***

Утро встретило принца приглашением на завтрак без права на отказ. Юнги, недовольно фыркая, разбрызгал всю воду для умывания и не захотел застёгивать пуговицы, порываясь пойти в льняных штанах, но та самая служанка пригрозила, что король его и так отправит переодеваться, а у неё еще полно работы. Юнги пожалел бедную девушку и, громко пыхтя, оделся, семеня за ней в тронный зал, в котором соизволил завтракать новый король.

Чон сидел на троне Минов, закинув ногу на ногу, а возле него, на ступеньке стояла мисочка с едой. На молчаливый вопрос Юнги Хосок только пальцем указал на миску.

— Сядь, — холодно сказал, цинично оглядывая то, как Юнги присел на ступеньку, беря в руки посуду.

— Может, хоть ложку дашь? Это вообще издевательство, — выдохнул, порываясь бросить всё на пол. В миске был перетертый сладкий картофель.

— Выбросишь — будешь слизывать с пола. Закрой рот и будь послушным мальчиком, не хочешь — не ешь, позже тебя нормально покормят, — просто ответил Чон, и в следующую минуту принц понял, для чего нужно это глупое представление.

В зал вошли люди, которых Юнги часто видел на праздниках, устраиваемых его отцом: большие землевладельцы, богатые люди, чиновники, которых Чон не мог казнить. Анархию посеять легко, а возвратить контроль стоит дорого.

Мерзкие людишки, которые ещё недавно слащаво улыбались отцу Юнги, теперь вежливо кланялись новому королю, принося ему дары. Принца раздражала всеобщая почтительность, но он понимал, что эти люди пекутся лишь о своей шкуре, и такие слова, как «достоинство» и «честь» им не знакомы. Зачем же возникать, если можно сохранить свои богатства и голову на плечах, всего лишь учтиво поклонившись новому владыке. Все они презрительно поглядывали на сына бывшего короля, мерзко скалились, и Юнги, переполненный злобой, пересел прямо под ноги Хосока, оставляя миску с картофелем на ступеньке. Он упёрся спиной о трон и нахально ухмыльнулся, чувствуя, как Чон запустил в его волосы руку. Он, на свой страх и риск, медленно поднялся, от чего Хосок застыл, и уселся ему на колени.

— Не отталкивай, пожалуйста, — тихо прошептал прямо в ушко Хосоку.

Почувствовав пальцы короля на своей спине — тихо выдохнул, а когда они начали нежно поглаживать — едва уловимо выгнулся, злорадствуя тому, как перекосились лица мерзких крыс. Они обливали грязью старого короля и приветствовали нового, но представшая картина смутила их, а небрежный взмах рукой сбил их с толку.

— Ну же, продолжайте восхвалять меня, вы там говорили, что я выдающийся реформатор, — громко сказал Чон, не отвлекаясь от Юнги. Но смотрел лишь на него, видел лишь его глаза.

Один из мужчин робко поклонился и тихо проговорил: — Ваше Величество, зачем же вам принц Юнги? Я могу предоставить вам гарем, и даже если вас привлекают, — он прокашлялся, — мальчики, то…

— Заткни его, — тихо прошептал Мин, опаляя горячим дыханием нежную кожу, прикусывая мочку уха.

— Закрой рот, — на автомате произнёс Хосок, сильнее сжимая пальцы на теле Юнги.

Спустя два часа глупых разглагольствований, гости, поняв, что в их честь новый король праздник устраивать не собирается, покинули дворец, злобно перешёптываясь, перемывая все косточки предателю, распуская мерзкие слухи о принце и короле.

Юнги же спокойно выдохнул, и, как только дверь за ними закрылась, слез с колен Хосока.

— Спасибо, что не унизил меня ещё больше, — тихо поблагодарил, опуская взгляд вниз. — Можно, я пойду завтракать?

— Да, иди, — рассеяно кивнул король, — но, Юнги, я планировал унизить, а не заниматься тем, что ты вынудил меня делать.

— Да не дурак я, за то и спасибо, — раздраженно произнес Мин и, откланявшись, оставил короля наедине со своими мыслями.

Последующая неделя выдалась не такой насыщенной, Хосок устанавливал свои порядки: подпортил нервы новым подданным, подняв налоги, чтобы покрыть перестройку защитных ворот и разрушенных бастионов. Тяжёлые пушки знатно подпортили оборонные стены, и Хосок пытался поскорее всё исправить, чтобы не оставлять столицу незащищённой.

