Как он узнал? Неужели не у меня у одной голова после репортажа болит.

– Это из-за стресса. – Будто Петр услышал мой мысленный вопрос. – Так всегда на первых порах, потом привыкнешь.

С одной стороны мне не хотелось привыкать, но чувство твоей особой значимости слишком сильно подкупало. Я выпила таблетку и продолжила сборы. Петр тоже пошел положить что-то в сумку. В этот момент зашла Татьяна. Она не упустила случая, чтоб еще раз уколоть меня:

– Мне сказали, что ты доставила уйму проблем?

Не дождавшись ответа, она пошла к начальнику. А я и не хотела ей ничего отвечать.

– Это она завидует! – сказал мне тихо Петр, подошедший ко мне с черной на вид вместительной сумкой на плече, когда дверь за Устиновой захлопнулась.

– Никогда не забудет выдавить свой яд! – подхватил проходивший мимо Игорь. – Я за кофе! – прокричал он громко! Кому-нибудь захватить? Только не более трех стаканов, больше я не донесу!

Тут же нашлись желающие. Журналисты у нас любят кофе, оно хорошо тонизирует. Поэтому пьют его тоннами.

– Пойдем? – спросил Прохоров, и я тут же схватила свою сумку и направилась вон из офиса. Голова уже не так болела, что меня радовало. Дойдя до лифта, я остановилась. Петр несколько замявшись, сказал:

– Ты езжай, а я так спущусь!

Я только кивнула и нажала на кнопку. Хотя я тут же пожалела о своем выборе. «Он же меня ждал! Нужно было спуститься с ним по лестнице! И почему все хорошие мысли приходят так поздно?». Лифт через некоторое время открылся, и уже через полминуты я была внизу. Не знаю, как он научился так быстро спускаться, но мы оказались на первом этаже почти одновременно.

Он медленно подошел ко мне и мы пошли в нужном направлении. Он молчал, мне было от этого немного не по себе, поэтому я начала разговор.

– Я попросила Альберта Эдуардовича поручить мне изучить странные смерти заключенных. Мне кажется, что это все не просто так. – Я ждала от Петра вопроса, но он молчал, поэтому я продолжила, – Сказали, что это были самоубийства – тут он прервал меня.

– Я слышал эту историю по телевидению. В новостях.

– Правда? И что ты думаешь?

Он ответил, немного погодя:

– Ты в правильном направлении мыслишь, но нужно быть очень смелой, чтобы иметь дело с преступностью и с серией убийств.

Убийств! Он тоже так думает! Мы с Евой не одни в своих догадках. А если так решил Петр Прохоров, то я уверена, что мы правы, ведь он никогда не ошибается.

Мы двигались по тротуару, мимо сверкающих реклам и многочисленных магазинов, в направлении автобусной остановки, ведь ни у него, ни у меня не было личного транспорта, а каждый раз перемещаться на такси дорогого стоит. Хотя Петр был и не из бедных, но машину он себе не приобретал. Как он мне признался, больше любил спокойно подумать в автобусе. Там ему всегда приходили интересные мысли, порой попадая в пробку, он умудрялся написать статью, сидя в салоне общественного транспорта. Да и пешие прогулки Прохорову были не чужды.

Автобус не заставил себя долго ждать, и мы примостились на последнем ряду.

– Тебе везет, Ника! Мы почти сразу сели в нужный нам номер, – сказал мне Петр. К нему постепенно вновь вернулся тот мягкий тембр, который ласкал мой слух во время записи репортажа.

– Почему мне? Нам!

– Я обычно минут пятнадцать как минимум стою! Так что тебе! Ну, или мне рядом с тобой. Так что меня устраивает работать с тобой в паре.

– Мы еще даже не начали!

Он отрицательно покачал головой.

– Как не начали, когда мы уже едем собирать материалы?

Автобус быстро наполнялся. Через какое-то время Прохорову, спокойно беседовавшему со мной, пришлось уступить место вошедшей в транспорт старушке. Теперь наше общение происходило с помощью взглядов.

– А где его кольцо? Потерял? – спросила у меня старушка. Я не сразу поняла к чему этот вопрос. – Плохо, – продолжала она – не добрая примета – терять обручальные кольца. Но не бойся, все у вас будет хорошо. Я тебе сейчас объясню. Сходи в церковь и…

Дальше последовал долгий рассказ о том, что мне надо сделать, а потом также о ее молодости, муже, детях… Хорошо, что через 5 остановок я уже вышла из автобуса, а точнее, выкарабкалась.

