— Юко, — его голос старается звучать мягко, почти игриво, ласкать языком звуки ее имени. Она тут же поворачивает голову. В ее глазах застывает немой вопрос, сменяющийся почти сразу упреком.

— Я не могу сейчас, — бросает ему. Не поднимаясь с подушек. И снова возвращается с улыбкой к своему гостю. Дерзит. Не боится.

Темные губы Акуры расплываются в нахальной улыбке, и он бесцеремонно плюхается с ней рядом, обнимает рукой за талию, теснее прижимая к себе. Юко сразу заметно напрягается от подобной открытости этих действий, и быстро бросает взгляд на огненного демона, замечая, как напряжены его плечи, как сжата линия челюсти, как вены бьются под кожей. Будто вот-вот лопнут. Он взвинчен. И пришел к ней что бы успокоиться.

Юко тихо хмыкает, качая головой. Ей в пору уже вязать пояс на перед своего платья. Черт возьми, а она ведь уважаемая гейша.

— Коджи, — женщина смотрит на мужчину перед собой по другую сторону невысокого столика, — мы договорим после. Сейчас я должна буду оставить Вас. Сестра подменит меня с вашего разрешения.

У Коджи взгляд внимательный. Он точно сканирует их спаянные тела, считывает язык всех движений мужчины и, кажется, понимает суть. Юко сразу глаза почему-то опускает вниз. Впервые ей неудобно перед гостем, а Акура-оу уже тянет ее в вверх вынуждая подняться, увлекает за собой. Подхватывая под локоть. Он знает куда идти, и где ее комната.

И едва она прикрывает за ними «двери», он тут же прижимает ее к стене, накрывая ее рот своим, роняя на пол плащ, развязывая нетерпеливо пояс женского платья. А Юко же думает о том, что ему наверное разрешено слишком много. Внутренний голос бьется в истерике. Тело же ликует, призывно отзываясь на каждое прикосновение, просит еще ласки и страсти, ноги подкашиваются от этого напора. И с ее едва приоткрытых, дрожащих губ срывается слабый стон удовольствия. Юко вытягивает шею, шепчет. Пусть грязно, пусть порочно, пусть пошло, пусть неправильно. И недостойно гейши. Пусть. Зато так свойственно для женщины, желающей посчувствовать себя нужной.

Когда мужчина входит в нее, голова Юко откидывается на стену, ударяясь затылком, и пальцы до боли стискивают крепкие плечи. А смех и шум голосов с нижнего этажа все так же продолжается, доносится далеким эхом. Там женщины смеются, их гости отдыхают. И ведать, что творится над их головами, знать им совсем не обязательно.

========== На пороге встречи ==========

Ожидание для нее затягивается. Нобару уже давно сидит в опустившемся вечернем мраке, положив голову на согнутые колени. Полуспит. Просыпается время от времени, оглядывается и, не замечая рядом никого и ничего нового, снова падает в легкий сон. В котором перед глазами её мелькает тот самый мир — такой далекий, такой зыбкий, такой почти ирреальный.

— Мам, я уже встала! — у девочки голос сонный, но звонкий. Она заходит на кухню, широко разводя руки и зевая во весь рот.

Нобару, уже сидящая за столом сразу усмехается, жует, смотрит на сестру. У той светлые волосы на голове все взъерошены, на щеке — след от подушки. Она делает еще несколько шагов и плюхается рядом, сразу пододвигая к себе тарелку. Нобару кажется, что ее младшая сестра сейчас похожа на мокрого котенка, такая же взъерошенная, но по-своему очаровательная.

— Руки мыла? — это голос матери, он раздается где-то над головой. Она вырастает высокой фигурой около своих дочерей. Смотрит строго.

— Мыла, — буркает та не поднимая взгляда. И Нобару сразу же понимает, что девочка врет.

Мать стоит над ними еще несколько секунд не говоря больше ни слова, и сестра испаряется, понимая, что её раскусили. Что-то тихо буркает в ответ себе под нос и даже наверное, снова корчит рожи. Нобару опять улыбается. Отец тихо посмеивается, делая большой глоток из чашки. Напиток неожиданно обжигает рот, пара капель вдруг падает на край одетой на нем хаори. И он скоро смахивает их пальцами, пока жена не видит, пока глядит в след удаляющейся дочери. За окном на дворе еще только утро, а уже день душный, солнце печет несчадно. Нобару сидит подперев голову рукой, опирается локтем на столешницу. И снова вызывает этим недовольство матери, своими мальчишескими привычками. А младшая сестра уже сидит за столом рядом, вернулась и усиленно работает челюстями, нагоняя старшую по съеденному.

