— Хорошо, — улыбается Юко и вновь поворачивает голову к своему гостю. Когда же Тоши разворачивается с поклоном, последнее, что она видит, как губы того мужчины прижимаются к виску её названной сестрицы целуя. В этот момент Тоши жмурит глаза крепче, и даже, кажется, вдруг завидует своей сестрице по-настоящему. Совершенно не задумываясь почему и по какой причине, та сейчас позволяет этому мужчине с собой так многое. Просто ловя себя на мысли, что его поцелуй наверняка значит многое. И объятия его точно желанны обоими. Те же поцелуи, что застыли на ее губах — отрава, начавшийся кошмар ее жизни, ее собственный рок сотворенный её же руками.

Девушка осматривается опасливо по сторонам. Акура-оу она не видит. Нет, сейчас это ей только в радость, в сласть. Сейчас она не готова к встрече с ним. И никогда более не будет готова. Не после всего. Ведь стыд сжигает ей горло. И так отчаянно хочется спрятать лицо в собственных ладонях, провалившись сквозь землю.

— Тоши, ты — дура, — цедит она сама себе сквозь зубы, уже стягивая кимоно с себя в своей комнате. Юркая скоро в теплую постель, под мягкое одеяло, натягивая его до самого подбородка. Чувствуя, как тело до сих пор вибрирует, а низ живота тянет. Все её женское естество еще помнит, как его язык бесцеремонно вторгался её в рот, как мужчина жадно и остро прикусывал ей губы.

Тоши тонко всхлипывает, поворачивается на бок, подтягивая к груди ноги, утыкается носом в подушку и накрывается с головой. Снова беззвучно плачет. Плачет от внутреннего бессилия, рожденного самым опасным ёкаем. От отвращения к себе. Как ей жить теперь с осознанием того, что Акура-оу просто отказался от нее как от женщины? Как ей посмотреть ему снова в глаза?

Но через некоторое время, оставляя мокрое пятно на наволочке подушки, девушка все же засыпает. И снится ей всепоглощающий жар, лижущий ей пятки. Пламя это скалится, расползается поглощая собой, приобретая черты давно знакомого лица.

***

Девчонка — девственница.

Твою мать.

Просто охереть.

Девственница.

Он не думал. Серьезно.

Уж даже было посчитал ее вертихвосткой, фривольной девицей. Ведь она повела себя так с ним самим. И Акура — не дурак, не слепой, не глухой, не немой и далеко не тупой. А она оказалась девственницей. Ребенком заигравшимся во взрослую жизнь. У Огненного дьявола зубы во рту едва ли не скрипят, он и сам не замечает, как за этими размышлениями, ноги его приводят вновь к до бесконечности знакомому крыльцу дома его Брата. Да, конечно, во втором часу ночи уже естественно все спят и вряд ли он хоть кого-то сейчас встретит. Но и это только к лучшему. Шаги его широкие разносят по коридору сдержанный стук каблуков сапог. Поворот, и дальше по направлению в сторону кухни, минуя еще одну знакомую дверь. За этой тонкой деревянной перегородкой, прикрепленной к косяку, находится спальня Лиса. Нобару наверняка сейчас там лежит на футоне под теплым одеялом, и мерно сопит в потолок в объятиях Томоэ под его рукой. И Акура шаг ускоряет, быстрее желая добраться до того зачем пришел, да свалить поскорее отсюда, сбежать от своих лишних мыслей. Движения у него порывистые, когда он рукой в сторону дергает дверцу шкафа приседая на корточки, шарит внутри. Пока пальцы его не находят пузатую склянку полнящуюся прозрачным саке.

И тут чуткий слух мужчины улавливает короткий скрип половиц за спиной. Тело его реагирует в этот момент быстрее мозга. Эмоции клокочут внутри, глаза сверкают адом пламени во мраке ночи. И тонкое тело под его рукой, впечатывается лопатками в стену с силой, тут же замирая. Нобару стоит недвижна перед ним с широко распахнутыми ясными глазами, с дыханием шумным на губах, частым, тяжеловесным, наблюдая за тем, как Акура смотрит на нее с неясной девушке дикостью в глазах. Один удар сердца. Второй. Еще. И шумный вдох. На мгновение Нобару даже становится перед ним той самой дрожащей белокурой девочкой, которой он встретил её. Вот только эта девочка ему больше не поверит. Она словно отчего-то это знает, чувствует внутри, что этот демон не сделает ей больно. И вот, хватка его руки на ее шее действительно становится мягче, позволяя ей вдыхать свободнее.