– Мы что, в час-пик попали? – спросила я у помогавшего мне вылезти Прохорова.

– Получается, что так! Я раньше не попадал в такую толкучку.

Я несколько поправила на себе одежду. Он тоже осмотрел себя, хотя его как раз сильно не помяло.

– Я видел, что ты нашла общий язык с той бабулей?

– Это она со мной нашла! – ответила я, и Петр невольно засмеялся. Впервые видела, как он смеялся. Его смех завораживал, так как делал его особенно притягательным. Я, конечно, замечала, что он симпатичный, но никогда не заостряла на этом внимание. Он развернулся на 90 градусов и показал в том направлении:

– Нам туда!

Я смотрела на мрачное здание, огороженное высоким забором, на котором еще крепилась колючая проволока. При взгляде на него становилось немного не по себе. Ева бы обязательно сказала, что оно наполнено жуткой энергетикой и взяла бы с собой какие-нибудь амулеты.

– Ну что, пойдем? – толкнул меня к действиям Петр.

Мы направились к воротам. На стук дверь нам открыл парень в форме и стал допрашивать по какому вопросу мы прибыли.

– Я – Ника Семенова, а это – указала я на своего коллегу – Петр Прохоров. Мы из Your-news, и хотели бы…

Он меня прервал:

– Репортер? Нет, нельзя! – И стал закрывать дверь прямо перед нашим носом, но Прохоров остановил его, схватив дверь рукой. Хорошо мужчинам, если бы я так сделала, то не то, что ничего бы не вышло, так еще бы и руку сломала!

– Скажите своему начальству, что статья по-любому появится в новостях, а вот ее направленность полностью зависит от вашего гостеприимства.

У него сразу забегали зрачки. Он закрыл дверь (Петр уже не препятствовал этому) и, судя по шагам, удалился. Прошло несколько минут в молчаливом ожидании. Вернулся паренек не один. Нам открыли дверь и пригласили пройти.

– Тюрьма у нас неплохая. – Рассказывал нам крупный по габаритам мужчина с огромным перстнем на руке, двигаясь по коридору второго этажа в неизвестном нам направлении. – Обращение к заключенным хорошее. Кормим вовремя, поим, ежедневные прогулки, даже устраиваем для них концерты, лекции. В общем, перевоспитываем. Но никто их и пальцем не трогает. Между собой вроде ладят. Даже не понимаю, каким образом произошло…, ну вы знаете.

– А когда происходили убийства и сколько их было? – поинтересовалась я, вынимая блокнот.

У Прохорова тоже было что-то в руках, я не сразу поняла, что это диктофон. К сожалению, я таким не запаслась. Раньше писала на телефон, потом полетела карта памяти, и эра моего диктофона на этом закончилась. Да и не нужен он был мне! Я редко выходила на такие задания. Кажется теперь придется приобрести.

– Сейчас, зайдем в мой кабинет, присядем, и я вам расскажу все, что знаю, – обнадежил нас начальник тюрьмы. Хотя он и был любезен с нами, в душе я была насторожена. Чем-то он мне не нравился. Вроде бы и черты лица мягкие, округлые, и голос мягкий, несколько даже подобострастный, но я сразу сочла его несколько подозрительным.

У него в кабинете было довольно просторно. Такого большого мягкого кресла не было даже у Альберта Эдуардовича. Я бы сама с удовольствием сидела в нем каждый рабочий день. Возле кресла стоял рабочий стол, с одной стороны заваленный документами, с другой стояла одна рамка, я не видела ее содержания, так как она была отвернута от нас, вокруг были столы, шкафы, большой черный диван и даже телевизор. Да, начальник тут хорошо устроился. Он предложил нам расположиться на стульях напротив него, мы не заставили его повторяться и тут же опустились на предложенные места.

– Чаю?

И Прохоров, и я отказались от его предложения.

– О чем вы меня спрашивали? Ах, да! Когда и сколько… Ну, всего было обнаружено три трупа.

– Разве не два? – спросила я.

– Три. Два на этой неделе и один на той. Мы не стали о нем говорить. Он сидел в общей камере, и мы решили, что это убийство. Из родных у него никого не было, поэтому мы решили умолчать…