— Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы запер вас на недельку-другую на хлебе и воде, дабы убедиться, что вы как следует усвоили нынешний урок, — заявил он, пристально разглядывая Джавана. — Вы начали слишком много брать на себя — опасная черта для лишнего принца.

Перепуганный, Джаван упал перед Хьюбертом на колени, гадая, осмелится ли он испытать свои силы на нем сейчас, когда тот в полном сознании.

— Если… если вы сочтете это необходимым, ваша милость, я готов, — прошептал он. — Вы дали мне много поводов для раздумий — и я, действительно, заслужил наказание.

Он сделал вид, будто давится слезами и попытался поцеловать подол хьюбертовой рясы, — и тот понемногу начал оттаивать и смягчился. Теперь, если архиепископ сделает то, что обычно…

— Ну, будет, будет, мой мальчик, не унижайся так передо мной. — Хьюберт небрежно опустил руку ему на голову. — Ведь я твой духовный отец и забочусь лишь о твоем благе…

— Тогда засни — ради моего же блага! — мысленно приказал Джаван, заставляя архиепископа повиноваться. — Засни, и забудь обо всем…

Через несколько мгновений унизанная перстнями рука соскользнула с его макушки — Джаван поспешил схватить ее, чтобы удержать контакт, — и Хьюберт негромко захрапел, откинув голову на высокую спинку кресла. По-прежнему стоя на коленях, принц зажал его руку в ладонях и приник к ней щекой, дабы, если кто вдруг заглянет в комнату, он не заметил неладного. Затем очень осторожно проник в сознание архиепископа.

Долго удерживать связь было невыносимо трудно, ибо рыться в мозгу у Хьюберта было все равно, что копаться в выгребной яме. Тени, мелькавшие на обочине сознания, пугали и внушали отвращение, — но он все же заставил себя довести дело до конца.

— Итак, похоже, принц Джаван все же готов решиться, — внушал он архиепископу. — Я боялся, что на это уйдет целая вечность, но думаю, нам все же удалось избавить его от всякой симпатии к Дерини — не в последнюю очередь, благодаря этому Ревану. Очень странный человек — и вероятно, мне стоило бы с ним разделаться, пока он не стал опасен, — но пока он как будто играет нам на руку. Так что стоит дать ему немного свободы, посмотреть, что из этого выйдет, — но, конечно, плотно следить за ним. Потом я всегда смогу с ним покончить, если он станет нам неудобен.

Ну а пока, мой загадочный юный принц… Я уверен, что рано или поздно Джаван будет с нами всем сердцем, но пока… да, терпение — лучшая политика. Он примет религиозную жизнь, если я не стану на него давить. Он еще станет мощной фигурой в моих руках, рано или поздно.

Когда он закончил, Джавана едва не стошнило от столь продолжительного контакта, но принц заставил себя еще раз все тщательно проверить и убрать все следы своего вмешательства, чтобы Хьюберт никогда не заподозрил, что эти мысли не его собственные. Затем он позволил архиепископу прийти в себя, едва не плача от отвращения… но тому должно было показаться, что это слезы раскаяния.

— О, как вы можете терпеть меня рядом с собой, ваша милость, — всхлипнул он. — На ваше доверие я ответил дерзостью. Я был таким неблагодарным…

— Ну, будет, сын мой, не надо слез. Я знаю, у вас был трудный день. — Хьюберт даже не удивился, как ладонь его, которую он только что вроде бы клал принцу на голову, вдруг оказалась у того в руках. — Да, вам пришлось сегодня очень нелегко, и, возможно, я был слишком суров. Ведь вы все-таки еще мальчик — хотя и выдержали наказание, как мужчина. Я горжусь вами.

Джаван, весь дрожа, изнывая от боли в спине, постарался овладеть собой.

— Умоляю, ваша милость, не отсылайте меня прочь, как нашкодившего мальчишку. Я… мне многому предстоит научиться, и я готов учиться у ваших ног. Только позвольте мне остаться в Валорете, прошу вас.

— Учиться в Валорете? — пробормотал Хьюберт. — Неужто я улавливаю желание поближе познакомиться с религиозной жизнью?

