осмотри всех кругом. Здесь не так много людей: пара операторов, звукорежиссер, начальник, я и Лена с Игорем, текст которых ты будешь читать. И помни, твоя информация – лучшая! Разве тебе не хочется ее подать красиво? Не бойся ошибаться! Это не прямой эфир, да и в прямом не бойся. Представь, что ты рассказываешь информацию подруге за чашечкой кофе. – И, похлопав меня по плечу, Петр добавил – Удачи, Ника!

После этих слов я будто бы вновь почувствовала почву под ногами. Нет, они не перестали биться друг об друга, а челюсть, хоть и меньше, но сводило. Зато я почувствовала себя не загнанным в угол зверем, а человеком, к которому приковано внимание всех в этой студии. Вон Альберт Эдуардович смотрит на меня и кивает в знак одобрения, прям передо мной оператор, который увидев мое внимание к нему, показывает большой палец, поднятый вверх в знак одобрения, другого оператора почти не видно за камерой. Звукорежиссер – молоденькая девушка – с каким-то удивленным выражением лица, будто впервые сюда попала, смотрит то на меня, то на обстановку вокруг. Лена – молодая и симпатичная, отчего смотреть на нее всегда было легко и приятно – улыбается мне, а Игорь подмигивает.

Рядом с ними встал и третий журналист, который был для меня сейчас особенно дорог – Прохоров Петр. Он и улыбался и кивал мне, а взгляд его излучал необыкновенное тепло. Почему я раньше этого не замечала? Может оттого, что мы никогда с ним не общались? Я-то думала, что он даже имени моего не знает. А также, я представляла его как заносчивого, высокомерного парня. Только благодаря его фобии, я не возненавидела его, как Роберт. Как же я ошибалась. Теперь я вижу это. Я посмотрела вниз, на листы с текстом и мне вновь стало немного не по себе.

– Семенова! Тебе не нужны листы, текст будет появляться перед тобой на мониторе, читай его внятно и понятно. Да, и не так, чтоб это было заметно! – настроил меня Альберт Эдуардович, после чего обратился к Лене – забери у нее листы, сейчас начнем снимать.

Меня вновь начало колотить. Вот-вот начнется съемка. Лена подошла и забрала листы, пожелав мне удачи.

– Расслабься, Семенова!

Но это было не так-то легко. Почему-то вся моя злость сейчас была направлена на Еву. Зачем ей было все это рассказывать? Стоп! Я же сама попросила! Но это ведь она натолкнула меня на действия. Сидела я, спокойно, нигде особо не выделялась и тут бац!

– Мотор! – скомандовал начальник и внутри меня все оборвалось. Перед глазами поплыло. Я никак не могла понять, что там передо мной написано. Наконец-то спустя какое-то время я смогла сконцентрировать внимание и поздороваться с будущим зрителем.

– Стоп! Семенова! Ты будто перед казнью! Чего ты так боишься?

Я посмотрела вбок, на Прохорова и это, почему-то, придало мне сил. Он все также излучал тепло и мягко улыбался мне. И я начала говорить, уверенно и внятно.

– Молодец, Семенова! – прокричал начальник. – Было бы прекрасно, если бы ты начинала говорить после команды «мотор».

Я повторила то же самое в нужное время. Начало было идеальное. Потом во мне вновь проснулось чувство страха и все пошло под откос. В общем, начав в 13, мы закончили снимать в 14:20. Обычно съемки длились около 30-40 минут, но со мной получилось по-другому. Сколько я выпила воды за время съемки! И так долго говорить мне еще никогда не приходилось. Текста было не так уж много, но учитывая то, что читать его мне приходилось не один раз, в сумме получалось довольно много. Я то заикалась, то терялась в тексте, то забывала произнести фамилию коллеги, один раз даже исковеркала фамилию Симовой, произнеся ее как: «Елена Симонова». Что удивительно, так то, что свой текст я прочла сразу же без запинки. Просто я его помнила практически наизусть и почти не смотрела на бегущую строку. И чем ближе к завершению, тем увереннее я себя чувствовала. Я понимала, что вот-вот съемка закончится и я смогу выйти из этого помещения. И постепенно я осознавала важность происходящего, что я вот-вот попаду на экраны. Меня увидят миллионы! И это чувство необыкновенно. Страха я уже почти не ощущала. Особенно твердо прозвучали мои заключительные слова:

– Ника Семенова. Your-news. Специально для вас.

Когда я встала, то немного покачнулась влево. Ко мне подбежал Петр и стал немного придерживать:

– Ника, ты молодец! С тобой все хорошо?

Я кивнула головой и немного улыбнулась.

– Ну как?

Еще минуту назад голос, звучащий довольно сильно и уверенно, стал тихим и даже несколько более тонким. У него вырвался смешок:

– Говорю же, что молодец! Или ты не веришь моим первым словам? Ты хорошо справилась. Сама увидишь в 15 часов. Теперь нашей группе операторов нужно все склеить и обработать. Ты свою работу закончила!

– Нет, мне еще в тюрьму надо!

Петр не ожидал такого ответа:

– Зачем тебе в тюрьму? К кому? – он тут же осекся, – прости, я не должен был спрашивать! Это уже профессиональная привычка!

Я постепенно приходила в себя. Меня позабавил тот факт, что он решил будто я собралась к какому-то родственнику, который сидит в неволе.

– Ничего! Это не то, о чем ты подумал. Мне нужно туда по работе.

– И ты пойдешь с ней! – услышала я голос начальника за спиной. Во мне уже постепенно просыпалось собственное «Я».

– А подслушивать нехорошо! – сказала я шутя.

– Кто тут подслушивает? – догнал он нас и поравнялся со мной. – Говорить надо тише, а то хоть уши затыкай!

Сказав это, он обогнал нас и пошел своей дорогой.

– Ты мне расскажешь, зачем нам в тюрьму? Я еще на свободе погулять хотел! Семью завести! До внуков дожить!

– Сначала невесту найди, чтобы детей заводить! Внуков! – засмеялась я.

Окончательно придя в себя, я поняла, что он до сих пор придерживает меня за талию.

– Спасибо, Петь, я уже в порядке! – сказала я, освобождаясь. Хотя у меня теперь ужасно болела голова, казалось, будто кто-то с огромной силой сдавливает мои виски.

– Я рад! – сказал он и отодвинулся от меня. Мы зашли в офис. Я не стала обращать внимание на устремленные на меня взгляды. Они вряд ли были доброжелательны. Я подошла к своему столику и начала собираться. Тут на мой столик опустился стакан воды, и ко мне протянулась рука с какой-то таблеткой.

– От головы. – Сказал тот самый теплый голос, который еще два часа назад казался абсолютно холодным и бездушным.