На все эти нелепые догадки Чимин лишь фыркал и начал посещать храм, прося только одного — сил для принца. Но он не просыпался, лишь изредка просил осипшим голосом воды и, напившись, тут же валился обратно, даже не раскрывая глаз. Молва об этом пошла по всему королевству, и Чимин был вынужден отбыть к границам, чтобы Чоны не воспользовались этим неожиданным несчастьем. Он уходил с тяжелым грузом на сердце, оставлял Чонгука на хмурого короля и ухмыляющегося главного советника, что хлопал Пака по плечу и приговаривал, что они и без него справятся. Сокджин никогда не нравился Чимину, а его довольная морда вызывала желание достать меч, чтобы стереть улыбочку, присущую советнику.

На границах было относительно спокойно, лишь иногда случались небольшие стычки с контрабандистами, которые попадались воинам. Но Чимина никак не беспокоило это, он глядел на виднеющиеся вдали деревни бывшего королевства Паков.

Спустя неделю по прибытии к границе, Чимину пришло письмо. В нём главный советник детально описал, что состояние короля ухудшилось, и он опять слёг после того, как Пак покинул столицу. Чимину оставалось только качать головой и ещё сильнее укреплять позиции, молясь, чтобы принц Ким очнулся.

========== I feel so nice, mom, I feel so nice ==========

Комментарий к I feel so nice, mom, I feel so nice

https://www.youtube.com/watch?v=xlEQnZdlaeE

Blue Foundation - Eyes on fire

спутаю карты в твоей игре

You’ve got your peace now. But what about me?

Опять вода, опять лесной пожар. Юнги чувствовал, как вокруг пахнет гарью, вот только теперь вдали виднелись играющие дети и одинокий домик. Кажется, им было всё равно, они не внимали тому, что сами могут обжечься, вели себя так, будто не видели подступающий огонь. Юнги кричал изо всех сил, просил детей уходить, но они упрямо не слушали, не отвлекались от интересной игры, не обращали внимания на вопли принца, на его умоляющие крики и проклятья. Юнги боялся воды. Даже больше, чем огня. Он не понимал, в чём кроется страх, лишь тихо скулил и боялся, что придётся прыгать в воду, чтобы не обжечься. Чистый, благотворный огонь расползался по сухой траве, и Юнги понимал, что выбора нет. Он встал на самый край берега и, в последний раз взглянув на детей, упал в воду, понимая, что не достаёт до дна.

Юнги метался, кричал, но ничего не помогало, а волосы лезли в глаза, мешая разглядеть то, что было перед ним. Руки болели от бесполезного махания, лёгкие горели от ледяной воды. А перед глазами Хосок: глаза его закрыты, губы слегка подрагивают, руки безвольно болтаются вдоль тела. И Юнги страшно. Не за себя, за него — тираничного короля, которого не может возненавидеть, как бы ни пытался. Хосоку нужно, чтобы его кто-то спас. Но, разве Юнги не настрадался достаточно?

— Ты не уйдёшь, котёнок?

Глупое сердечко просит дать ему ещё один шанс, не внимать жестоким словам. И Юнги чувствует, как заботливые руки гладят его, приглаживают выбившиеся прядки, обводят контур губ. Просыпаться не хочется, так бы навеки и уснул крепким сном, если бы в том сне навсегда остался король. Но он отдаляется, а Юнги не может дотянуться, видя, как безвольное тело Чона уплывает всё дальше.

Юнги распахнул глаза, протягивая руку вперёд. Перед ним был не совсем король. Над ним, склонившись, сидел Чонин, обтирал руки влажной тряпочкой, что изумительно пахла различными маслами. Всё тело неимоверно болело, и принц попытался подняться, но в ответ руки Чонина упёрлись в его плечи, толкнули на жёсткую постель. Юнги перевёл непонимающий взгляд на сырые стены и оглядел небольшую камеру и массивную решётку, заложником которой он был. Задрав свою рубашку, он увидел отцветающие синяки, что украшали весь живот. Осознание стало медленно накрывать его, и из глаз потекли солёные слёзы, скатываясь по щекам.

— Господин, — тихо позвал Чонин. — Как вы?

— Как давно я здесь? — требовательно спросил Юнги, подрываясь с самодельной кровати, скидывая с себя руки мальчишки. Из-под простыни торчало сено, и Мин понял, почему его тело так ломило. Не привыкший спать на столь жёстких поверхностях, принц чувствовал боль во всём теле.

