Акура кидает ее на кровать с тихим вскриком, заставляет упасть лицом вниз, не давая продохнуть, давит ладонью раскрытой на затылок, второй, рваными движениями дергает ткань оби на женской талии, и глаза его горят чем-то черным, паленым, сверкают в пляшущем свете факелов на стене. Колено мужчины втискивается промеж её ног, быстро, грубо, заставляя ее еще более каменеть от страха. Все так же давит, не отпускает, словно распластывает ее по мягкому пуховому матрасу нависая сверху, лишая возможности даже вздохнуть. И бедрами двигает, совершает жаркие, поступательные движения, заставляя почувствовать силу его желания сквозь ткань, сжиматься сильнее. Льнет пахом к её ягодицам. Наваливается ближе, упираясь руками в матрац. — Кричи, — шепчет он ей на ухо. — Я хочу, чтобы ты кричала. Давай. — Трется о ее тело, распаляет себя еще более. А девчонка отталкивается, взбрыкнуть еще раз пытается. Скулит как-то жалобно и тонко.

И вот, бант широкого оби сдается под натиском сильных рук, развязывается с тихим шорохом, позволяя сделать глубокий вдох, тянуть носом воздух. Акура хватает ее тут же, переворачивает. У её лицо в слезах, губу себе до крови прикусила, вся зажатая, напуганная, почти забитая. И ошалелые, безумные глаза. Такие зеленые. Такие глубокие и влажные. Демон смотрит на нее, протягивает руку когтистую и проводит по ее рту, пальцем, стирает алую кровь, отправляет себе на язык. Соленая, чуть терпкая и такая же сладкая. Сладкая, как тогда. И какая-то рациональная, более спокойная, все еще сохраняющая трезвость рассудка часть сознания понимает, шепчет ей, что этот ублюдок и зверь вполне может с ней быть еще жестче, сильнее, грубее. И молиться бы ей сейчас что бы именно так оставалось и дальше.

Нобару ладони от груди не убирает, за платье держится пальцами. И мужчина хватает её за запястья, с силой разводя женские руки в стороны неспешно, сцепляя их над головой девушки. — Хватит, — голос снова над ухом, дыхание близко, — прекрати ныть, — горячие губы на ее щеке. А после погребает под собой так быстро, давит на грудную клетку вновь, и ей снова не хватает воздуха. Он ищет ее губы. Оставляет мокрые следы на ее шее, подбородке, щеках. А она все вертит головой, хоть и понимает, что ее попытки освободиться для него сродни сопротивлению домашней кошки перед хозяином. Акура давит на ее тело своим с новой силой, новым напором и, наконец, прижимается к ее рту.

Нобару бьется под ним все так же отчаянно, извиваясь наверное в последний раз. Сердце её уже под самым горлом стучит, в глотке, до тошноты, расширяет сосуды, и картинки перед глазами, до ярких звезд, всполохов чего-то светлого из памяти. Томоэ. И чужой язык у нее во рту, наглый, мокрый. Против воли. Против желания. Томоэ. Губы его перемещаются на шею, прихватывая кожу, и еще ниже, на ключицы. Ладони скользят по телу. Нобару сразу голову воротит, вздрагивает, хватает воздух. Лицо кривит. Упирается в мужские плечи, чувствуя, как руки его ныряют под кимоно распахивая его шире, скользят по нательной рубашке, накрывают женскую грудь. Такая мякоть, такая теплота. Чумные ощущения.

— Томоэ…

Голосок совсем тонкий, хриплый, сбитый. А Акура и вовсе ничего не хочет слышать, сосет ее шею. Вот так бы пить ее, пить и пить без остатка. Наслаждаться каждой каплей человеческой плоти.

— Томоэ…

Повторяет. Повторяет так же тонко всхлипывая. И слезы соленые бегут по белесым щекам уже без прежнего румянца.

— Томоэ, пожалуйста… — просит с пустой надеждой. Твердит его имя и Акура вдруг останавливается.

— В этот раз он тебе не поможет, — говорит демон. И за подбородок ее хватает, в глаза огромные смотрит. — Надо было прятаться лучше, — и ухмылка, эта наглая, невыносимая ухмылка. Взгляд его спускается ниже, где жилка синяя на шее бьется так настойчиво. Он сжимает ее снова губами. Чувствуя, как девичье тело вновь напрягается, ползет руками на округлые берда едва отрываясь ртом и тогда взгляд его янтарных глаз привлекает сусальный блеск на белой ткани груди. Как луч яркого солнечного света. Он лишь теперь замечает, как шею её обнимает золотое украшение. На цепочке простой и бесхитростной, камень — крошечный фиал света и жизни.

