========== 1. Give it to me ==========

POV Yoongi

— Ты не сможешь записать песню в нашей студии. Заказчики твоих текстов…они не будут довольны.

Я коротко кивнул и нервно постучал пальцами по столу.

— Да….Да, я так и понял. А не пойти ли им куда подальше? Знают, что мои тексты самые лучшие и если я выйду с ними в свет, то вся их карьера завянет. Ни подачи, ни желания учиться, — проговорил я на одном дыхании и посмотрел на стоящего напротив человека в упор. Владелец студии — славный малый, но даже он после нашего довольно продолжительного общения все еще отводил глаза, не выдерживая моего взгляда. Я тут же сладко улыбнулся.

— Я не злюсь. Честно.

— Мне жаль.

— Не стоит.

В комнате повисла тишина, нарушаемая потрескиванием электричества в приборах, в которых мне так сильно хотелось разобраться. Мой условный работодатель осторожен. Он не любит моих высказываний, я это точно знаю. Дорожит репутацией — своей и его студии. Но молчит. Молчит, будто видит затравленного, обозленного демона внутри меня. Я его и сам отлично вижу.

— Куплю оборудование. Обустрою домашнюю студию.

— Позволь задать нескромный вопрос, но где?

— Дома, — повторил я. Улыбка сползала с моих губ. Чувство напряженности, не покидавшее меня уже долгое время и перерастающее в жестокую депрессию, возвращалось вновь.

— Дома.

— У тебя…

Я резко поднялся. В такие моменты у меня перехватывало дыхание. Легкие будто уменьшались в объеме, их сдавливали металлические обручи спазмов. Я словно бы издалека услышал собственный голос:

— Принесу завтра готовый текст. Нет. Два текста. Для двух этих замечательных исполнителей, извини, у меня плохая память на имена, — я поперхнулся и продолжил после глубокого вдоха:

— С меня еще долг. За оборудование для…домашней студии.

Хозяин посмотрел на меня с сожалением. Не люблю, когда на меня так смотрят. Я верю, что могу стать тем, кем мне суждено быть. Звучит, как фраза из волшебного мюзикла. Чушь. В мире столько музыкантов, что я вряд ли пробьюсь в высшее общество с хип-хопом. Однако я был чрезвычайно уверен в себе. Даже слишком.

Поэтому вот он я. Меня зовут Мин Юнги. Я парень, с ног до головы обвешенный долгами за музыку. Я продаю свои тексты незаурядным исполнителям. Это был самый неправильный шаг в моей жизни. Теперь я не могу пробиться сам. Хотя я и так бы не смог. У меня нет денег. У меня, можно сказать, нет и дома. Хотя это неправда.

Что же за домашняя студия, спросите вы? А так. Навязчивый бред. Бред, который толкает меня к цели, хотя у меня, казалось бы, совершенно нет средств для ее реализации. Иногда мне кажется, что в мою голову вползает червь, который начинает танцевать в ней брейк-данс, и я творю неведомо что в весьма приподнятом настроении. Например, обустраиваю домашнюю студию в некомфортных условиях.

У меня нет самого главного, что нужно любому человеку. У меня нет полноценной семьи. Отца и матери. Они погибли в автокатастрофе. Я совсем этого не помню. Наверное, это произошло без моего присутствия, и я ничего не мог изменить. Я вообще этого не помню. Ничего не помню.

Я живу с бабушкой и дедушкой. А они хип-хоп не особо приветствуют. Да, казалось бы, я не рокер-металист, не стучу по барабанам, не бью по струнам. Но, по мнению моих родичей, лучше бы я был рокером. Ибо, цитирую: «Юнги сидит безвылазно в комнате, занимается не пойми чем, хочет перевернуть музыкальную индустрию, а переворачивает цветочные горшки, когда бродит по дому со своими дурацкими текстами в руках. О чем пишет, один Господь поймет — скр-пам-пам, я крутой, как вареное яйцо, я обгоняю запад. Чего?» Отвратительно.

Ну откуда им знать, что сейчас в тренде? Иногда я думаю, что они правы. Я занимаюсь делом, которое ни к чему не приведет. Но я не отчаиваюсь только потому, что альтернатива дому стариков у меня все же есть. Мой собственный дом, который достанется мне по наследству от умерших родителей ровно через месяц — в день моего совершеннолетия. Дом находится примерно в двухстах километрах от Кванджу — города, куда меня забрали родственники после смерти родителей. Переезд будет сложным, но зато я наконец освобожусь от опеки старших и смогу распоряжаться своим доходом самостоятельно. И не буду никому мешать.

