— Юнги.

Я поднял голову наверх. На одной из лошадей, с полустертыми красными лентами на длинной, крепкой шее, сидел Чонгук. Он поманил меня рукой.

— Взбирайся, покружимся.

Чонгук протянул мне руку, помогая мне взобраться на карусель. Корни конструкции взвыли, я слышал, будто дюжина чудовищ заскрипела крошашимися зубами. Я сел на лошадь, которая находилась за лошадью Чонгука. Я ничего не спрашивал. Мой одноклассник повернулся ко мне с торжественным видом.

— Я сочинил вариации на народную песню! Ха-ха! Зацени!

И карусель тронулась. Вдалеке заиграла музыка, таившая в себе угрозу. Мне было страшно. Музыка приближалась, лошади начинали ускоряться. Мелодия была задорной, танцевальной, но мне она не нравилась.

— Тебе нравится?! — Крикнул Чонгук.

Я не нашелся, что ответить. Мир, окружавший мрачную карусель, стал кашей, но в этой сплошной темной полосе то и дело вспыхивали красные огни. Внезапно я почувствовал, как что-то ползет по мне, обвивает мои ноги и руки. Я резко дернулся, подумав, что меня поедает питон. Но это были не змеи. Это были красные, шелковые ленты. Я был связан.

— ЧОНГУК! — Закричал я не своим голосом. Парень обернулся на меня и, подло хихикнув, спрыгнул с карусели прямо на ходу. Сквозь свист ветра, стоявший у меня в ушах, я услышал:

— Слезай, здесь хороший тир!

— Я НЕ МОГУ, Я СВЯЗАН!

— Как же ты не понимаешь? — Доносился до меня голос Чонгука. — Тебя связали, потому что ты убийца! Господи, как я мог дружить с таким, как ты? Лучше мне покончить с собой!

— Нет… — Я пригнулся в седле. Ветер, бивший мне в лицо, заставлял меня задыхаться. Но глаза я все еще мог держать полуоткрытыми.

— Здесь хорошие ружья! Заряженные ружья! — Чонгук стоял возле слабо освещенного прилавка, на котором лежали ружья. Тир казался единственным островком света во всем этом безумном парке аттракционов.

— Скажи мне, что ты стреляешь в ту мишень? За большого плюшевого зайца? — Я прижался грудью к шее лошади, на которой я сидел. Под потолком тира висел большой, розовый заяц, кроме которого в награду больше не предлагалось ничего. Чонгук широко улыбнулся, обнажив свои ровные, белые зубы, и активно замотал головой, беря в руки ружье и взводя курок.

Меня начинало тошнить от бешеного кружения карусели и волнения.

— Чонгук…

Неожиданный выстрел всколыхнул воздух, заставил застонать карусель всеми своими частями, образовывавшими целостный организм. Узлы из лент на моем теле начали ослабевать…

… — Снимай куртку, ему дышать тяжело.

— Юнги, Юнги!

Голова кружилась, воздуха катастрофически не хватало. Я уснул в дороге, может быть, меня укачало. Чимин сидел возле меня на длинном сидении, поджав под себя ноги, и освобождал меня от сдавливавшей грудь верхней одежды. Хена остановила машину и теперь стояла возле нас, открыв заднюю дверь.

— Где мы? — Чимин уложил меня, подкладывая под голову свернутую в комок куртку. Я задал свой вопрос еще раз.

— Уже приехали, мы стоим у дома Чимина, — ответила Хена.

— Так скоро?

— Движение ночью разгружено.

— Понятно… — Я прикрыл глаза, придерживаясь рукой за одежду Чимина.

— Может, мне отвезти тебя домой, если тебе плохо?

— Нет, — я резко сел, забыв о своем плохом состоянии. Мой голос в ночной тишине прозвучал хрипло, но отчетливо. — Ты обещала рассказать мне. Это будет лучшим подарком от тебя.

Чимин слабо обнял меня.

— Мне оставить вас вдвоем?

Я кивнул.

— Хорошо, — парень был слегка опечален моим ответом, но все же улыбнулся. — Спокойной ночи, Юнги. С Днем рождения тебя! — Пак чмокнул меня в щеку сухими губами и вылез из машины. Хена подала ему его вещи, лежащие на переднем сидении.

— Пока, Чимин! Доброй ночи! — Пожелала девушка моему другу, и тот скрылся за дверью подъезда, помахав нам на прощание рукой.

— Ты как? — Спросила меня Хена, когда железная дверь тяжело ударилась о косяк и захлопнулась.

