Квартира Элис находилась на верхнем этаже Шеппардской кукурузы – казенной многоэтажки, где жили новоиспеченные специалисты. Она уже спала, разметавшись на узкой кровати. Я аккуратно поднял ее, вынес на крышу в одном пеньюаре, и, не обращая внимания на холод, ласкал до тех пор, пока она не закричала.

Только тогда я сорвал покровы с ее восхитительной телесной оболочки. Звезды отсвечивали мне на ее набухших сосках, впадине пупка и ямочках бедер. Перед тем, как войти в нее, я извлек неизвестно откуда взявшийся томик со стихами Леопарди и стал декламировать «Последнюю песнь Сафо»¹⁸.

Элис извивалась подо мной и кричала. Не знаю, что заводило ее больше: навязанный ритм, или мой голос, который звучал все громче в приближении оргазма. Мы кончили вместе, на строчке «приходит миг, и мы у входа в Тартар». Не знаю, что означало это слово, но оно было созвучно с клитором, который я в тот миг теребил…

Проснулся я от громкого стука в дверь. Не понимая толком, который час, я поплелся открывать, хотя даже штаны натянуть не сумел. Стучала, как ни странно Элис. Судя по ее виду, она промокла под сильным дождем. Но беспокоило мою медсестру отнюдь не это…

С порога бросившись на меня, она сунула свой язык мне в рот. От нее странно пахло. Сотней запахов одновременно, один из которых будто бы принадлежал мне.

– Это было невероятно! – прошептала она, стягивая рубашку. – Трахни меня, и почитай еще…

Я не отказался ни от того, ни от другого. Но твердо решил подумать над всем, что со мной было не так.

***

Чтобы отойти от безбашенного секса с Элис, мне понадобилась еще пара дней. Я пил пиво, смотрел старые детективы, старался ни о чем не думать. Но мысли, как назло, роились в моей голове и подтачивали рассудок своим мерзким тоненьким гулом.

Одно имя жирным шрифтом выделялось среди прочих. Макс Физ. Панк-маньяк, зачем-то вскрывший мой хилый чердак. Ладно бы я числился фанатом этого психа. Но мне даже о группе такой не было известно, пока я не оказался в больнице. Откуда он взялся внутри моего черепа?

Я надеялся, что у этой паранойи окажутся какие-то правила, и можно будет вновь поболтать с Физом во сне. Но ничего подобного не происходило. Едва я закрывал глаза, как кто-то милостиво набрасывал на меня плотное черное покрывало без сновидений.

Нельзя было не чувствовать произошедшую в себе перемену. Я стал иначе говорить, одеваться. Даже походка поменялась. Какое там! Я и думать стал по-другому. Только вот понятия не имел, на кого был теперь похожим. Может, на Брюса Уэйна¹⁹ или однотипных персонажей Клинта Иствуда²⁰?…

Однажды для очистки совести я заглянул к своему странному новому другу. Под всеми этими трубками и капельницами оказался тощий молодой человек, старше меня лет на 5-7. Его скуластое лицо обрамляли длинные рыжие волосы, рот был погребен под копной такой же растительности. В нем и близко не было той загадки и величия, что выделяла странного человека из паба.

Я вновь почувствовал себя обманутым. Даже пятиминутный трах с Элис на моей бывшей койке не принес мне полного удовлетворения. Я был похож на шприц, набранный до половины. Незаконченное, несовершенное и бесполезное чмо. Дешевая китайская подделка человеческой личности.

А спустя еще неделю домоправитель «с прискорбием сообщил» мне, что намерен выселить меня из регулярно неоплачиваемой квартиры. Я снова наведался в винный магазин. И напился.

***

– Ты паникуешь, как писечка маленькой девочки в толпе взрослых дядек, стоит только оставить тебя одного!

Тень не скрывала лицо Макса больше, чем нужно. В колышущемся от сигаретного дыма мраке «Роговицы» я видел то его брови, то губы, то глаза. Какая-то одна часть всегда наблюдалась четко, в то время как все остальные контуры были размыты. Я словно видел кадры из классической «черной» ленты²¹. Кажется, такой прием оператора назывался «голландский угол».