Дом мог бы достаться моему старшему брату. Но его так же нет в живых после того рокового дня.

Так-то вот. Пока что я таскаю оборудование в жилище моих единственных оставшихся при жизни родственников. Прогресс уже есть. Я начал записывать собственный трек и пытаться сводить его. Ничего. Я не отягощу своих родных долгами. Просто не буду питаться несколько деньков.

Я вышел на улицу и вдохнул прохладный воздух. О таком ли будущем я мечтал? Я пнул валяющуюся банку из-под Спрайта и поморщился, будто попробовал, каков на вкус совсем незрелый лимон. Затем я зарылся пальцами в свои всклокоченные черные волосы и проводил глазами проходящую мимо девушку. Чего смотришь? Отвалите уже все от меня. Я устал.

Но девушка семенила по тротуару мимо витрин магазинов и периодически оглядывалась на меня через плечо. Я ухмыльнулся. Неужто я и таким раздолбаем выглядел привлекательно? Что-то заставило меня сорваться с места и пойти за ней. Я не собирался приставать к этой низенькой, худенькой особе с сиреневым пакетиком в руках. Нет-нет. Но я уверенно шел в противоположном от дома направлении, очень сосредоточенный и пытающийся понять что-то посредством этой непонятной погони.

Во мне росло странное чувство. Люди называют это дежавю. Вы знаете этот эффект. Будто видишь что-то, что уже видел когда-то, но при других обстоятельствах. Нет. У меня это проявлялось даже сильнее. По отношению к людям. Я называю это эффектом моргнувшей лампочки. Эффект заключается в том, что был рядом с тобой человек, вдруг моргнула лампочка, и вот его уже нет. И у тебя осталось чувство, будто здесь, рядом с тобой кто-то должен быть. Но его нет. И ты не помнишь, кто это. А потом встречаешь человека и идешь за ним, непонятно для себя, почему. Наверное, потому, что когда этот человек был рядом с тобой, над вами всего лишь на долю секунды погасла лампочка.

Я резко остановился. Девушка нырнула в ярко освещенное помещение. Судя по всему, ресторан. Я заскрипел зубами. Так это была никакая не ниточка из моего прошлого, а просто мой желудок пытается воззвать к моему разуму. Ему не объяснишь, что мозг может питаться приятными вибрациями музыки, а не энергией пищи.

Я был в ярости. Почему я злился? Сам не знаю. «Надо срочно поворачивать к дому», — логичная мысль. Но я не двигался с места. Даже февральский холодок не пробирал меня до самых костей, как это бывало обычно, когда я выходил из студии, приютившей когда-то восемнадцатилетнего талантливого мальчонку.

Помещение, к которому привела меня незнакомка…

«Так и пышет жаром», — подумалось мне.

Казалось, что толстое стекло зала просто расплавится от обилия света, источаемого множеством настенных бра и люстр. Я даже невольно зажмурился.

Ресторан был оформлен богато и был похож скорее на филармонию. Белоснежные скатерти без намека на малейшие пятнышки, позолота в отделке мебели. Были здесь и музыканты. До меня доносились тоненькие голоса скрипок, мужчина во фраке разыгрывался на рояле. Я прильнул боком к кирпичной кладке и наблюдал. Мой взгляд застыл на какое-то время в одной точке. Я бы хотел подумать о том, что мне не нравится эта светская обстановка с излишним пафосом и классическими гармониями в музыкальном сопровождении. Но не мог. Что-то, давно утраченное моей памятью, согревало мою душу.

Мне казалось, что я очень долго стоял перед слегка отражающим мое бледное лицо стеклом. И музыканты успели сформировать ансамбль.

Я увидел, как пальцы гитариста задели струны. Глухой звук донесся до меня. Шумели ударные. Звонче и резче остальных инструментов для меня прозвучал ксилофон. Знакомая мелодия заставила мою руку нервно сжать на своей груди куртку. Гитарист томно вдохнул и запел.

Налетевший ветер покачнул меня. Я переступил с ноги на ногу, но продолжил стоять, вопреки тому, что сидящие в помещении люди поглядывали на меня как на бездомного и голодного ребенка.