Акура трясет волосами на своей голове, Давит пальцами на глазницы. Прислушивается к доносящимся звукам. Все таки ему надо учиться пользоваться большей гибкостью нрава, носить умело маски усмиряя свой пыл. Надо. Только вот зачем? Этого он так и не знает и уметь не хочет. Ведь даже слишком прямолинеен для этого, слишком напролом, промеж глаз, в самое горло стальной хваткой. Лис вон как всегда с легкостью может, а он — нет. Просто не такой. И уж лучше будет вдохнуть глубже да и продолжить жить, как всегда. Пофигистично, броско и до отчаяния самодостаточно. Просто так, как он это умеет.
========== Воспоминания ==========
Комментарий к Воспоминания
Девочки, лапушки, солнышки!! Тороплюсь поздравить всех нас с приближающимся нашим днем. С легким весенним праздником оглашающим начало приходящей весны. Всегда будьте цветущими, чарующими и так по женски очаровательны!!
Акура садится на своей измятой кровати, на которой так и не смог уснуть ночью. Простыня вся сбилась в большой ком, подушка его измята. И в распахнутое окно влетает свежий утренний воздух, касается разгоряченного тела. Ему будто до сих пор видятся изумрудные глаза и шепчущий голос. Это все нервы, это все память, хранящая яркими картинами произошедшее, наполненные пестрыми красками холсты. Он помнит все. Помнит тактильно, помнит по запаху её, помнит по звукам. И Кажется совершенно точно знает лишь одно — именно этого всегда и хотелось. Касаться ее, вот так вот просто сжимая девочку в объятиях, такую доверчивую и нежную, говорить с ней видя ее улыбку, чувствовать дыхание ее кожей. И, конечно, какая-то часть него прошедшей ночью совершенно точно ликовала, возносясь едва ли не до самых небес. Безумная, неуправляемая, неконтролируемая часть — оголенные, искрящиеся эмоции. Но это дорогого будет стоить. Потому что кое-что Акура-оу знает даже более чем хорошо. Она — женщина его Брата. А значит все будет только наизнанку. Все по грани. А этого он совершенно точно не хочет.
Вот только как так получилось? Ведь у него на сердце точно броня, прочные стальные пластины. Он же весь такой, спаянный из железа, острых углов, смертоносного лезвия, грязных матов и оскала шакала. Щерящийся порой даже больше, чем надо. Но ведь и время и силы еще есть сделать все правильно? Не сидеть здесь, словно кролик в своей норе произошедшее перебирая, а выбраться на поверхность, залатать еще свежие дыры, не дав трещинам превратить прозрачность братской связи в сетку, не рухнуть в пропасть, манящую своими червонным зевом. Демон шумно втягивает воздух носом и резко встает на ноги, ступает босыми ступнями. Действовать, да. И как можно скорее.
Акура натягивает свою привычную одежду. Замок на его широком ремне от чего-то заедает, и мужчина чертыхается сквозь остроконечные зубы. Сапоги же он зашнуровывает лишь наполовину. Торопится. Хлопает дверью и гремит тяжелой подошвой по каменной лестнице. Раз, два, три. Фух. А ведь он и понятия не имеет, что именно скажет Лису.
Томоэ, я тут поговорить хотел. Ну, знаешь, я умолчал, но это все было по её просьбе. Ничего другого.
Или еще лучше и похлеще.
Знаешь, Томоэ, я думаю, что глупо играть в притворство, к тому же, у меня это всегда весьма херово получается. Как ты смотришь на то, чтобы дать мне порой время от времени играться с твоей девкой?
Или все же разумнее.
Давай просто более ни слова о вчерашнем.
А у самого на языке так и вертится лишь одно слово, так и вертится. Сбежал. Он ведь действительно сбежал. Практически сорвался с места без единой оглядки, как только стихли за спиной шаги его Брата. Может, все же стоило смотреть Лису прямо в глаза еще вчера, со свежей памятью в сердце и душе? Не тушеваться пялясь по сторонам, пряча глаза. Акура катает эту мысль в мозгу и на языке, мусолит ее, пробует на вкус. Она отдает горечью, тухлятиной и безнадежностью. Потому что все теперь может остаться вот так. А Томоэ всегда был тем единственным, к которому он без обиняков мог обратиться с любым вопросом. Он не отказывал, улыбался, говорил этим своим теплым, низким тембром, порой так надоедливо поучая. И от того так хочется взвыть. Словно попал в ловушку собственного разума, в распахнутую западню. Акура убеждает себя, что переболеет, перебесится, просто сможет и все пройдет. И снова будет все как всегда.
