– Они убьют меня! Я умру! Меня убьют! Не хочу! Я не хочу умирать!

Мне было ужасно любопытно, что же происходит. А может этот заключенный над нами только смеется, изображая психически больного человека. Потому что именно такое впечатление сложилось бы у любого, видевшего эту картину.

– Что происходит? Объясните, – попросила я. – Вам кто-то угрожает? Кто-то вас бьет.

– Бьют! Уже вторую ночь, как Косаря, как Лысого, как Батю! – видимо, это были клички тех убитых. – Они умерли, я тоже умру. Он пришел за мной!

Кипринский поднял на нас лицо, оно было искажено от чувства ужаса.

– Кто он? – спросил Прохоров у заключенного.

– Ад. Призрак ада. Ужас во плоти!

– Подождите, – попросила я. – Не говорите загадками! Кто этот «ужас во плоти»? Это кто-то из заключенных или из надсмотрщиков?

Тут он расхохотался. Мне тут же стало не по себе. Петр это заметил и прокричал:

– Тихо!

Тут же он смолк. И решился ответить на мой вопрос:

– Он невидим! У него огромная сила! Это что-то сверхъестественное и оно жаждет крови!

Говоря это, Кипринский немигающим взглядом смотрел на меня. Его голос – тихий, осторожный – вызывал у меня страх. Прохоров, видя, как мы с Кипринским неотрывно смотрим друг на друга, решил разбавить обстановку.

– Это оно убило ваших знакомых?

Он резко перевел взгляд с меня на Петра, и я с облегчением выдохнула.

– Да! Батя даже крестик нагрудный заказал! А он был атеист, но не успел его получить! Повесили крест уже на окоченевшее тело. Теперь меня оно мучает каждую ночь! Батя умер на девятую ночь! В первые три дня ты ощущаешь что-то возле себя. В четвертую – слышишь шорох, дыхание, шаги и слышишь голос… Я знаю! Я слышал это! Даже голос! Он говорил с Батей!

– Что говорил? – спросила я, тут же пожалев, так как эти сумасшедшие глаза вновь смотрели на меня.

– «4 из 9!». Поэтому я точно знаю, сколько оно находится рядом и когда оно убивает! В пятый день оно уже начинает избивать! Вот, – задрал он рубашку, и я тут же вспомнила, как он показывал то же самое начальнику во дворе. – Мне осталось четыре ночи! – из глаз его снова полились слезы. – Спасите меня! – взмолился он, уже неистово крича.

На его крик вбежал парень, стоящий по ту сторону двери и скрутил Кипринского.

– Я могу его уводить?

Мы с Прохоровым переглянулись и кивнули пареньку.

– Подождите здесь, я его уведу и вернусь!

– Нет! Я не хочу туда! – упирался Кипринский. Даже когда дверь за ними закрылась, я слышала его истошный вопль – Киньте меня в колодец, закопайте где-нибудь, но только не туда! Нет! Спасите!

Я была в растерянности. Когда звуки стали тише, Прохоров обратился ко мне:

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Я не могу так сразу сказать. Мне надо все обдумать. А ты?

Я боялась, что он может подумать, что я просто скрываю свое мнение, пытаюсь обойти его. Но это было не так. У меня действительно была каша в голове. Мне просто требовалось немного времени наедине с собой.

– А я считаю, что есть три варианта: во-первых, он сумасшедший и нам специально его прислали, запутать нас, выставить нас идиотами, во-вторых, ему поставили все эти увечья его же «братья по несчастью» или, что даже вероятнее, рабочий персонал вплоть до начальника, третий вариант – самый невероятный, – который он нам рассказал. Выбирай любой! Но даже из этого можно составить интересную историю! Так что, Ника, ты сорвала большой куш! На твоем месте, я бы каждый день выходил в эфир рассказывая новые данные. Это было бы интересно для наших слушателей и повышало бы наш рейтинг.

Петр так быстро сориентировался. Я все больше ему поражалась. Причем, совет был дельный.

– Ника, напиши статью и завтра скажешь в эфире, что наша группа будет расследовать это дело. Упомяни имя начальника, сказав о нем только хорошие слова. Сделай упор на том, что он любезно предоставляет нам возможность общения с заключенными и всячески способствует раскрытию причин произошедших смертей. Так мы обеспечим себе пропуск.

