Комментарий к На пороге встречи

Стараюсь не слишком грузить главу, что бы не получилось кашицы в голове после прочтения. Но, надеюсь, емкость тест от того не слишком потеряет.

========== Гадина ==========

Когда-то ей было всего шесть. И легкий ветер трепал ее светлые кудри, выбившиеся из пучка волос, мял складками простецкую одежду. Она была девчонкой робкой и неуклюжей. Часто спотыкающейся на ровном месте, цепляющейся за все подряд своей длинной юбкой. Ребенком, гоняющимся за солнечным зайчиком, много смеющимся, и часто лепящим различные фигурки из песка и палок. Строила подобия феодальных замков с крышами из зеленых листьев, а после стойко оберегала их от мальчишек и выдуманных чудовищ. Что так и норовили наступить на них ногой.

А еще Нобару помнит острую гальку под ногами ее сандалий, царапающую ей подошву. Стоять на ней было очень не удобно, но всегда это ожидание того стоило. Стоило этих мелких неудобств, когда на главной центральной улице, с первыми сумерками появлялась огромная процессия, несшая с собой на высоких бамбуковых шестах неисчислимое число подожженных фонариков самых разных размеров, красок и форм. Заливая все небо над головой точно звездами. И мир вокруг нее сразу начинал наполняться раскатистым звучанием барабанов, пением флейт и голосами все тех людей и жителей, что приходили на это ежегодное празднество. Мать наряжала дочерей на этот день в яркие, пестрые наряды. И девчонки очень старались не отставать, поднимая свои руки как можно выше, вставая на самые носочки. Словно стремясь дотянуться до самого неба.

И тогда, в детстве, она, как и многие другие дети, очень любила этот праздник, и всегда ждала. Его устраивали каждый год осенью. Это был день единства, как любила говорить её мать. День, когда все жители собирались вместе чтобы смеяться, говорить, петь и просто чувствовать себя одним целым народом. Стойким и нерушимым. Мать о значении этого дня изъяснялась витиеватыми и сложными словами для маленькой девочки. Но Нобару запомнила. Что-то запомнила. А с годами те слова и звуки сами стали более осмысленными в ее голове.

— … а после их нужно будет еще и промыть.

Девушка резко распахивает зеленые глаза. Ее взгляд вклинивается с непониманием в лицо смуглянки.

— Что надо? — вторит растерянно Нобару, хлопает густыми ресницами.

— Говорю, — тянет Рей и тычет в миску у той в руках. — После того, как закончишь, бобы нужно будет еще и промыть. — Нобару кивает как-то на автомате. И прислужница тихо усмехается. Может не проснулась еще, утро то ранее. Даже слишком. И за окном еще едва проступает рассвет, так лениво растягиваясь по горизонту.

— Поможешь мне достать платье? — Вдруг выпаливает Нобару и брови смуглянки подскакивают вверх. — Мне нужно кимоно. Любое. Не важно какого цвета и с каким рисунком.

— Зачем? Ты хочешь нарядиться? — начинает выстраивать логическую цепочку подруга. — Но если так, но нужна и косметика, и канзаши, и оби в цвет ткани… — И с каждым сказанным Рей словом и загнутым на ладони пальцем, интонация её словно поднимается на тон выше, и в голосе уже совсем открытое удивление. — Ты действительно хочешь все это? — Ведь та никогда не красовалась, не красилась просто так сама. Ходила босой и волосы ее всегда распущены, лежат на плечах.

— Да, — тихо вздыхает Нобару уже откровенно мечтая скорее провалиться сквозь землю. Зря она наверное ляпнула про все это. Еще и не до конца решив, что именно будет делать, даже если все удастся. Она ведь и не знает какой сегодня день, какое число и месяц. Жила просто не задумываясь об этом вопросе.

Просто было когда-то в детстве, когда уже были собраны и высушенные бобы, а мать хлопотала на кухне подготавливая на хранение овощи к зиме. В такие дни Нобару с удивительной, просто не присущей старательностью мастерила для младшей сестры небольшой фонарик на грядущий день. Ведь у маленькой девочки далеко не всегда получалось аккуратно, приходилось помогать. Нобару оборачивала тонкой бумагой бамбуковые прутья, писала черной краской желание. И после отдавала ей. И тогда ребенок так заливисто хлопал в ладоши и кричал от восторга. А дальше начинались украшения взятые из материнской шкатулки, прически и пестрые маски.

