— Что бы было, если бы Проклятая карета остановилась и принц Чонгук вышел? — пятнадцатилетняя девочка всегда отличалась бурной фантазией, а Тэхёна передёрнуло, метка немного заколола. — Он бы нас съел?

— Не думаю, что он живодёр или людоед, — Тэ хмыкнул, гладя сестру по распущенным волосам. — Может, — мальчик понизил голос, — он бы отрезал твои длинные волосы, — зловеще прошептал, — и забрал бы в замок, как трофей.

— Простофиля, — девочка прыснула со смеху и ударила Тэхёна кулачком по груди. — Ты знаешь, что король ввёл какую-то там «роформу» и теперь мы будем учиться, в каждой деревне будет учитель, мы сможем читать. Я подслушала, когда мать с отцом разговаривали, — девочка тихо прошептала прямо в ухо брату, прикрывая рот ладошкой. — Ты сможешь узнать, что чувствуют короли, — девочка провела ладонью по ноге брата, чем вызвала лёгкий озноб. Тэхёну бы очень хотелось узнать, что испытывает обладатель чёрных глаз, и даже в своих самых смелых мечтах он не осмеливался звать его принцем, или Чонгуком.

— Тэхёни, — мама появилась возле кровати и вручила мальчишке кружку с отваром, а Санхи боязливо покосилась на уставшую женщину, на плечах которой было всё хозяйство, — выпей, а то ночи холодные, ещё простудишься.

Тэ привычным жестом опустошил ёмкость и, почувствовав знакомый гул в голове, откинулся на подушки и тут же заснул, чувствуя сквозь сон, как Санхи поглаживает его короткие волосы. К нему приходил обладатель чёрных глаз, который три раза отчётливо проговорил, что они скоро встретятся, а потом уехал на своей лошади, поднимая на полевой дороге пыль. Но на сердце было тяжело, а мальчишку забрасывали со всех сторон невидимыми камнями, пригвождая их тяжестью к самой земле, нарушая баланс в хрупкой, тонкой душе. Ночь давалась так тяжело, что пережить её казалось невозможным, но он дышал, хоть и чувствовал, как что-то вытесняет его из собственного тела.

— Больно, — он хрипел, но никто не обращал на мальчика внимания, Санхи только прижимала ладони к ушам и несколько раз пинала источник шума.

***

Утром Тэхёна с сестрой разбудила не мать, а сильный грохот и стук в двери. Незнакомый мужчина в доспехах о чём-то говорил с отцом, пока дети тряслись на кровати, а потом велел собираться и выходить из дому.

Тэхён боязливо косился на сестру, а потом, превозмогая сильную боль в бедре, задрал штанину и заметил корочку засохшей крови вокруг метки, которая теперь состояла из четырёх букв, в очередной раз пожалел, что не умеет читать.

Ничего не понимающие подростки доверчиво глядели на отца, который упрямо отворачивался, а мать плакала, суя Санхи в руки небольшой свёрток с хлебом. Тэхёну казалось, что он спит, и это больше всего походило на кошмар, плохой и глупый кошмар, какие приходили в особенно тёмные ночи. А если связать всё это с его предыдущим состоянием и травами, отваром которых мать его так заботливо поила, то это казалось вполне правдоподобным.

— Вы пойдёте служить в королевский дворец, — отец выдавил из себя, теребя подол своей рубахи, — это очень хорошо, — на этом его речь кончилась, а Тэхён почувствовал, как узлы потуже обвязали горло, лишая возможности вдохнуть. Хотелось подобрать с пола последние крупицы надежды на спокойную жизнь и сбежать от всего, минуя сады и поля. Нужно лишь найти небольшую избушку в лесе, о которой никто на свете не узнает, спрятаться там и часами отмывать метку с бедра.

Но Тэхён не успел опомниться, как Санхи толкнула его в спину и повела к повозке, в которой сидело ещё около пятнадцати детей с их деревни. Увидев знакомые лица, в том числе и Чонина, который не прекращал болтать и демонстрировать всем свои синяки, которые до сих пор не сошли после избиения за воровство, Тэ еле заметно выдохнул.

— А отец меня потом так выпорол, — мальчишка затягивал слова, развлекая перепуганных детей, — что до сих пор сидеть больно.

Тэхён в ответ лишь тихо посмеивался и ловил красноречивые взгляды сестры, предупреждающие, что ему лучше заткнуться.