— Ты умом тронулась? Не подкрадывайся ко мне, — но только голос его словно насквозь остается все такой же черный, хоть и действительно тихий во всей этой тишине.

— Я ошиблась, — только и получается у нее выдавить из себя надтреснутым шепотом, чувствуя, как мужчина уже отпускает её. Юркий, розовый язычок мелькает меж ее сомкнутых губ. Так быстро. Освежает, смачивает сухой рот. И дыхание взволнованное едва клубится. — Я понадеялась, что это Рей. Мне сон не идет из-за нее. Томоэ не отвечает на вопросы. — Нобару кажется и сама не замечает, как с каждой секундой начинает говорить быстрее и дышать все чаще.

Девушка ведь и действительно о ней уже второй день Лиса спрашивает, теряясь в догадках разума. Уже едва ли не устроив глупый бунт прошедшим вечером — топнув ногой и возмутившись, хлопнув рукой по столу, что даже вопреки столь долгому отсутствию смуглянки, Томоэ остается бесконечно невозмутим и спокоен. Неужели Рей сама ушла или быть может Лис выгнал её, ведь угрожал уже подобным ей однажды. И вот сейчас, уловив в тиши ночи этот едва заметный шорох, мысль о том, что это могла быть её подруга, для Нобару оказалась превыше всего.

— Ты не знаешь где она?

— Нет.

И наступает снова тишина меж ними. Такая вязкая, что ее, кажется, можно пощупать. Потрогать. Но только она не колет, не отзывается зудом в конечностях и кончиках пальцев. Эта тишина комфортна, и это удивляет Нобару пожалуй больше всего. Девушка вновь облизывает губы и снова смотрит на мужчину.

— Зачем ты здесь? — снова шепчет она.

— Не твое дело.

Ну вот, все начинается именно так, как и должно начинаться между ними всегда. Акура хамит, она вскидывает брови. Но от этого даже как-то спокойнее, теперь он начинает все больше походить на прежнего себя. Нобару делает глубокий вдох и опускает глаза. Их странный прошлый ночной разговор, казалось, прошел обоими старательно незамеченным. Нобару все утро делала вид, что ничего этакого не было. И Акура похоже, что принял это её молчаливое предложение.

— Я хочу выпить, а ты иди спать, — говорит наконец Акура уже более спокойным тоном, вновь приседая, доставая из низкого шкафчика пузатый токкури. И Нобару хмыкает на его слова. Кажется, он все-таки привык к ее обществу. Привык к ней, к этим вечным передрягам, в которые она попадает. И Нобару совершенно не знает, хорошо это или плохо. И вообще стоит ли вешать ярлыки, определять ту или иную градацию поступкам, чувствам, мыслям, ранжировать их. Ведь с Акурой-оу ей построить хоть какието отношения далось вообще в особенности сложно.

Акура поднимается, вырастая перед девушкой вновь высокой фигурой и рукой тут же опирается о край стола, ощущая, как ведет его тело от уже выпитого ранее хмеля в сторону. И мужчина трясет головой прочищая мысли. Нобару от всей этой картины лишь закатывает глаза.

— Да ты и так уже пьян, тебе нельзя больше. —Тонкие пальчики ловко перехватывают пузатую склянку в его руке, легко забирая кувшин, и у Акуры в момент сходятся брови на переносице.

— Я. Хочу. Выпить. — раздельно, сквозь зубы каждое слово. Акура тянет к ней руку, но Нобару вдруг шустро отступает на шаг назад прижимая кувшин к груди и от мужчины не укрывается, что искра хитринки вдруг стынет в ее зрачке. Быть может если она сейчас разговорит его в этом состоянии, то он и расколется выдав всю поднаводную о Рей? Ведь Акура пожалуй единственный, с кем Томоэ может поделиться тайным.

— Неа, — Нобару вдруг озорно ведет пальцем прямо у него перед носом, заставляя огненного демона распахнуть глаза шире, — у меня есть условие. Мы выпьем. — При слове мы Акура сразу заметно кривится. — Но только сыграв.

— Сыграв? Ты о чем вообще?

— Знаешь игру «я никогда не…»? — Нобару так лукаво улыбается заглядывая в его сверкающие в темноте глаза. Мужчина же сильнее хмурит брови. Она серьезно?