Но с годами жизнь вносит свои коррективы в каждого из нас. И с возрастом Нобару начала воспринимать это не иначе как нудную обязанность, а не как что-то волшебное и значимое. Отлынивала не желая идти, перестала помогать готовиться младшей сестре. Видимо, со временем все приедается и тускнеет. Блекнет теряя свой свет. А после и вовсе пропадает навсегда, теряясь с призраками прошлого. Но Нобару снова упрямо обещает себе, что не позволит своему сердцу в живом теле умереть. Она не стара, не изъедена жизнью, как думала еще месяц назад, когда не могла и подняться с постели. Она юна, и внутри ее вновь бьется прежняя энергия силы. И та девочка с непослушными белокурыми волосами все еще где-то в ней, там, живет глубоко в сознании. Взирает на мир своими большими, детскими глазами. Просится вновь выпустить ее наружу. Позволить снова смеяться и хохотать.

— Для Томоэ? — у Рей глаза снова так по-женски становятся хитры, что Нобару невольно заливается краской тихонько вздыхая. А прислужница уже подсаживается к ней ближе бросая свое занятие, толкает как бы невзначай в плечо. Ждет от нее ответа. И в молчании ее повисшем там много вопросов немых.

— Расскажу, если поможешь.

— Интриганка, — с деланным раздражением шипит подруга, а потом улыбается не отрывая своих синих глаз. — Помогу, я знаю где взять, и просто обожаю все эти штучки. — И нобару, прижимая ладонь ко рту улыбается шире. Благодаря одними глазами за поддержку, за одобрение, за дружбу. И плечи у нее чуть вздрагивают от тихого смеха. От всей нелепости этой ситуации. И того, что так невзначай пришло ей в голову.

Но звук широких шагов, гулом разносящийся по еще затянутому сумерками коридору, прерывает их разговор. И Нобару голову вскидывает, всматриваясь в дверной проем. Ждет. Сидит еще все с той же улыбкой на лице. И мыслями в голове, что так далеко отсюда. И вот появляется высокий силуэт мужчины. Томоэ. Всего лишь на секунду это мелькает в ее сознании. Похоже, что их разговоры все же заставили подняться Лиса раньше привычного времени. Но дымка рассеивается, и девушка каменеет, уже почти было готовая подняться и встать.

Акура-оу.

Она практически так и застывает с зелеными, широко распахнутыми глазами. Облизывает быстрым движем едва пересохшие губы и сразу утыкает взгляд в свои руки. У нее воздух застревает где-то в горле, встает таким комом, что Нобару кажется, будто дышать она в один миг разучилась. Просто забыла и все. И лишь удары сердца ухают в груди.

Мужчина совершает еще один широкий шаг вперед, чуть пригибает голову, минуя дверной проход, и взгляд его сам задерживается на девчонке пожалуй даже чуть больше положенного, опускается ниже на руку. Ничего так, пальцами вроде шевелит, но сама вся напряженная, вытянутая как струна. И Акура давит улыбку кривя губами. Ему все же невольно доставляет удовольствие осознавать, что его присутствие напрягает эту дурочку. Заставляет нервничать. Волноваться. Бояться. Трястись. Словно он ее может ужалить, отравить своим ядом в глазах. Правильно. Пусть трясется за свои кости, а то ведь он ненароком так и прихлопнет ее.

— Где он? — Акура едва растягивает уголки своих темных губ. Проходит дальше, заглядывает в миску со свежими яйцами беря ту в руки с невысокого столика близ очага. Ведет себя абсолютно по-хозяйски. Мочит в ней пальцы, а после совершенно бесстыдно и беззастенчиво отправляет их себе в рот. Довольно хмыкая.

— Кто? — как-то по-глупому и непонимающе хмурится Рей. Следя за ним глазами. Еще все так же оставаясь сидеть на том же месте. И Акура демонстративно закатывает глаза едва слышно фыркая себе под нос.

— Томоэ где? — И голос у него до того елейный, что в пору бы передернуть плечами. Но смуглянка остается спокойной, легко выдерживая его взгляд. Лишь рот кривит от этого бахвального тона.