Удивлённо рассматриваю свою блестящую чистотой спальню и выхожу из неё, направляясь в другую.

– Мира, – стучусь я, но ответа нет.

Нажимаю на ручку, и дверь поддаётся. Оказываюсь в белоснежной спальне, где витает аромат её духов.

Что за ерунда? Когда я уходил утром, в моей комнате были погром и жуткая вонь. Сейчас же даже вещи развешаны по местам. Ладно, плевать.

Флор очень ранимая, и я должен поскорее переодеться. Бросаю грязную и мокрую форму на пол, выбирая чёрную футболку и такого же цвета джинсы. Весь мой гардероб был составлен личным консультантом по стилю, я получил уроки даже по этой ерунде. Чтобы соответствовать здешней молодёжи, для меня выбрали самые последние новинки, но я предпочитаю до сих пор оставаться незамеченным. Чёрные и серые цвета в этом помогают. Привычка. Комфорт. Так я чувствую себя защищённым и хотя бы немного самим собой.

Набрасывая чёрную мантию на плечи, распихиваю по карманам джинсов карточку и телефон. Благо ключи здесь не нужны, дом всегда открыт для входа и выхода, как и комнаты. Замки помогли бы многим избежать гнева эгоистичных куриц. Хотя у главной стервы спальня запирается, а другие, конечно же, лишены привилегий.

Хмыкая от своих мыслей, выхожу из апартаментов и встречаюсь с ожидающей меня Саммер.

– Раф… – она делает попытку взять меня за руку, но я, смерив её пренебрежительным взглядом, дёргаюсь назад.

– Я думал, ты другая. Жаль, что я ошибся в тебе, ты ничем не отличаешься от этих идиоток, – с отвращением кривлюсь, отчего девушка обиженно поджимает губы.

– Ты считаешь, мы всё это делаем по собственной воле? – Возмущённо шепчет она, поглядывая вниз, видимо, опасаясь, что нас могут заметить.

– Мне это неинтересно, – фыркаю я, делая шаг в сторону лестницы.

– Это приказ Миры. Мы не имеем права не последовать ему. Она главная, и мы подчиняемся ей. У нас нет своего мнения, и так всегда было заведено. Если бы я помогла тебе или этой девочке, то меня бы выгнали. Моя сестра уже узнала, на что способна Мира, и я не хочу быть на её месте. Раф, прости, но я боюсь её, – быстрый и жаркий шёпот оказывается прямо на моём затылке, а рука Саммер ложится на мою спину. Удивила. Я уже понял, откуда ноги растут. Но вот многого не знал.

– Сестра? – Оборачиваясь, интересуюсь я.

– Да, – кивает девушка. – В прошлом году она была главой сестринства, оканчивала четвёртый курс, но нечаянно её видеоролик с тем, как она пропускает дорожки, попал к администрации. Она никогда не делала этого, никогда. Беата была хорошим человеком, в меру стервозной, какой обязана быть главная. А потом якобы порезала себе вены, но она никогда бы этого не сделала. Сестра кричала, что это всё Мира, она её заставила, а затем просто замолчала. Я думаю, что Мира ей пригрозила моей жизнью. Сейчас Беата проходит лечение в наркологической клинике, родители до сих пор в шоке. К сожалению, мы все здесь связаны. Одно неверное решение – и мы пойдём под суд сестёр. А он всегда очень жесток, поэтому каждая из нас глотку рвёт за место.

– Я сочувствую твоей сестре, но это не даёт вам права изводить других. Я не собираюсь даже разбираться в ваших тёрках, они меня не волнуют. А вот то, как чувствуют себя другие, после встречи с вами, меня заботит больше. Вы сами создали этот мир с жестокими и бесчеловечными законами, основанными на деньгах. Если лишить вас их, то вот тогда вы поймёте, каково это – быть изгоем и терпеть унижения. Я всё сказал тебе, Саммер. Фея, увы, оказалась фальшивой и лживой, – едко шиплю я. Мои слова метко попадают в цель, и в глазах девушки собираются слёзы.

Я в курсе всего, что за всем стоит Мира, мне не требуется подтверждение этого от кого-то другого. Но они сами виноваты в том, что им приходится играть эти ужасные роли, потому что желают власти. Каждая из них тоже метит на место Миры, но я уверен, что она без боя им его не отдаст. Нет, я не собираюсь никому из них помогать. Буду разрушать этот ад изнутри. Пусть хоть перегрызут друг друга, ничего не сделаю, чтобы спасти кого-то. Они заслужили не менее ядовитый ответ от тех, кого заставили чувствовать себя отбросами общества.