Но даже в этом случае мой «новый друг» выглядел гораздо реальнее своего физического тела. Физ едва не светился от внутренней силы, что переполняла его. Причина моего бешенства наверняка крылась именно в этом – я знал, ЧТО видел, но не получал дополнительных подтверждений этого.

– А зачем они тебе? – вновь спросил он. – Подтверждения? Ты либо видел, либо нет. Сомневаться здесь – дело дурное.

– Но эти сны, – не выдержал я. – Они реальны. Понимаешь? Реальны!!!

Я тут же принялся рассказывать ему о моем приключении с Элис, но вокалист скандальной панк-группы сразу осек меня:

– Если ты думаешь, что я ничего не знаю о твоей жизни – ты сильно заблуждаешься.

– Ты что, следил за мной?

Я молился, чтобы это не было правдой, хотя и сам знал ответ.

– Для парня, который соблазнил медсестру, ничего толком не видя, а потом виртуозно трахнул ее с помощью итальянских стихов, ты задаешь неправильные вопросы! Кстати, как ты проделал фишку с тем рифмоплетом, Лепарди?

– Леопарди, – поправил я, надеясь, что мое лицо не заливает краска стыда. – Не знаю. Как-то само собой вышло…

Я был польщен получить комплимент от рок-звезды, пусть та и пребывала в коме. Но это его всеведение меня не на шутку тревожило. Я бы предпочитал отвечать за свою жизнь самолично, без подглядываний в замочную скважину.

– Какой тебе с меня интерес?

В этот вопрос я вложил все свои силы. И он возымел действие: Физ перестал изучать свои ногти, направив внимание на меня. По-крайней мере одну истину я усвоил твердо: если не знаешь, что солгать, говори правду.

– Знаешь, ты поразительный человек: способность глубоко видеть и анализировать граничат в тебе с редкой, непроходимой тупостью! И главная проблема в том, что ты все еще думаешь, будто произошедшее с тобой – сон, не более. И что жизнь твоя принадлежит только тебе одному. Эти ошибки – самые распространенные среди новичков, и обходятся они слишком дорого. Больше, чем те могут заплатить. И ты, к сожалению, входишь в их число.

Я чувствовал, что Макс говорит о важных вещах. Но принять истинность его слов мне мешало то самое чувство, уже упомянутое им: я действительно думал, что все происходящее – всего лишь сон. Поэтому больше с ним не спорил. Мне просто нечего было сказать.

– Любые вопросы в твоей ситуации – необычайная глупость, – он пристально посмотрел на меня. Эти глаза с серебристой радужкой и кровавыми прожилками напоминали мне то самое ОКО, что таращилось из зеркала при первом посещении «Роговицы». – Ведь истина может быть настолько странной, пугающей, чуждой твоему пониманию, что никакие слова не смогут отразить ее сути. Быть неосознанным Сновидцем – все равно, что гулять по набережной Орфевр без трусов. Все видят, как мельтешит при ходьбе твое хозяйство. Все, кроме тебя одного.

Тут я не выдержал и вмешался:

– Сновидцем? Кто это? Или что?

Макс скривился в великом презрении. Я понял это, потому что мне были хорошо видны его губы. Тонкие, идеально очерченные. Думаю, у него не было недостатка в поклонницах, даже когда о его группе еще никто не знал.

– Видишь? Ты все равно нуждаешься в определениях. И я не знаю, что именно тебе сказать, потому что этих определений могут быть десятки – и все отчасти правдивы. Сновидец – это не профессия. Скорее, состояние. У него много удивительных качеств, а возможности если не безграничны, то весьма велики. Но штука в том, что стать сновидцем нельзя. Им нужно родиться.

– Так я что, типа Нео из «Матрицы»?

К счастью, мой новый друг проигнорировал эту реплику.

– В данный момент ты – нуль без палочки. Кусок мяса, который даже не требует разморозки. Ты ходишь по краю собственной могилы, и не пройдет много времени, как ты окажешься на ее дне. Не удивлюсь, если оступишься сам. Но могут и подтолкнуть…