Пчелиная песнь (Тени голландцев в «Звезде») Сманил нас мед небесный забыть лугов цветенье, сманил нас мед небесный оставить улей тесный. Волшебное гуденье из высей изумрудных, волшебное гуденье, чье беспробудно бденье, ведет нас, безрассудных, в сиянье ледяное, влечет нас, безрассудных, к цветам созвездий чудных. От родины и роя мы к тайнам полетели — от родины и роя, отринув всё земное. Но кто ж на самом деле страстей остудит жженье — и кто ж на самом деле бессмертье встретит в теле. Само изнеможенье, пронзенное сверканьем, само изнеможенье бесплодного движенья, мы вознеслись и канем, бесцельно и бестело, мы вознеслись и канем, бесплотной хрупью станем — скольженьем хлопьев белых, летящих вниз безвольно, скольженьем хлопьев белых меж ульев опустелых. Мартинус Нейхоф. «Песнь неразумных пчел» (перевод с нидерландского Ирины Михайловой и Алексея Пурина) «Расставлен зал, умолк вседневный труд…» Расставлен зал, умолк вседневный труд, Слова черты случайные сотрут С лепнины стен, впечатавшихся в зренье Фигур и ликов, вызнавших, о чем Поет слепящий смертный шелест пчел — Стихающее умиротворенье. Строка к строке – как сот звучащих мед: Пусть каждый от сияния возьмет, От голоса, что, в зал струясь, прочел им, Как желто-черный бархатистый рой Клонящей долу времени игрой Прибьет к земле. И мы, подобно пчелам, Летим на звук, вибрирующий в нас До слепоты восторженной, в тот час, Когда земля объять нас захотела, — Облечься в свет прозрачнокрылых риз, Как бабочки выпархивая из Под лепестками сброшенного тела. 16–26 мая 2007 «птица граничит с воздухом…» птица граничит с воздухом зверь – с камнем ангел – с листом полыхающим по щеке ночи человек граничит с морем с самозабвенной раковиной моллюска тысячелетний планктон эритроцитов мерно стучит в висок любовники зашитые в наготу впервые граничат друг с другом отслаиваясь от природы заостренные исступлением с похудевшими чертами прорастая друг в друга корнями и капиллярами они первые прикасаются к смерти к взрыву неподвижной белизны к яростному шуму тишины возле глаз к распусканию влажного тождества к утрате себя к тому что смерти нет всегда позади 14–17 января 2010 В этих комнатах
в этих комнатах знают все входы и выдохи идут через воздух на ощупь на его углекислый вкус в этих комнатах в этих комнатах души выглядят потерянными они телесного цвета и теряются в гипподамовой сетке кровеносной речи в этих комнатах убивают время и время убивает убывая всё быстрее в этих комнатах в этих комнатах смеются едят мороженое и пьют игристые коктейли и умирают в одиночестве на серых изгаженных простынях пространство-время тому назад в этих комнатах преломляют хлеб подкрепляются вином освежаются яблоками когда цветет миндаль в плаценту этих комнат в этих комнатах выговаривают тела любимых до самой исподней тишины до шероховатого тока лимфы до проходящих насквозь меридианов до сочленения человека и бога в этих комнатах умирают друг в друге касаясь дотла до самозабвения в этих комнатах в этих комнатах ничего не знают смерти заплетающей косы и венки в этих комнатах в этих комнатах носят фраки и платья с разрезом и каждый срок кровоточит разрез под платьем аккуратная ранка с рождения брешь в одиночество пропитывающаяся красным ветвящимся в ткани и отчужденным в этих комнатах в этих комнатах останавливаются и переводят дыхание на все языки мира в этих комнатах знают все вдохи и выходы и знают что выхода нет из себя из дверей меж собой и собой в эти комнаты в этих комнатах всё небо сплошь и вся хранящая речь и все миры на одном дыхании без остатка утверждены в этих комнатах 10 декабря 2009 – 25 января 2010 |