— Несколько суток, — прошептал Чонин. — Сначала нас поместили в разные камеры, но потом Его Величество приказал пустить меня к вам. Вы были так плохи. Вас лихорадило, и я не уверен, что температура спала. Лекарь сказал, что у вас может быть кровотечение внутри, — мальчик шептал, заикаясь. — Король так кричал, убил нескольких стражников и приказал мне поить вас травами и обтирать маслами, но мне так страшно, — хныча, рассказывал мальчишка.

— Я думал, что он убьёт тебя, — непонимающе ответил Мин, потирая переносицу. — Это всё?

— Он не убил меня, потому что я обязан жизнью вам, и вам, господин, решать, что со мной делать.

— Он так и сказал? — громко спросил Юнги, напугав мальчишку.

— Так передал стражник, сам король приходил лишь дважды.

Юнги, не обращая внимания на ломящую боль, наматывал круги по камере, раздумывая, как ему поступить. На ум приходила последняя ночь с Чоном, это тихое «котёнок», что никак не соединялось с тем, что Хосок творил после неё. И противная блудница Соа. Наверняка она приврала, закрыла глаза королю и напела сладкую песенку о том, что Юнги — предатель. Чужой принц, которому место в темнице, а не в просторных покоях. Юнги припал к решётке и принялся кричать, не внимая тому, что пересохшее горло жгло.

— Эй, свиньи, выпустите меня! — стражники, спящие в углу небольшого коридора, только приказали заткнуться, и Чонина подозрительно передёрнуло.

— Господин, пожалуйста, не злите их, — тихо пропищал мальчик, хватаясь за руку Юнги.

— Почему? Они сделали тебе…

Он не успел договорить, как Чонин свалился на землю, прикрывая лицо, заходясь беззвучными рыданиями. Мин удивился, но плюхнулся на пол, притягивая к себе мальчишку, гладя его волосы. Тут и говорить ничего не надо было, принц и так понимал, что Чонина обижали, а сердце обливалось кровью, так обидно стало. Он валялся без сознания, пока мальчику делали больно, и некому было его защитить.

— Всё в порядке, ты ведь ещё помнишь об этом? — тихо спросил Мин, показывая Чонину запястье с горящим «безразличие».

— Что здесь написано? — сквозь слёзы спросил мальчишка.

— «Сожаление», — поколебавшись с минуту, ответил принц. Больше всего хотелось увидеть радость в глазах мальчика, хотелось, чтобы хотя бы он поверил в то, что всё будет в порядке.

Мин уставился на небольшое окошко, через которое лился дневной свет. Летний зной донимал болезненное тело, и Юнги поспешил подняться с земли, чтобы лечь на импровизированную постель, прикрывая глаза. Чонин так и остался сидеть на полу, изредка всхлипывая. Юнги тяжко вздохнул и кое-как дотянулся до кружки с водой, чувствуя слабость во всём теле. Отпив несколько глотков, он почувствовал голод, но трогать мальчишку не хотелось, поэтому только прикрыл глаза, мысленно вернулся в тот день, когда Хосок просил не уходить и всё казалось волшебной сказкой.

Казалось, что это не повторится уже никогда, а самого Юнги ждёт или гильотина, или меч Хосока. В любом случае, он давно смирился с тем фактом, что в один из дней его пребывания во дворце Чона его казнят. И, как сказал король, его голова будет отправлена его отцу. Жалость к себе заставила Юнги захныкать и подтянуть колени к груди, зажмуривая глаза. Мир так прекрасен, и принцу хочется познавать его, а не трястись от страха.

— Эй, крыса, — послышался насмешливый, высокий голос. — Ты ещё не подох?

Юнги замер, вслушиваясь в то, что шипела Соа, и ему захотелось подорваться и расцарапать самодовольное лицо. Он несколько раз глубоко вдохнул, аккуратно сел, закинул ногу на ногу и сложил руки на груди.

— Дворовая шавка, ты ещё тявкаешь? — участливо спросил Юнги, вопросительно поднимая бровь. — Радуйся, пока можешь, потаскуха, правда рано или поздно выходит наружу, — всё так же мило сказал принц, наблюдая, как перекосилось лицо фаворитки короля.