Я кивнула, обрабатывая эту информацию, и понимая, что Прохоров как всегда прав. Зашел тот самый паренек.

– Вы не скажете нам свое имя? – поинтересовалась я, решив упомянуть и его в своей статье, который действительно не препятствовал нам в работе.

– Денис Охрапов, – ответил он и я тут же записала имя в блокнот.

Перед уходом из здания, мы поблагодарили начальника за сотрудничество с прессой. После того, как вышли за ворота, Петр предложил отметить в кафе плодотворное начало работы в паре. Мне было неудобно отказывать, но меня в этот вечер ждала Ева, я не могла согласиться.

– Ну что ж, значит, в следующий раз отметим, когда ты вновь выйдешь в эфир. А это будет завтра! Так что не планируй ничего на вечер! – ответил Петр.

– Почему ты так уверен, что я снова буду читать новости?

– Потому что я уверен, что твоя статья будет самой интересной! А еще, Ника, ты поймала свою нить и теперь ее главное не упустить! – сказав это он попрощался со мной.

Я смотрела, как удаляется Прохоров. Его вид снова был строгий, серьезный, непреступный. Как же это отличалось от правды! Теперь я видела в нем мягкого, теплого человека, без сомнения наделенного умом, смекалкой, особой мужской силой. В своей новой статье я бы в первую очередь хотела поблагодарить именно его. Поэтому я решила для себя, что скажу о роли Прохорова в этом деле и только потом попрощаюсь со слушателями: Ника Семенова. Your-news. Специально для вас.

Рассуждения мои прервал телефонный звонок. С трудом нащупав в сумке мобильный, я посмотрела на экран: муж. Будто Глеб оттуда увидел, как я смотрю на другого мужчину, заревновал и позвонил мне.

– Да, милый! – ответила я.

– Я освободился, сейчас заскочу за тобой, и поедем забрать Люси, – радостно сказал он мне в трубку.

– Глеб, не заезжай за мной, я на автобусе приеду.

– А что такое? Тебя еще не отпустили?

Мне не хотелось называть ему имя, которое он не переносил. Я начала врать. Меня за это частенько мучила совесть, но язык сам говорил ложь, чтобы скрыть неприятную правду.

– Нет, я буду работать допоздна.

– Ника, тебе пора требовать надбавки! – пошутил он и пожелал мне удачи.

Я села на автобус и доехала до места работы. Напротив него располагалось то самое кафе, где мы с подругой условились встретиться, точнее, она меня заставила сюда явиться. Я уверенно зашла в кафе и стала осматриваться. В сумрачной обстановке было сложно сразу найти то, что было нужно. Ко мне подошел официант и поинтересовался:

– Вы одна или с кем-то? Вам посоветовать столик?

– У меня здесь встреча, – тут я как раз заметила Еву и направилась к ней. Она села как раз в середине зала. А я всегда выбирала место у окна или в каком-нибудь уголке, поэтому и искала поначалу в той стороне. По сути мы с ней были абсолютно разные, поэтому Глеб ни раз удивлялся как мы смогли сдружиться. Она – активная, пронырливая, любопытная до ужаса. У Нее было хобби – влипать в проблемы. Ей надо было везде залезть и все узнать. Поэтому мне тоже не раз доставалось. Если бы не Ева, то я бы коротала свое время за каким-нибудь любовным романом и стаканом кофе. Нет, это не значит, что я о чем-то жалела. Если бы не Ева, то моя жизнь была бы намного скучнее. Вот она меня заметила, обворожительно улыбнулась и машет мне рукой, будто я ее черноту не заметила. От природы у нее были волосы моего цвета, но она их постоянно видоизменяла. Теперь они были иссиня-черными, прямыми, почти доходящими до плеч. Глаза ее было невозможно не узнать: миндалевидные, они казались еще более удлиненными за счет ее темного макияжа. Вообще, она была красива: правильный нос, несколько пухлые губы, женственная фигура, казалось странным, что она в свои 26 была еще не замужем. Как только она кого-то находила, от нее сбегали уже через две недели, а находила она парней очень часто. Я была замужем уже 5 лет, хотя рядом с ней смотрелась серой мышью. Я подошла к ней и чмокнуласьс ней в щеку, как мы обычно это делали при встречи. Сев напротив нее, я уже было хотела открыть рот, но она меня опередила.