Комментарий к Пожалуйста…

А я все таки снова с надеждой буду ждать ваши отзывы). Ведь те эмоции которыми Вы делитесь, лучшая награда за этот труд.

========== Простая. Человеческая. Смертная. ==========

Это, мать вашу, что еще такое? Взгляд у него за мгновение проясняется. Акура цепляет кулон пальцами, перекатывает камень меж фалангами, головы не поднимая. Склоняется снова ближе опираясь на руку согнутую в локте. — Девочка… — протягивает ей на ухо, трется носом о ее шею обдавая горячим дыханием, вновь прижимается губами, заставляя опять вздрагивать. — Откуда у тебя этот камень? — Он вдруг так быстро оказывается перед ней, всего за один рывок вперед. Чужие пальцы грубо хватают девушку за подбородок вновь разворачивая. И ее широко распахнутые глаза, стеклянные, будто из хрусталя сделанные. Такие отчужденные. Пустые.

Демон заглядывает в женское лицо с разводами пыли по щекам. А у девчонки шок лишь набирает обороты, растет с молниеносной силой. Лежит, дрожит, пытается свести ноги и давит глухие рыдания ладони ко рту прижимая. Бормочет себе под нос опять что-то. Кажется, все то же слово «пожалуйста». Сжимается в комок, точно вся подбирается. Головой так быстро качает отрицательно.

Акура от этой картины лишь зубы сцепляет, чертыхается, вдыхает и выдыхает ртом. Смотрит на нее зло и раздраженно в ожидании единственного ответа, что развязал бы ему руки. Нет, он точно двинется сегодня! Да у него сейчас башню сорвет! А все она. Сладкая, теплая, мягкая, лежит прямо под ним. Почти раскрытая, такая доступная и этот камень на её шее. Акеми, чертова ведьма, подловила на похоти. Да он почти уверен, что кулон у нее этот от Лиса! Неоткуда более человеку получить столь редкий камень.

— Откуда, — цедит мужчина, он встряхивает её за ворот одежды. И Нобару вся сжимается еще больше. Молчит, сопит через нос, открывает рот, дышит шумно и часто глотая воздух. — Откуда?! — Акура уже орет, давит на нее, снова встряхивая как тряпичную куклу. И она вцепляется в его руки. Намертво. Скользит по коже ногтями, оставляя алые полосы. И глаза. Огромные, слишком огромные на бледном, заплаканном лице.

— Пожалуйста… —выдыхает Нобару сбивчиво, и голос вдруг переходит в скуление, точно вой побитой собаки. — Пожалуйста… — губы дрожат, рыдания вновь рвутся наружу, и такой мандраж, настоящий тремор где-то глубоко. Повторяет и повторяет не разбирая слов мужчины. И все эти воспоминания сплошным потоком. Как было больно, как страшно, как все повторится. Она срывается куда-то в бездну, летит, не может уцепиться. У демона жилы на шее вздуваются, вены по рукам струятся.

— Да твою мать! — Он орет так, что Нобару вновь дергается всем телом, жмурится, пока перед глазами не начинают порхать яркие точки, похожие на звезды на ночном небе и чувствует удар затылком. Акура с силой отбрасывает её обратно, заставляя женское тело впечататься в пружинящий матрас. Ярится. Злится. Он отталкивается от нее, встает на ноги поднимаясь с кровати. Не будет он с девкой нянчиться. И лучше уйти, пока не сорвался, пока не засадил, не разобрался, не увяз во всем этом глубоко и надолго.

Нобару прячет лицо в ладонях. Измазанных в соплях и слюнях. Снова скулит. Ей плохо. Ей тошно и больно. И устала. Невыразимо, невыносимо устала. Измученная еще с прошлого дня и ночи. И мир ее ярко-красный. Весь в этих разводах. И хочется закрыться от всех. Оказаться как можно дальше. Она больше не сможет. Хватит! Пожалуйста, хватит. Пусть не трогает. Только не трогает.

Акура делает от нее шаг назад и снова слышит. Сиплое, едва уловимое бормотание с женских губ. Как говорит и говорит она имя Лиса. И внутри его точно что-то подталкивает, мужчина вновь чертыхается. Кривится. Как же его это задрало уже! Он разворачивается быстро, склоняется вновь опираясь коленом. Демон сжимает её запястье с такой силой, что кожа практически растворяется в кости и резко дергает девушку за руку верх, вынуждая сесть. Оказаться прямо напротив его лица.