Дриада Ниспадая огненные локоны кроны заплетены в солнце ветвящаяся грамматика запястий струится в древственной чистоте шепота и безмолвия вся танцующий огонь дуновения вся ствольномыслящий шелест ранней земли от недр ведут письмена на ее теле: покрыта лиственными рунами нагота светотени: дитя-волк и ребенок-лев одарены улыбкой приходят к ней тишина-олень приходит к ней омытой цветеньем и земляничной кровью корней слезным соком на солнечной коже источеньем древесного лона: облачена в платье из вереска, с диадемой из халцедона: обручена божество божеству на шепчущем ветверуком отвесного воздуха бальзамическом ложе 28 октября – 14 декабря 2011 Познание Под костным веществом (еще безликость), под первородной рудой – косноязыческая слитость с благой природой. И человек, чья кровь – тельца-номады, еще в работе: весь – никому-не-надобность монады и плотность плоти; но вдруг с другим-единственным сшиваясь в единство – может на миг понять, внимающе вживаясь в чужую кожу, что кровь по венам движется любовью всё откровенней, некосвенней: ведь тело мыслит болью прикосновений. 1–14 января 2009 Соединение Душа не вшита в тело, но, скорей, им пропиталась, став чуть-чуть старей того, кому и телосом и формой не стать не может. Движитель и вид невидимый, она кроветворит из чистого листа, из вести хлорной. И тело с ней сплетается без слов (в желёзных клетках лепетный улов воления горит острее яда): с чужой душой – с потемками – одно, в нее же напрямик вовлечено и ею насквозь объято. Январь 2009 Человек выходит из дома Человек выходит из дома, собираясь купить к столу немного вина и хлеба. Он хочет жить с этого дня по-другому, стать совершенным сверху и снизу, справа и слева. Он хотел бы весь состоять из бабочек, из птиц или из просто света. Человек желает принять к сердцу всех, без рассмотренья лиц, но мир атомарно расщепляется на «то» и «это». Перед окном льет дождь. Человек надевает зонт и раскрывает галоши, чтобы защититься от града, бьющего залпами прямо в темя. За хлестким углом улицы умирает приснившаяся под утро лошадь. Из человека по капле выходит время. Он зябко съеживается, грузным домам не ровня и вряд ли даже ровесник, укрываясь от густой – облепляющей земной и воздушные шарики – материи околоплодной, но все равно идет под уже грохочущий дождь. А за плечом его — вестник приоткрывает горизонт, застегнутый молнией плотно. 7–9 января 2009 Мотыльки
Летят на пламя. Важная луна, Биеньем крыльев их удивлена, В ограде туч приоткрывает дверцу И смотрит сквозь стекло горящих ламп, Как тысячи мельчайших, тонких лап Паек из света прижимают к сердцу. Их в эту ночь способны отогреть Любой фонарь и лестничная клеть, Навстречу им стремглав несутся фары; И лишь сегодня все разрешено: Призывно манит каждое окно, А в каждом – солнце, ждущее Икара. Но смерть уже выходит из дверей С сачком в руке. Они летят скорей, Чтоб не попасть в ее видоискатель, И бьются лбом о медленный огонь, И падают на желтую ладонь, И умирают, брошены на скатерть. 8 октября 2008 Стихи (к) Дине I Повзрослевшие в завтра — за условные тридцать, мы глотаем на завтрак шум аорты, сестрица. Мы не переиначим свет софитам незримым над мальчишье-девчачьим над кустом опалимым слов, чья вечнокустарность жжет сильней, чем молитва. Бытие – это парность в солипсоиде ритма, даже если борений с учащенным собою полон род наш, ведь время — это, внутренне, двое. Под старенье стараний дух твой мускульно вызрел… Жизнь всегда слишком ранний холостящийся выстрел там, где звучна лишь память — в двойство звательный поезд, нас врожденный избавить от забвения то есть. II Двоих ли нас я вижу, одного ли себя – твоей всё милующей воле не стать иной, и нежному бесстрашию едва ли, горящему о всякой Божьей твари, судьба виной. Давно, возможно, были мы подробным единым космосом внутриутробным, огнем веществ. Но брызнул мир, в сознанье наше целясь: единокровная распалась целость двоих существ, в твоем, моем рожденье иссякая. Под сердцем билось время, вовлекая и нас в игру… Вселенная, как мать, всегда чревата короткой жизнью – лишь одной на брата и на сестру. 13–17 февраля 2010 |
