Никогда не ходи по лесной чаще в одиночестве, ладно?

Её изнасиловали…

У Нобару колотится сердце и потеют ладони. Слова Акуры отдаются воспоминанием и звоном в её ушах. И зрачки такие огромные. Она вдруг с поражающей ясностью ума полностью понимает, кто же именно перед ней стоит.

— Я тебе не дамся, — шипит Нобару отступая назад, оглядывается. Стремясь поскорее понять, насколько далеко уже ушла.

А крысиное существо старается, улыбку тянет по губам своим, головой покачивая. Злится, делает шаг к девушке, руку протягивая. Сейчас рванет ведь. Сейчас рванет! Он уже точно чует это. Вашу ж мать! Да ему все кости в порошок сотрут! Как только можно было так лохануться? Как?! И ёкай себя не сдерживает, обретая свой истинный вид, а девушка смазанной молнией бросается прочь, да так быстро, что низший демон аж торопеет. Нобару легкая. Шустрая. Она бежит быстро, стремительно, сворачивает за деревья. Нет, она не станет просто так сдаваться. Не ему. Никому. Не умеет. Не будет. Никогда. Дура. Конечно она дура, Акура это ей повторял всегда. И страшно даже представить, что с ней сейчас могут сделать здесь. Пытать, насиловать или просто убить забавы ради. Мир страшен, чужд, дик и настолько уродлив, что остается быть лишь монстром. Либо ты, либо тебя. А значит, расклад простой.

Он сбивает её с ног одним махом, налетая сверху. Валит на мокрую землю, распластывая её тело под собой, заставляя грубо удариться подбородком. Нобару извивается, шипит, набирает в легкие воздух выкрикивая имя Лиса. И чужая костлявая рука, зажимающая ей рот на полуслове, потная ладонь, запах кислятины и паника приходит гораздо быстрее, затмевая собой сознание. У Нобару руки дрожат, ногтями зарываясь в землю, когда головой она заезжает ёкаю по челюсти. Тонкие ветви и листья хрустят под двумя сцепленными телами, под этими молотящими руками. Девушка пытается отбиваться, извивается как змея. Но конечно, Нобару глупа и даже слишком фатально героична. Конечно, ей обреченно скручивают руки, пока она все так же истерично бьется.

— Не дергайся, девка, а то мозги тебе все размажу.

И она замирает, возможно, лишь сейчас осознавая, в каком положении оказывается. Крепкая рука на её шее, колотящееся сердце в самой груди, чужое грузное тело сверху, давящее на нее всем весом, хруст веток под затылком, острые иглы елей, впивающийся в спину. Нобару дышит шумно. Вдох. Выдох. И снова. Вдох. Выдох. И хрипы из горла. Это все как игра в кошки мышки. Но только со смертью. И ей надо действовать. А если она хочет жить, то само собой. Иного выхода у нее не остается. И со всем остервенением, на которое способна ее хрупкая фигура, с какой-то даже затаенной яростью. Девушка хватается за первую попавшуюся ветку быстро. Сухую, тонкую.

И в шею его острием, попадая в артерию, чувствуя, как та входит в него с хлюпающим звуком. По пальцам тут же начинает бежать чужая кровь. Девушка руку отдергивает. А ёкай уже вовсю вопит. Демон прижимает обе руки к своей ране, и ладони его тут же становятся багряными. Кровь заливает Нобару лицо и одежду. Сердце ее колотится о стенки грудной клетки с огромной силой. Все перед глазами плывет, путается. И кровь на земле, и затихающая крыса еще отползающая от нее в сторону, и вся эта багряная жижа, булькающая у его рта. Мир превращается в одну сплошную какофонию. А в голове все гудит.

Нобару медленно поднимается, силясь осознать и принять.

Она убила.

Она хотела убить. Она желала его убить.

Теперь она убийца?!

И кровь такая теплая, такая густая, сочится сквозь ее тонкие пальцы. Нобару жмурится, трет свои глазницы, давит на них до пляшущих звездочек и вспоминает, что и руки её тоже все в красной жидкости, и сейчас на коже ее лица остались разводы смерти. Девушка нервно сглатывает, распахивает глаза и озирается по сторонам. Лес темный, густой. Где-то раздается знакомый лязг холодного металла, крик птицы. И кричит она так дико, страшно, что Нобару невольно обхватывает себя руками. У нее вся одежда в чужой крови, все в кровавых разводах, шея, лицо и руки испачканы в земле и алой жиже. Девушка ощущает тошноту.

Убивать страшно.

Чужое тело лежит перед ней недвижно. Нобару зажимает рот рукой, но тошнота ползет по горлу, просится наружу. И девушка не выдерживает — падает на колени. Ее тошнит, едва не схаркивая все внутренности. И только бы не было так плохо. Только бы руки так не тряслись. Она не умеет убивать. Но либо ты, либо тебя.