И кажется, что все это было так давно, или вообще никогда не происходило. Словно это она сама себе все придумала, прожила в своей голове и теперь так не желает возвращаться в опостылую реальность.

Звук раздвигающихся седзе вырывает девушку из забытья. И Нобару сразу встряхивается, поднимая голову, оставаясь еще отчасти немного сонной и расслабленной. Хмурится, опирается на шкаф спиной, елозит лопатками, вглядываясь сквозь сумерки перед собой. И тут же жмурится прикрываясь рукой, как только свет вспыхивает в фонариках по всем углам комнаты точно по волшебству. Томоэ вернулся. Он похоже и не замечает её — притаившуюся в дальнем углу. Проходит дальше, берет со стола свою кисеру. Нобару копошится стараясь скорее подняться на ноги, раскрытая книга с ее колен падает на пол с глухим звуком удара. И мужчина сразу оборачивается замирая.

Зрачки в его глазах кошачьи, сужаются до узких черных полосок в один миг глядя на нее. И Нобару становится дурно. От себя, от всей этой ситуации. Она открывает рот, намереваясь сложить какието звуки в слога, что-то выдавить. И тут же захлопывает его, как только видит, что он уже отворачивается, намереваясь покинуть свою спальню. Практически сбежать от нее. Снова уйти. И в мозгу у Нобару бьется лишь одна мысль.

Дура. Дура. Дура.

— Стой! — она и сама толком не понимает, как смелости то хватает. Практически кидаясь к нему, цепляется за рукав мертвой хваткой, заставляя обернуться к ней снова. — Томоэ… — срывается теперь уже так тихо, что он едва слышит, — пожалуйста, не уходи. — у Нобару дрожащий голос, голова опущена. А Лис смотрит на нее во все глаза, и такое неверие во взгляде. — Прости меня…

— Не надо, — и голос мужчины хриплый, надтреснутый. — Это моя вина.

Он протягивает к ней руку, касается лица фалангами, едва чертя линию скул. Его большой и указательный пальцы задерживаются на женском подбородке, чуть разворачивая ее к себе, длинный ноготь проходится по мякоти губ, и Нобару сглатывает, еще боясь поднять на него глаза. Но все же делает это тихо выдыхая. Взгляд такой знакомой синевы глаз мужчины ласкает, обволакивает, он немного улыбается ей и Нобару сразу становится внутри так тепло и покойно. Так уютно быть с ним рядом.

И как все было бы просто, если бы она сейчас потянулась и просто поцеловала его, как раньше. Хлоп и все. Проблема могла бы быть наверное сразу решена. Это же Томоэ. Это верно и правильно. Это её выбор, к которому она пришла сама. Может, стоит сделать так? Нобару облизывает сухие губы, смачивая их влагой своей слюны, смотрит на его рот. И Лис чувствует, как меняется атмосфера, как нервничает девушка рядом с ним. Готовится. Она делает неосознанное движение вперед, немного поднимаясь на носочки и он сам склоняется к ее лицу, беря его в ладони. У Нобару сердце в груди пропускает один удар, от неожиданности и предвкушения. Она так и стоит недвижна, все так же сжимая пальцами его рукав, впитывая каждое прикосновение. То, как он заставляет раскрыть рот шире, как скользит своим языком внутрь, и ее пробивает сладкая дрожь. Дыхание сбивается. Смешивается. Его ладони спускаются на плечи, ниже, обхватывают талию, крепче прижимая ее к себе. И у Нобару улыбка пробивается сквозь поцелуй, когда она руками обвивает его шею.

Наверное, так оно и бывает. Вот так вот просто и банально. Сначала думаешь, представляешь, создаешь проблемы на пустом месте, боишься, множишь внутри себя неуверенность, рисуешь мнимых призраков и фантомов, а все оказывается куда легче, куда обыденнее. Проще и доступнее. Нобару злится на себя, за что не подходила к нему ранее. Что сторонилась. Что тянула так долго. Наверное, у всех юных девушек по определению дурные головы и она не исключение.