***

Лес сменялся лесом, а на крики детей, которые отчётливо видели, что их везут совсем не к замку, никто не обращал внимания. Тэхён воспринимал всё спокойно и несколько раз даже просил кричащую Санхи успокоиться, особенно когда встречался с противным, маслянистым взглядом одного из наёмников. Он так косился на девчонку, что у Тэ в жилах кровь застывала, поджилки тряслись и сердце сжималось от страха за сестру. Но он не трогал детей, им даже выдавали скудные порции, на что Чонин отвечал, что он помирать не хочет и требовал его высадить, чтобы насобирать возле дороги малины. На его возгласы ответом были смешки мерзких ублюдков, смешанные с отчётливым похрюкиванием.

— Свиньи, — однажды не сдержалась и бросила Санхи, а Тэхён тут же заметил тот самый сальной взгляд.

Девушка отдавала почти половину своего пайка брату и только гладила чёрные волосы да приговаривала, что всё будет в порядке и их везут в другой замок Кимов, о котором никто не знает. Тэхён делал вид, что верит и трепетно обнимал сестру, когда та крепко засыпала, улыбаясь во сне.

Но однажды Тэхён проснулся не от тепла родного тела, а от жутких криков, которые раздавались совсем под ухом. Тэ попытался встать, но его плечо придавил один из воинов, чуть не ломая хрупкие кости ногой. Санхи вырывалась, истошно кричала, а вокруг неё всё было залито кровью. Тэхён изо всех сил пытался высвободиться, но, поняв, что дело безнадежное, только стал громко всхлипывать и просить отпустить. Не его, а её. Животный ужас сковывал маленькое сердечко, но никому до него не была дела, Чонин молчаливо кусал губы и отворачивался, когда Тэхён смотрел на него умоляюще. Он прекрасно знал, что ничего не сможет сделать сильному мужчине, зажавшему товарища, как бы ни хотел.

— Знаешь, почему её деру прямо на земле? — мужчина сально улыбнулся, натягивая на себя еле дышащее тело девушки, он смотрел прямо в глаза Тэхёна, а тот медленно захлебывался своим отчаянием и бессилием. — Чтобы не замарала повозку, — он рассмеялся своей шутке, а Тэхён прикрыл глаза, когда услышал, что дело кончено.

Повозка тронулась с места, а Чонин больше так и ни разу не рассказал интересную историю, лишь гладил повреждённое плечо Тэхёна и отдавал свою половину пайка, к которой мальчик не притрагивался.

***

Чонгук занёс меч над головой Чимина, но тот увернулся, ударив Кима прямо в живот рукоятью своего меча, выточенного из лучшей стали, лёгкого и смертельного, как и сам хозяин. Пламя костра освещало ликующее лицо Чимина, и он постарался убрать довольное выражение, возвращая на лицо безразличную маску.

— Делать такие выпады — необдуманно, мой принц, — Чимин завёл левую руку за спину и поклонился, всё же снисходительно улыбнувшись. Чонгука такое положение вещей не устроило, и он, рыча, набросился на расслабившегося соперника, наступая и яростно размахивая мечом.

Пак отбивал удары, а перед глазами то и дело пролетало острое лезвие с высеченными на нём рисунками диких животных и прекрасных нимф. Меч Чонгука походил больше на самое изысканное творение искусства, чем на холодное оружие для жестоких убийств. Его повышенное расположение центра тяжести, три килограмма металла с секретным составом, черенок с завораживающими узорами и навершие, не позволяющее ему выскользнуть из рук — делали оружие уникальным. Чимин знал каждый изгиб и линию слишком хорошо, так как сам подарил его принцу, а до того полгода изменял чертежи, искал наилучшего коваля и, преподнеся господину подарок, был доволен, когда тот отложил свой старый меч в сторону и крепко привязался к новой игрушке.

— Не зевай, — Чонгук ударил остриём прямо в одну из металлических пластин панциря и ногой по колену Пака. Воины, наблюдающие за поединком, победно заголосили.

Пока Чонгук ухмылялся, он был открыт, но в следующую же секунду отразил сильный удар Пака и сделал два шага назад, победно качая головой и разводя руки в стороны. Он смахнул невидимую пылинку с рукояти и бросился вперёд. Чимин едва заметно улыбнулся, но тут же пригнулся, и, словно кошка, вывернулся и ударил принца своим коротким клинком, который незаметно вытащил, прямо в сердце. Острие отскочило от металла, а Чонгук раздосадовано бросил свой меч на землю.