Ведь дружбу у него водить вообще не очень получается. Встречающиеся имена он едва ли помнит — запомнить не удосуживается, характер свой часто показывает — то драку устроит, то отборным матом обложит, то гогочет вдруг, пьяный вусмерть. Возможно от того почти и нет вокруг него никого. А он особо и не старался кого-то привязать к себе. Наоборот, щерился, словно куница, шипел, когти показывая. Предупреждая и словами и действиями не подходить к нему. И как-то так вышло, что подпустил лишь одного. Лис ему однажды сказал, что он неразумен. И конечно почти сразу оказался посланным известной дорогой. Но Томоэ после лишь улыбнулся, покачал головой раскуривая кисеру и заявил, что тот неисправим. Брат его ведь по сути такой же как и он — больше прикидывается, играет. Томоэ — в пофигиста, а он — в жестокосердную тварь. У обоих получается отменно. Но оба время от времени все же фальшивят.
Силуэт мужчины вырисовывается из багряной дымки рассеивающегося сгустка магии, И Акура сразу головой вертит оглядываясь. Здесь все как всегда, все на своем месте. Уже поднявшееся солнце слепит золотые глаза, заставляя щуриться, и демон чуть медлит двинуться вперед к своей цели, стоит переступая с ноги на ногу, облизывая темные губы. Нет, он не забыл то зачем пришёл, просто нужно хотя бы еще одно короткое мгновение, чтобы наконец то решить, что именно он сейчас хочет сказать Брату. У него мыслей своих в голове слишком много. Демон делает решительных вдох полной грудью, поднимая воротник под самую кромку непослушных волос. И вдруг случайно взглядом ловит её.
Мужчина сразу бровь изгибает, все же с некоторым облегчением для себя подмечая тот факт, что девчонка уже окончательно оклемалась. А вот Нобару своей внимательностью все же не столь отличается. Она ступает в меру быстрыми шагами по возвышающейся над землей энгава, пальцами юбку своей льняной юкаты цепляет, что бы идти не мешала, второй рукой хаори на плечах придерживая. Девушка раздвигает седзе находящегося в нескольких шагах от дома небольшого строения, и тут же за ними скрывается, окончательно пропадая с глаз.
И Акура-оу кривится глядя столь выжидательно на закрытые «двери», складывает руки на груди, разворачиваясь корпусом. Неужели эта дура опять чего затеяла? Бредово конечно, но и в прошлый раз от нее никто ничего не ожидал. Он смотрит еще где-то может с минуту времени, изучающе, пристально, словно оценивает всю эту ситуацию вокруг, сравнивает, и едва кивает самому себе, приходя к какому-то закономерному решению. Понимая, что ему просто не нужны новые сюрпризы, что девчонка может вновь что учудить и ему и себе. И только лишь потому мужчина развернувшись на пятках направляется за ней следом, замирает у закрытых створок седзе и еще разок для верности огнянувшись по сторонам, едва приоткрывает их. Все так же упорно не желая признаваться самому себе в одной, казалось бы такой простой истине. Ему ведь так отчаянно необходимо знать, что с этой дурной девкой все хорошо. Ему надо, чтобы с ней все было хорошо.
Нобару стягивает со своих плеч темное шерстяное хаори, оставаясь в легкой светлой юкате. Она присаживается на колени возле округлой формы купальни, едва теряясь в поднимающихся от поверхности нагретой воды клубов пара, и плещет воду на руки из какой-то посудины. Девушка чуть улыбается и распускает волосы из нетугой косы, они у нее длинные, щекочут почти самую поясницу. Она мочит светлые локоны, зарывается пальцами у корней волос, массирует кожу головы что-то втирая, прикрыв глаза. И вода заляпывает ее одежду, делая ткань почти прозрачной, заставляя прилипнуть к коже и очертить мягкую, округлой формы грудь, кнопку пупка, чуть выступающие ребра. И Акура сглатывает, понимая тот факт, что занимается едва ли не постыдным подглядываем за девицей. Но все так же остается стоять на своем месте, лишь чуть голову свою в лево клонит, чтобы лучше видеть.
