— Никто не хочет. Ни одна женщина не попадает сюда по своему выбору. Но поверь, это не самая худшая судьба.

Тоши открывает рот. Ей хочется что-то сказать, ответить откровенностью на откровенность, поделившись всем, что накопилось, но она не может. Самую ее большую и темную тайну Юко и так прознала сама. Поэтому девушка смыкает губы и снова смотрит на небо, давя затылком стену за спиной. Паршивый у них мир, ублюдочный. Продажный. Пора уже привыкнуть.

— А вообще, — вновь подает голос Юко, — у каждого своя истина. —И Тоши дергается, поворачивает голову, вперивает свои глаза в собеседницу.

— Акура-оу — скотина, — вдруг произносит девушка неожиданно для самой себя.

И Юко тихо хмыкает, затягиваясь горчащим дымом.

— Скотина, — подтверждает она. — И Коджи — скотина. Все они такие.

Теперь Тоши лишь жмет плечами. Наверное, скотина. Тем более, что даже не знает кто это, но и из вежливости сейчас не поинтересуется что случилось. Ей до других вообще нет никакого дела. Ей до мира нет никакого дела. Так эгоистично, так отвратительно. Замкнулась на себе, на своих проблемах. Это все Акура-оу. Въелся к ней под кожу, стал неотвратимой частью её мыслей и тела. Наверное, она теперь отравлена его присутствием на всю жизнь. И если раньше еще держалась, то после той ночи стало совсем худо.

— Хреново все это так. Нас, женщин, вечно тянет не на тех. Видать паршивая у нас натура. — тонкая улыбка скользит по её губам и Тоши едва давит такую же в ответ.

Все же с Юко легко. Удивительно легко и просто обнажать ей душу, говорить о том, что трогает и задевает, делиться переживаниями, когда другие бы стали осуждать. Поэтому Тоши и приходит сюда каждый вечер, прижимается спиной к шершавой стене, царапающей ей обнаженные участки кожи, и молчит, или говорит, или слушает. Юко её понимает. Девушка в этом уверена. Видимо у нее и у самой на душе так же.

— Я хочу сбежать отсюда — выдыхает Тоши так тихо и сокровенно. Делая глубокий вдох, обхватывая себя руками. Мнется с ноги на ногу, но голову так не и не поднимает. Почему-то боясь посмотреть сестрицу. Боясь её осуждения на это решение.

— Все хотят.

— Но я все равно сделаю это. Меня сожрет здесь комок этих чувств в груди. Мне так больно. Я не хочу новой встречи. — шепчет девушка, не поднимая глаз. — Еще немного и просто тресну. Я устала озираться. — Она замолкает, кусает нижнюю губу, практически до самой крови. И Юко видит алую каплю. А потом Тоши ощущает чужую руку на своем плече, такую теплую. Мягкую. Руку поддержки.

— Идем спать.

Но Тоши трясет головой отрицательно в ответ.

— Иди, я хочу еще побыть тут немного.

— Уверена?

— Да, — кивает Тоши, — иди, все хорошо.

Юко жует нижнюю губу съедая с нее алую краску, словно хочет открыть рот и что-то еще произнести, но только так этого не и делает. Она так и уходит молча, оставляя девушку одну. Даже более чем зная, что это была их последняя встреча, и возможно более не увидит её уже никогда.

***

У Нобару нож порхает в ловких пальцах, когда она мелкими кубиками режет свежие овощи. Сталь блестящая, хорошо заточенная, знакомая, острая. И ручка у него красивая, рифлёная такая. Она сидит на невысокой подушке за кухонным столиком, поджав ноги в коленях под себя, смотрит каким-то пустым взглядом за полыхающими языками огня в очаге.

Копается в себе перебирая услышанное, слова Акуры словно до сих пор звучат у нее в голове. Нет, она конечно догадывалась, может и не знала, но чувствовала, что между ними будто появилась какая-то легкая связь, какое-то понимание. Но все равно никак не укладывается в голове, как вообще такое стало возможно. Он ведь никогда ни во что её не ставил, осыпал матами, причинял боль, даже убить пытался, а она… Нобару трясет головой, нет, это все ненормально. Её возникшее доверие к нему? Его симпатия? Неужели и так бывает? Нобару вдруг встряхивается. Да как она вообще ведет себя? О чем вообще смеет думать? Да она же права на это не имеет! И внутри у девушки все перекашивает.

Не надо. Не так. Не правильно. Все это слишком не разумно. Это дико.

Нобару сглатывает комок в горле, и тут же начинает нарезать батат. Жестко так, ожесточенно, до зычного стука металла о дерево доски положенной на стол, только чтобы не думать, чтобы вытравить все эти мысли, неуместные, ненужные, слишком острые и неясные даже для нее.

