Стефан тут же закрыл глаза, глубоко вздохнул, затем дыхание его выровнялось, и он осел на стуле, склонив голову на грудь.

— Отлично, — передал ему Джаван. — Спи крепко, даже когда я отпущу твою руку, и не просыпайся, пока я не скажу.

Старик не шевельнулся, даже когда Джаван отступил на шаг, и продолжал мирно спать.

Отлично! Получилось! Сумеет ли он разбудить Стефана так, чтобы тот ни о чем не вспомнил, это уже другой вопрос, но принц верил в свои силы.

Вдохнув поглубже, чтобы успокоиться, он метнулся к двери ризницы и задвинул засов, мысленно изобретая подходящие объяснения, если все же тут кто-то появится, и устремился к ковру, украшенному сложным узором. Отогнув край, он внимательно изучил плиты пола, и ничуть не удивился, обнаружив, что прежде ковер лежал совсем по-другому. По рисунку на камнях Джаван отыскал то место, где, на самом деле, располагался Портал, покуда его якобы не уничтожил епископ Кай.

Впрочем, «якобы» оказалось неподходящим словом, ибо хотя Джаван и почувствовал разницу, когда приложил одну руку к Порталу, а другую — рядом, но это было совсем не то ощущение, что вызывает действующий Портал, а скорее какой-то раздражающий глухой звон.

Проклятие! Значит, Кай Дескантор все же уничтожил Портал! А это означало, что если Джаван хочет переправить свое послание, то ему нужно получить доступ в личные апартаменты Хьюберта! До сих пор он страшился и помыслить об этом, однако некий призрачный план у него уже имелся, хотя меньше всего Джавану хотелось бы прибегнуть к нему.

Однако здесь он ничего поделать не мог. И уж точно ничего и не сможет, если немедленно не приведет в чувство отца Стефана и не позаботится, чтобы тот благополучно забыл обо всем происшедшем.

Со вздохом Джаван положил ковер на место, подкрался к двери и внимательно прислушался, прежде чем отпереть ее, а затем на цыпочках вернулся к мирно спящему священнику и взял его за руку — как в тот самый момент, когда ухватился за него, якобы оступившись. Он слегка рванул отца Стефана за запястье, одновременно давая команду проснуться, — и осел на колени.

— О, прошу простить меня, отче, нога порой подводит меня, особенно когда так холодно.

— Больно, сын мой? — отец Стефан склонился, чтобы поближе взглянуть на покалеченную ступню принца. — Сочувствую вам. Это очень досадно.

Джаван решился улыбнуться, уверенный, что священник ничего не заподозрил.

— Я стараюсь не жаловаться, отче. Это мой крест, и я стараюсь нести его с бодростью духа. Возможно, со временем Господь откроет мне, почему сей крест был возложен мне на плечи.

— Не сомневаюсь в этом, — согласился священник. — Но вы желали исповедаться, сын мой. Приступим?

— Конечно, отче. — Джаван склонил голову и перекрестился, начав положенный обмен фразами с отцом Стефаном. — Благословите меня, отче, ибо я грешен. Прошла неделя, как я исповедался в последний раз. Вот мои грехи.

На самом деле, с последней исповеди прошло всего пару дней, и он не решился покаяться в некоторых вещах, которыми теперь занимался, — в частности, в том, что сделал с самим отцом Стефаном, — но сумел вытащить на свет божий довольно мелких оплошностей и убедительно изобразил раскаяние, так что исповедник остался доволен. Закончив с этим, Джаван простился со священником и прошел на хоры, где, преклонив колени перед алтарем, принялся читать молитвы, которые назначил ему отец Стефан для покаяния. Он слышал, как позади переминается с ноги на ногу Карлан, но пажу, разумеется, и в голову бы не пришло помешать принцу.

Где-то час спустя, снегопад на улице еще усилился, и за окнами стало совсем темно; Джаван по-прежнему не двинулся с места, обдумывая свой план, не обращая внимание ни на навязчивое покашливание Карлана, ни на резкую боль в коленях.

Он ждал. И наконец терпение его было вознаграждено: один из каноников вошел в собор из южного трансепта, чтобы закрыть церковь на ночь. Возможно, он не сразу узнал Джавана, закутанного в серый плащ, однако на паже был ярко-алый наряд — цвета Халдейнов — заметный даже под накидкой. Поэтому каноник сразу догадался, что на коленях перед алтарем стоит один из принцев, и не сомневался, который именно.

— Ваше высочество, уже очень поздно, — произнес он негромко, нагнувшись поближе к Джавану. — Я даже не уверен, что вы сумеете попасть во дворец, так сильно там валит снег…

Именно это Джаван и ожидал от него услышать.

Подняв голову, он обернулся к священнику, чтобы тот увидел его залитое слезами лицо. Ему стоило немалого труда вызвать эти слезы — пришлось вспоминать все самые печальные события в жизни, — но зато каноник был должным образом потрясен.

— Ваше высочество, что случилось? — прошептал он.

Нарочито сглотнув, словно чтобы подавить рыдания, принц обернулся к алтарю.

— Я… я надеялся, что смогу провести здесь всю ночь, отче. Мне… казалось. Господь хочет что-то поведать мне, только… не знаю что. Это очень важно! И у меня такое чувство, словно я вот-вот пойму!

Эти слова заметно поразили каноника, и он не знал, то ли исполнять свои обязанности, то ли пойти навстречу этому юноше, который явно переживает сейчас великий миг своей жизни.

— Ну, мне кажется, вам нельзя оставаться здесь, ваше высочество, — пробормотал он. — Собор на ночь закрывают для всех, кроме священников из капитула, которые служат ночные мессы. И, боюсь, регенты не одобрят такого бдения.

Утирая слезы, Джаван обернулся взглянуть на окно в форме розы в западной стене. В стекло с силой бился снег, ветер завывал в дверях. Погода еще ухудшилась, и это его только обрадовало.

— Я уже бдел ночами в королевской часовне, отче, — сказал он священнику и понял, что если хочет убедить его, то нужно немножко помочь, подтолкнуть… — Я… я не собирался никому говорить, но я подумывал об уходе из мирской жизни. — Схватив каноника за руку, он прильнул к ней лбом, одновременно посылая незаметный мысленный приказ.

— Я не знаю, как мне быть, отче. С одной стороны, на мне лежит долг перед королевским домом, но с другой, Господь, кажется, хочет от меня совсем иного. Как вы сами поняли это, отче? Как человек может узнать, что Бог назначил ему?

Одновременно он продолжал мысленно подталкивать священника и понял, что преуспел, когда тот со слезами на глазах принялся гладить принца по голове.

— Мой дорогой мальчик, — растроганно промолвил каноник. — Я и представить себе не мог… А архиепископ знает?

Вновь шмыгнув носом и в душе презирая себя за ложь, ибо, на самом деле, он не ощущал ни тени религиозного призвания, Джаван кивнул.

— Думаю, догадывается. И я уверен, он не стал бы возражать. Может… может быть я мог бы помолиться сегодня в его часовне, если здесь оставаться нельзя? Не думаю, чтобы архиепископ был против, и там я буду в полной безопасности.

Он ощутил облегчение, охватившее священника, ибо проблема как будто решилась сама собой. Вместе с принцем они направились по запутанным крытым галереям, что вели через двор собора ко дворцу архиепископа. Карлан обреченно шагал следом, но даже у него поведение принца не вызвало ни малейших подозрений, ибо Джаван и впрямь частенько устраивал ночные бдения в часовне, и особенно часто — последние три недели… именно с той поры, как этот безумный план созрел у него в голове.