Замечаю Флор, переодевшуюся в лёгкое платье синего цвета и белый кардиган. Её волосы уложены волнами, а на ногах туфли на высоких шпильках. Чёрт, по ходу она, действительно, посчитала это свиданием. Девушка нанесла макияж и очень нервничает, когда я подхожу к ней.

– Давно ждёшь? – Интересуюсь я.

– Нет, только вышла. Всё хорошо?

– Да, прекрасно. Голоден жутко, даже позавтракать не успел.

– У нас есть столовая внизу, как и в ученическом корпусе. А у вас в доме не готовят? – Спрашивает она, пока мы не спеша направляемся к кафе.

– Не имею понятия. Да и вряд ли я буду там есть, отравят ещё. Хотя их воздух и так отравлен, – хмыкаю я.

– Нет, ты, действительно, очень странный, Раф. Когда я услышала о том, что в сестринстве поселился парень, да ещё и рядом с Мирой, то подумала, что ты не отличаешься от них. Но я рада ошибиться, ты замечательный, – она смущается и отводит взгляд.

– Имя этой девушки, как клеймо раба. Отвратительно, – кривлюсь я.

– Ты её ненавидишь, да? Ну… прости, просто ты отзываешься о ней всегда плохо и как-то даже пугающе.

– Я не ненавижу, а просто терпеть её не могу. Такое бывает, когда у человека вызывают отвращение поступки и само напоминание о ком-то. Вот и всё, – лгу я, ведь совершенно не могу вынести присутствия Миры рядом, в голове сразу появляется жуткое желание врезать ей.

– Не понимаю, почему мы, вообще, говорим о ней? Лучше расскажи о себе. Ты родилась в Париже? – Меняю я тему, и Флор радостно улыбается.

За двадцать пять минут прогулки я узнаю, что она единственная дочь у родителей. С рождения её заставляли браться за всё возможное: разные музыкальные инструменты, языки, танцы, конный спорт, искусство, – в общем, всё, что для них доступно. Но при этом всём изобилии у Флор не развилось ни одного таланта, о чём она сообщает с досадой и разочарованием. Наоборот, ей хотелось свободы, возможности сбежать из дома и из этого университета, чтобы начать другую жизнь. Её слова о том, что её не пугает бедность, работа и попытки выжить, делают Флор в моих глазах ещё привлекательнее. Хотя что-то мне подсказывает, что она не справится с той жизнью, которую раньше вёл я. Она сломается. Мой мир её сломает, я бы этого не желал, поэтому не имею права разрешать себе какие-то глубокие чувства.

Кафе для менее богатых, как бы это смешно ни звучало, но так оно и есть, расположено в противоположной стороне и на другом конце закрытой территории университета. Это подтверждает, что администрация поощряет разделение студентов на супербогатых и просто богатых. Дебилизм.

Множество столиков занято, и все смотрят на нас с Флор, когда мы входим туда. Нет официантов или же чего-то, соответствующего их уровню дохода, больше похоже на презентабельную столовую, и только.

– Как тебе вариант расположиться на улице? Там мало людей и свежий воздух, – улыбаясь, предлагаю девушке, когда мы подходим к длинному шведскому столу.

– Отлично, – кивает она, подхватывая тарелку и накладывая в неё свежий салат. Я же направляюсь к мясному, живот жутко урчит, напоминая мне – есть всё же нужно.

Мы набираем по две тарелки, направляемся к кассе и передаём наши карточки, чтобы нам пробили оплату за еду. В этом месте нигде нельзя пройти без карточки. Занятия – карточка. Получить форму – карточка. Сходить в туалет – карточка. Я не шучу, действительно, чтобы сходить поссать, нужна карточка. Если забыл, ты даже в здание не войдёшь. И везде, куда ни глянь – карточка. Эти данные потом передаются родителям с отчётом о посещаемости отпрысков мест и количество выездов за территорию.

Мы располагаемся за небольшим круглым столиком на улице под лучами заходящего солнца. В данный момент я ни о чём не могу думать, как только насытить желудок. Не замечаю, какие взгляды на нас бросают проходящие мимо студенты, как смотрит на меня Флор. Я с наслаждением съедаю сочный стейк с картошкой и теперь даже счастлив. Раньше я мог о таком только мечтать, мой вес был ниже нормы, сейчас, после трёхмесячного пятиразового питания и силовых тренировок, выгляжу, как достойный своей легенды парень.