Но сейчас настрой Хьюберта передавался и ему.

В самом деле, а что если то, что происходит сейчас - начало совсем не дружбы, а…

“Рано судить”, - подумал Хайне, сделав глоток теплого напитка.

Странное какое-то ощущение. Раньше защитником и советчиком всегда был он: еще со старших курсов Академии к нему уже бежала “под крылышко” малышня с детскими жалобами на то, что кто-то кого-то дергает за косы или забрасывает на уроке записками, а однокурсники рассказывали о своих радостях и бедах. Дальше - больше, в самостоятельной жизни Хайне постоянно кого-то утешал, обогревал, помогал справиться с трудностями и неприятностями. Советовал, в том числе и касаемо дел сердечных, и даже успешно, настолько успешно, что сам иногда забывал об отсутствии какого-либо практического опыта. До сих пор вполне хватало того, что о чувствах говорил отец. Но теперь оставалось ощущение какого-то пробела в знаниях и воспоминание, что Фред рассказал далеко не всё.

Отец говорил, что свою любовь следует беречь, что если оба хотят быть вместе, то любые трудности преодолимы. Хайне помнил и то, как Фред успокаивал одну девушку из Федерации, которая оказалась в сложном положении в чужой стране, и объяснял, чем “трудности сложного характера” отличаются от насилия.

Но никогда, ни разу, Фред не обмолвился о том, кого любил, как познакомился со своим избранником - или избранницей? - да о многом не говорил, что, естественно, могло вызвать объяснимое любопытство.

За все эти годы Хайне ни разу не открыл тайник с дневниками отца. Было страшновато от самой мысли прикоснуться к чему-то очень личному, сокровенному.

“Нет, следует разобраться во всем самому. Я ведь замечаю с недавних пор, что это желание позаботиться и отогреть отличается от того, как я беспокоился и заботился о других. Мне любопытно увидеть Мориса без всех этих масок, без попыток казаться грубее, злее и циничнее, чем на самом деле. И в то же время ясно, что открытие правды причинит боль и мне, и ему. Это страшно. А остановиться и забыть уже нет сил”…

Как ни крути, разнообразные теоретические знания к ситуации применялись с трудом. Одно дело - на ходу поглощать информацию, которой богаты журналы и сеть, и слушать разговоры острых на язычок элитников, не принимая их хвастовство близко к сердцу. И совсем другое дело - представить себя в какой-нибудь из тех ситуаций.

От размышлений Хайне отвлек мелодичный перезвон, возвещающий о новом сообщении.

Забавная картинка с котиком. Привычная почти традиция - сбрасывать друг другу всякие милые фото. Но Хайне почувствовал, что к щекам приливает жар.

Он ждал этих сообщений, ждал повода увидеться. Слишком сильно, как для дружбы.

========== 8 ==========

Мо сидел на балконе с сигаретой и бутылкой энергетички и бездумно пялился в темное, беззвездное небо. Что за жизнь-жестянка?! Еще никогда он не возвращался из ночного клуба так рано. И главное, не пытался даже кого-то снять!

Не хотелось. Просто приелось. Извивающиеся на танцполе долговязые парни в провокационных майках и шортах и с крашеными волосами казались какими-то… одинаковыми. Пресными.

Никакими. Как те “синтетические” конфеты, которыми объедались некоторые граждане.

Блонди казался более притягательным - даже в этих своих мешковатых костюмах или джинсах и весенних куртках, даже со старомодной слегка растрепанной прической. Он был таким как есть в этой простоте, _настоящим_, и эта доброта и забота были настоящими, а не наигранными, ради репутации или выгоды. Мо уж привык отличать искренние намерения сделать что-то хорошее от притворства. Спасибо всевозможным “благодетелям” на родине. Но точно так же, набив немало болезненных шишек, навсегда запомнил, что даже от по-настоящему хороших парней лучше держаться подальше.

Не для такой сволочи цветочек растили! “Кто Хайне, а кто я… Он - блонди, высшая элита, и в чем главная засада, всеобщий любимчик. И взрослые, и малышня бегут ему навстречу. Куда ни кинь, везде у него или знакомый, или бывший ученик, или ученик нынешний, или кто-то, кого он вытащил за шкирку из неприятностей. Родственные объятия и прочие радости. А на меня даже здесь иногда поглядывают как на извращенца, на Амой до такого еще допрыгаться нужно. И понятное дело, я гражданин, мигрант, я “понаехал тут” и претендую на что-то. Неровня как есть”.

Глупости. Даже мечтать не стоит об этом солнечном чуде, рядом с которым так тепло, легко и светло. Нельзя даже думать о том, чтобы когда-нибудь обнять Хайне так, как обнимают его другие… и уж тем более нельзя втайне ревновать к этим другим и завидовать им.

Всё равно такие увлечения проходят.

Повеял прохладный ветерок, и Мо поежился, зябко повел плечами. Докурил сигарету и забежал в комнату за теплой кофтой, а потом снова вернулся на балкон. Настроение было - даже закурить еще раз не тянуло.

Что за фигня - для подросткового бунта поздно, для кризиса среднего возраста рановато еще. Да и всё равно все эти попытки остепениться ни к чему хорошему не приводят. Мать рискнула променять вольную полную приключений жизнь на счастье с любимым человеком, финал известен и печален. Дядя Колин так и говорил - “не сомневаюсь, что эти змеи Каннингемы отравили Марго и спрятали концы в воду, они это умеют”.

А если большая любовь не заканчивается трагической смертью влюбленных, то начинается быт, начинаются всякие непонятки, и прости-прощай.

Вечная любовь бывает, да… и проходит через три дня.

========== 9 ==========

*Прошла неделя*

Хайне возвращался с вечеринки на Приморской базе. Служащие там элитники решили объединить в один праздник несколько совпавших дней рождения и устроить пирушку как раз под конец работы дневной смены. Дневные все равно уезжают домой, но и прибывающие на смену им успеют получить свою порцию праздничных угощений и немного пошутить-повеселиться с компанией. Двое из именинников учились в Академии уже когда министерством руководил Хайне, и это само по себе было поводом приехать и поздравить. Мо тоже явился - за компанию с кем-то из военных.

…Поначалу праздник шел по привычной колее: пиво обычное для уезжающих и безалкогольное для остающихся, закуска, поздравления, грубоватые шуточки, бодрая и незатейливая музыка. Некоторые парочки даже вышли потанцевать во дворе. Кто бы мог подумать, что за весельем последует скандал: казалось бы, даже напиться допьяна никто не мог, ну что такое для взрослых здоровых мужчин жестянка пива на душу… Однако кто-то из парней прицепился к Каннингему, припомнив всё “хорошее”, что мог сказать амойский элитник федералу, а там слово за слово, и только благодаря присутствию блонди дело до драки не дошло.

И почему всем вздумалось видеть в невинной симпатии что-то большее?! Блонди смутился, когда один из его одногодков сказал Морису:

- Слушай, парень, мне пофиг, что о тебе болтают, но если ты Хайне обидишь - мало тебе не покажется. А ввяжешься в какие-нибудь шпионские игры, мы всем ведомством будем просить господина Зави открыть подвалы на Красной Базе. Персонально для ВИП-клиента!

- Да хоть прямо сейчас петицию подавайте, с подписями и печатями, - фыркнул Мо и вышел из зала.