Юнги же маялся глупостями, читал и прогуливался по саду, радуясь приятным воспоминаниям, связанным с ним. Двое стражников защищали его от гнева простого люда, но он не боялся выходить из дворца, а когда его чуть не закидали камнями — лишь понимающе кивал, не взирая на глупость простолюдинов.

Но однажды его оповестили о том, что королева во дворце. Он, не разбирая дороги, тут же метнулся к тронному залу, где обычно восседал король, решая дела государственной важности. Вежливо поклонившись, Юнги направился к королю, впиваясь в него взглядом.

— Это правда? Моя мать здесь? — требовательно спросил, заставив Хосока поморщиться и отставить толстый фолиант.

— Как раз хотел позвать тебя, но слухи расползаются быстрее моих указов. Прискорбно, — безразлично сказал Чон. Он подозвал к себе слугу и, велев привести Её Величество, устроился удобней.

Королева кричала и брыкалась, забывая о своем воспитании, крупные слёзы стекали по её красивому лицу. Несколько раз пыталась укусить стражников, что вели её, цокая каблуками по плитке. Эхо разносилось на весь зал. Шлейф платья колыхался, и Юнги сорвался с места, подбегая к матери, пытаясь вырвать её из рук слуг. Но его за плечи оттащил Хосок, пальцами больно впиваясь в нежную кожу — предупреждая, что не стоит рыпаться. Юнги сглотнул вязкую слюну и упал подле трона, а Чон опять сел на свое место.

— Ваше Величество, — один из слуг поклонился, заговорил после кивка короля: — Королева пыталась покончить с собой, выпив яду.

Юнги вскрикнул и приложил ладошку ко рту, не веря словам стражника. Мужчина продемонстрировал небольшую колбочку с раствором, и принц тяжко вздохнул, зарываясь ладонями в волосы.

— Что? — вскрикнул Хосок, подрываясь с трона, хватая бутылочку. — Так это вы? — спросил король, качая головой. — Юнги, тебя хотела отравить собственная мать, — тихо произнёс он. — Такая же бутылочка была у того иностранного купца. Я не обратил тогда должного внимания на оформление, а стоило бы. Это она, Юнги.

— Что? О чём вы говорите? — переспросил Юнги, вставая с прохладной плитки.

— Подтвердите мои слова, ну же, — громко произнёс Чон, обращаясь к королеве.

— Юнги, мой мальчик, — взвыла королева, вырываясь с рук, падая на колени, — я так хотела спасти тебя, но… Я не знала другого способа, — просипела она, склоняясь к полу. — Прости меня, я всего лишь хотела облегчить твои страдания, — она заходилась рыданиями, причёска распалась, длинные волосы обрамляли её плачущее лицо.

— Матушка, ну как же так, — всхлипнул Юнги, подходя к матери, падая перед ней на колени. — Мне было так плохо, как же так, — из глаз потекли слёзы, Мин ухватился за руки королевы, прижимая их к своему сердцу.

— Прости меня, мальчик мой, — просипела женщина, сжимая Юнги в объятьях.

Он так давно не чувствовал теплоты мамы, что сейчас был готов перегрызть глотку любому, кто бы помешал им. Так приятно чувствовать её тёплые пальцы в своих волосах, поглаживающие в давно забытой манере. Юнги всхлипывал, обнимая маму за плечи, не веря её словам. Как же она смогла так поступить: осмелиться приказать забрать жизнь её сына, заставить его страдать? Юнги не сдерживал истерику, а сердце, которое должно было уже стать чёрствым, в очередной раз обливалось кровью.

— Достаточно, — громко сказал король, заставляя Юнги вздрогнуть.

Принц сильнее ухватился за плечи матери, боясь разжать пальцы. Но слуги оторвали его от неё, отталкивая.

— Отведите королеву в её покои, — приказал Чон, подходя к лежащему на полу Юнги. Мальчишка свернулся клубочком, жалобно скуля, и Хосок помог ему подняться, подхватывая за талию.

Он попросил служанку отвести его в покои принца и, не выпуская дрожащее тельце из рук, медленно проследовал за ней. В бывших комнатах Юнги было мило и уютно, простенько и не вычурно. Хосок опустил парня на большую кровать и позволил ему обнять себя, дал Юнги возможность уткнуться себе в шею, слюнявить кожу и раздражать её солеными слезами. Хосок прижимал хрупкое тело, поглаживая чёрную макушку, понимая, как тяжело ребёнку, которого хотела убить собственная мать.