— Ну… я хотел бы рассмотреть такую возможность, ваша милость. Однако я пока не готов принести обеты и…

— Постоянные — конечно, нет. Разумеется. Вы слишком юны для этого. Но, возможно, вы могли бы пожить здесь как брат-мирянин год-другой. О, конечно не как обычный прислужник, но… скажем, как ученик перед семинарией. Я лично бы руководил вашими занятиями. Однако мне бы хотелось, чтобы вы все же принесли временные обеты. Так заведено у братьев-мирян, даже в вашем возрасте… ну, точнее, с четырнадцати лет, но не станем же мы мелочиться из-за одного года. В любом случае, временные обеты можно легко с себя сложить если… если вдруг вы окажетесь нужны в столице.

Джаван с трудом сглотнул, испуганный такой перспективой. Любые обеты пусть даже не постоянные — пугали его, но он отдавал себе отчет, что ему придется пойти на такую уступку.

О том, что он может оказаться «нужен в столице», он предпочел не думать — это означало бы, что его брат-король мертв.

— А я смогу… смогу время от времени ездить в Ремут, чтобы навестить братьев? — спросил он. Очень важный вопрос — особенно если он хотел сам проследить за благополучием Алроя. — Мы никогда прежде не разлучались надолго, и, боюсь, я буду очень скучать.

— Конечно, сын мой, конечно. — Хьюберт благодушно потрепал принца по волосам. — Только заранее предупредите меня. Ну, скажем, за месяц.

— За месяц?

— Ну, да, Джаван, месяц — это не так уж долго, особенно в аббатстве. Если вы хотите испытать на себе монастырскую жизнь, следует подчиняться тем же правилам, что и вся братия. Здесь нет места капризам, однако всегда можно что-то спланировать заранее. Кроме того, мы же не можем прерывать ваше обучение, не так ли?

— К-конечно, ваша милость. — Ладно. Образование, в любом случае, пойдет ему только на пользу.

— Вот и славно. Тогда я отдам нужные распоряжения. Конечно, мне придется обсудить это с другими регентами, но не думаю, что они станут возражать. О, и имейте в виду, что формально дать обеты вы будете вправе лишь в начале августа — до той поры всякое введение в сан запрещено, а мы же не хотим, чтобы позднее кто-то нас уличил, что в вашем случае были допущены отклонения от правил… если вы все же удостоверитесь в своем призвании, добавил архиепископ с масляной улыбкой. — Однако соблюдать устав вы можете начать немедленно. Прямо с завтрашнего дня, если пожелаете.

Слава Богу, хотя бы небольшая отсрочка! Джаван склонил голову.

— Благодарю вас, ваша милость. Могу ли я провести пару дней в уединении, дабы поразмыслить над этим?

— Разумеется, мой мальчик!

Хьюберт настоял затем, чтобы они вместе помолились у него в молельне. Всего несколько минут — но они показались принцу часами. Все то время, что они стояли рядом на коленях, Джаван подавлял в себе искушение ринуться в Портал и сбежать — куда угодно, лишь бы подальше от Хьюберта. А ведь он только что обрек себя провести долгие годы бок о бок с ним, в постоянном притворстве, играя в очень, очень опасную игру.

Но все это ради благой цели, сказал он себе. У его союзников-Дерини больше нет выхода на регентов; а у Джавана есть. Точнее, только на одного из регентов, но и с Хьюбертом будет непросто справляться в ближайшие годы. А самая мысль о том, чтобы пытаться повлиять на Мердока или Рана, казалась невозможной на данном этапе игры. Смягчить хотя бы отчасти религиозный фанатизм Хьюберта будет нелегко, тут понадобится огромная ловкость и осторожность. Прежде Джаван и не подозревал в себе таких способностей, но после сегодняшнего он наконец поверил в себя. Если он преуспеет, то сможет сделать хоть что-то для спасения Дерини…

Кроме того, за эти годы он должен как можно больше узнать о холодном, бездушном мире политики, где ему придется вращаться, если он надеется стать королем. В монастырской тиши ему будет легче сделать это. Джорем и Ивейн придут в ярость, когда узнают, на что он решился, ибо даже временные обеты сделают куда более осязаемой угрозу, что со временем Хьюберт может попытаться против воли запереть его в какую-нибудь отдаленную обитель… и убрать таким образом еще одного принца, так же, как они могут убрать беднягу Алроя — хотя для короля смерть будет единственным исходом.