Нобару поднимается на ноги не скоро и неспешно. Ее ощуутимо шатает. Мир пьяно кружится перед глазами. Только вот она совсем не пьяна. Если только смертью и ужасом. Девушка шагает, уходит цепляясь пальцами за деревья, сдирая кожу жесткой корой. Где-то на полпути соображая проверить в том ли направлении вообще движется. И тут где-то сбоку, всего в нескольких десятках метров раздается точно взрыв. Такой громкий, такой тяжелый, такой слепяще яркий, что Нобару даже зажимает уши руками, вновь опадая на землю. И отблески алого пламени отражаются в её зрачках.

***

Дверь перед Акурой раскрывается плавно, створки отъезжают в стороны практически беззвучно. Мужчина прикасается рукой к стене, скользит по ней подушечками пальцев, пока идет вперед. И когда делает поворот ступая по направлению спальни Брата. То тут же слышит шерох извлеченного из ножен меча. У Огненного демона движения большой кошки — он успевает увернуться за секунду, перед тем, как сталь рассекает седзе перед ним. Томоэ. Ну конечно же, само собой. Он ведь даже бы удивился, если Братец его не приготовился к встрече. Очень бы удивился. Но оно к лучшему. Это, определенно, к лучшему.

— Где она? — твердый, уверенный тон. Акура косится на острие катаны, направленное прямо на него. Холодная сталь зовет и манит. Мужчина переводит взгляд с клинка на того, кто держит его в руках.

— Спокойно, Томоэ, — говорит Акура, смотря прямо в глаза своему сопернику. — Нобару в безопасности. Здесь будем только ты и я.

========== Его расплата, его наказание ==========

Ночной лес ей кажется бесконечным, деревья — слишком высокими, трава — хлесткой, а голоса животных — пугающими. Но вот стволы деревьев начинают редеть. И Нобару видит знакомую впереди поляну. Большую, широкую, такую манящую. Но точно чувствует, что надо быть осторожнее. Все это может быть обманчиво. Она знает. И прекрасно помнит еще. Нобару ступает на нее аккуратно и с явно выраженной опаской, боится покидать тень леса, укрывающую её собой точно покрывало от прочих глаз. В лесу безопаснее, здесь же, на открытом пространстве ты — дичь для еще одного охотника. Такая доступная, излишне доверчивая. А жить Нобару хочет. Очень. Всегда хотела. Цеплялась за нее всеми силами, какими только могла.

У девушки рот непроизвольно открывается, как только она все же совершает свои аккуратные шаги, раздвигая руками густые ветви деревьев, идя на запах доносящийся гари. Ужас и неверие сразу читаются на ее лице от увиденного. От языков алого, ярого кострища огнями смерти пляшущего перед её глазами. От жгучего пламени, пестрящего своей апогеей на щепках стен разрушенного дома. А она все стоит, смотрит молча перед собой, секунды бегут, достигают своего предела, и Нобару топит волной осознания и бессилия. Нет, все это слишком жестоко, это неправильно. Но она ведь знала. Боялась этого, но осознавала. Двое. Их двое. И не один не уступит другому. И только алое, смертоносное демоническое пламя Акуры-оу мелькает перед её глазами, оно поднимается по стволам деревьев поглощаяя все на своем пути, лижет своими языками темноту неба над головой. И тогда ее сознание разрезает мысль. Единственная мысль, рожденная здесь и сейчас. Выживет в эту ночь лишь один. Нобару опускает голову, давясь слезами, так и не сумев найти хоть единой клубящейся синевы, лисей магии Томоэ. У нее горло так сжимает, что ей трудно дышать. Это точно мир ее точно изживает, молотит, дробит под собой. Снова и снова заставляя терять близких и ставших дорогими людей.

Нобару понимает, что ей сдавливает дыхание, что хочется орать и метаться. А глаза жжет, и хочется выть, пальцы сломать себе, кожу содрать, хочется долбиться головой о землю так рьяно, так остро, так больно, понимая, что следующий день и вся жизнь ее в эту ночь за мгновение превращается в недостижимую мечту, вновь сгорая до тла и пепла. И все повторится. С ней все повторится. Нобару падает на колени где-то на траве. Впереди пылают языки огня, слева и справа нее говорит высокая трава. У нее руки трясутся, узловатые пальцы и раскрытые ладони. По горлу поднимается крик, вопль давит на связки, схватывает спазмами. И судорожные вздохи, похожие на истерику. Нобару задирает голову и испускает такой вой, что даже самой становится страшно. Она падает лицом на землю, локтями в траве и земле мокрой вязнет, и плечи ее трясутся. Она не рыдает, нет. Скулит, кулаком по земле мокрой, долбит, сбивая себе кожу, оставляя алые росчерки ссадин. Её семья. Пламя. Приемный дом. Пламя. Томоэ. Пламя.