— Нормально. Поехали к тебе.

— Я живу в другой части города. Тебе точно ничего не нужно? Я знаю круглосуточную апте…

— Не нужно, — перебил я девушку. — Лучшее лекарство — это знание.

Автомобиль покатил по улицам ночного Кванджу. Я старался больше не засыпать до самого приезда к Хене. Мы завернули к низеньким домам, тянувшимся вдоль узенькой улочки. Хена остановила машину возле забора, ограждавшего небольшой участок, и вынырнула из салона, позвав меня за собой. Я забрал из автомобиля портрет, написанный Чимином, и альбом с фотографиями, который был достаточно небольшим, чтобы запихнуть его в широкий карман за пазухой.

Дом Хены был небольшим, приземистым, стоявшим на небольшой насыпи. Дом опоясывала деревянная терраса, заставленная садовыми инструментами. Деревянные, решетчатые окна были задернуты изнутри занавесками. Садик вокруг дома был слегка запущенным, о крышу терлись ветви темностволой, старой вишни. К домику вела дорожка из мелкого гравия.

— Вот так и живу, — коротко охарактеризовала свое место жительства Хена и провела меня в дом. Мы не стали зажигать свет. Мы сняли обувь при свете фонариков наших телефонов, И Хена позвала меня в свою комнату.

Комната была небольшой, с низким потолком и раздвижной дверью. Посередине комнаты стоял маленький столик, у дальней стены стоял старый, деревянный шкаф, у которого заманчиво приоткрывалась покосившаяся дверца.

— Проходи. Тебе сделать чай?

— Да, — я прислонил свою поклажу к стене и сел на пол перед чайным столиком на маленькую циновочку и дожидался Хену в полнейшей тишине. Только деревья покачивались за окном.

Хена принесла две пиалы с чаем и села на пол напротив меня. Я перевел дух.

— Начинай.

— Так сразу? — Тихо спросила Хена, постукивая ногтем по краю пиалы. — Мне нужно собраться с мыслями.

— Хорошо, — я снова приготовился ждать. Но Хена продолжила:

— Я очень долго молчала об этом. Мне стыдно за свое молчание. Все то…что я знаю… — Взгляд девушки остановился стене за моей спиной. — Все то, что я знаю, могло предотвратить многие плохие вещи, но мой страх вечно все портит…

— Начни уже хоть с чего-то, — теряя терпение, попросил я.

— Хорошо. Хорошо. Я расскажу о себе, Позволишь? Чтобы ты лучше понял то, что мучает меня и касается тебя.

Я кивнул.

*

Хена не всегда жила в Кванджу. Свое детство девушка провела в небольшом поселении, находящимся примерно на середине пути от Кванджу в Тэгу. Девочка была единственной дочерью своих родителей, трудящихся на плантациях, и, считай, что большую часть времени Хена находилась в одиночестве. Хена была тихим ребенком, она всегда знала, чем себя занять. Девочка много гуляла, собирала ягоды и грибы, играла сама с собой. Все было идеально, но с самых малых лет Хену преследовала одна особенность, как утверждала сама девушка: она была прозорлива, и все ее опасения и даже страхи слишком часто воплощались в жизнь, конечно, за исключением, монстров, обитающих под кроватью. Стоило ей подумать, что заболевшее в селе животное умрет, как-то умирало; стоило испугаться того, что постоянно ругавшаяся семейная пара, жившая по соседству, разойдется, поделив нажитое, как и этот ее страх становился явью. Хена была совершенно уверена в том, что могла предугадывать всякие неприятности.

Хена придавала этой своей особенности большое значение. И вскоре произошло то, что заставило девушку убедиться в том, что весь этот ряд случайностей — не случайности.

— Что же такое произошло? — Я отпил чай из пиалы, глядя на Хену исподлобья. Девушка тяжело вздохнула.

— Ты обещаешь выслушать меня спокойно?

— Да, — я поставил пиалу на стол.

Хена отодвинулась назад от столика и неосторожно откинулась назад. Шкаф, находившийся за спиной Хены, слегка покачнулся, дверца заскрипела и растворилась, когда девушка отодвинулась от старого шкафа.

— Осторожно, — я увидел, что из шкафа вот-вот была готов вывалиться какой-то яркий предмет.

Хена поднялась, чтобы уложить вещи обратно и закрыть шкаф. И тут я вытянулся в струну и застыл. Из шкафа выпал тот самый предмет, который я заметил ранее. Он был крупным и ярко-желтого цвета.