— Нобару? — знакомый голос прерывает её размышления и девушка вскидывает голову, тихо вздрагивая всем телом.

Томоэ…

Совесть ее разом поднимается глубоко в душе. Стыд перед этим мужчиной проникает под кожу, будит в ней что-то, будоражит. И девушка практически срывается с места вклиниваясь в его тело, заставляя Лиса на мгновение даже опешить. Обнимает его руками крепко, лицом в шею утыкается.

— Ты в порядке?

Ну вот, он уже за нее волнуется, беспокоится, а она? Такие естественные, здоровые эмоции. Нобару даже кажется, что вот-вот, еще немного и она станет для него совершенно негодной и даже гнилой. Акура ведь прав оказался, Нобару действительно всего Лису так и не рассказала, боится, что он осудит ее, оттолкнет. Молчит даже теперь. Копит, множит внутри себя недомолвки, хотя ведь прошлым днем сама ему практически поклялалась в откровенной честности. А может и нет в ней больше той девочки с пучком светлых волос на голове, приятной и слегка застенчивой? С той самой улыбкой на губах и вечной правдой на языке? Неужели поменялось все?

Она ведь всегда так старалась делать все правильно. Делила мир на черное и белое. Теперь же все вокруг нее становится намного более цветастым. И все больше мелькает в нем красного, такого ярко-алого, что больно режет глаза.

— Все хорошо, Томоэ. Все правда хорошо.

Нобару трясет свежевымытой головой, с все еще влажными прядями. Боги, она ведь все утро терла себя мочалкой с самым пахучим мылом на травах, терла да алого покраснения кожи, лишь бы Лис случайно не уловил вновь на ней знакомый ему запах Брата. У Нобару дрожат пальцы. И она вдруг с пугающим ужасом для себя осознает, как сильно боится сейчас поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза и увидеть в них отторжение. Но все же подчиняется внутреннему голову и с облегчением обнаруживает, что он смотрит на нее как прежде. Тепло, так невероятно тепло, что ей хочется потянуться вперед, схватить это тепло пальцами, крепко прижать к себе. Нобару вспыхивает. Зубы ее клацают о зубы и девушка зарывается носом в мужское кимоно.

— Я уже волнуюсь, — раздается откуда-то сверху, над самой ее макушкой. И Нобару неспешно поднимает голову, чтобы найти знакомые глаза.

— Не нужно, я не дам тебе для этого больше ни малейшего повода.

Кожа у Лиса горячая, кровь циркулирует под ней быстро, бежит по венам. И Нобару сжимает его еще чуть сильнее, чем надо. Чувствуя, как легче дышится, проще живется, шире смотрится на мир рядом с ним. Так ведь и должно быть. В ее-то годы. И это невидимое давление словно исчезает с ее сердца. Нобару вновь утыкается лицом в его одежду, насквозь пропахнувшую им самим. А потом она ощущает чужие руки на своих плечах. Ладони широкие, теплые. Томоэ притягивает ее к своей груди, и она послушно приникает еще теснее и ближе, слышит, как гулко бьется его сердце. Горячее, молодое, сильное. И тут зачем-то вспоминает, как Акура так же прижимал её к себе, девушка сразу морщится на этом моменте и глубже ныряет носом в знакомое тепло.

И даже нечего здесь разбираться. Томоэ. Он самый. Он тот, кого она желает всем сердцем. Её первый мужчина в жизни. Её единственный. Он приютил её, дал опору, дал защиту, столько раз стиравший слезы с ее лица. Стоит помнить это с самого начала, и ни в коем случае не упускать момент, когда его губы смыкаются на ее губах. Ведь это такое сладкое, такое щемящее ощущение для нее.

Нобару непременно забудет все случившееся и услышанное от Акуры, забудет как страшный сон. Все его слова, все его поступки наводящие на лишнее и ненужные мысли. Бередящие сознание. Заставляющие думать о другом. Ведь у нее есть удивительный женский шанс самой построить свою судьбу, быть рядом с человеком, к которому питает самые искренние чувства, идти с ним рука об руку всю свою жизнь. И Нобару уже выбрала такого. И словно в подтверждение этого самой себе девушка чуть приподнимается на носочки, касается уголка мужского рта своими губами. Томоэ улыбается и лишь крепче сжимает ее. Так правильно. И Нобару это знает. Ее жизнь до него была слишком по грани, и сложилась бы лишь по чужой раскладке связей свахи и той тетушки приютившей ее. И она не лукавит. Нобару уже отлично все это осознала, всю наивность и пустоту присущую грезам девушки о счастье с мужем не знакомым ранее, в его чужой семье.