Как всегда, все началось с выпивки. Джонни любит гулять¹ – в пабе «Роговица» на углу улицы Белибаста² и Ватиканского бульвара, все это знают. Поэтому когда один из поздних клиентов отказался от своего заказа, я был настолько измотан, что оставшихся силенок мне хватило лишь на короткую дорогу к этой тошниловке.

Работая курьером, я облазил этот город и его окрестности вдоль и поперек, и наперечет знал все его приличные заведения, терпимые кабаки и грошовые барыжники (в активе собственных достоинств это качество стояло на третьем месте). Но данное место, к стыду своему, я видел впервые. Даже вывески такой мне никогда не встречалось. Что это за название: «Роговица»? Здесь что, проходят тематические вечеринки для людей с хреновым зрением?

В тот момент, когда я переступил порог этого «благородного дома», мои ноги стали совсем деревянными и напоминали костыли, только что при ходьбе не гремели. Поэтому мне было плевать, как называется паб, и кто им владеет – хоть сам дьявол, лишь бы бухло продавали не разбодяженное.

Народу в «Роговице» было немного, в основном старики. Они дымили своими самокрутками в одиночестве, иногда прикладываясь к бутылкам с элем. Тихо играла музыка, Grateful Dead³ или другое «хрычевское» дерьмо – я никогда особо в подобные стили не врубался. Тоже мне, кайф: обкуриться до полусмерти, а потом пилить одну и ту же тему по 20-30 минут… Короче, тоска.

Я сел прямо за баром. Даже не сел, рухнул на табурет, словно только что пропустил подсечку. Боль вонзилась в колени острыми булавками. Я пытался терпеть, но анестезия была необходима.

Бармен подвалил неожиданно, будто бы вырос из-под земли. Такой же седой, как и вся местная публика, с обвислыми белыми усами и в дурацкой ковбойской шляпе. Взгляд, правда, у него был жесткий, как звенья цепной пилы – наверняка уголовник, из отсидевших.

– Налейте мне виски, сэр, – сказал я как можно небрежнее. И зря: в таких случаях голос у меня звучит фальшиво и звонко, как у 15-летнего пацана. Не очень убедительно, одним словом.

– А ты не молод для виски-то? – прохрипел бармен. В глазах его читалось не просто недоверие – он меня чуть ли не на хер посылал. – Удостоверение личности у тебя есть?

Конечно, оно у меня было. Рабочая карточка, водительские права на мопед, даже паспорт приходилось носить с собой, ведь народ вокруг постоянно сомневался в моем статусе взрослого человека. Всему виной моя гребаная внешность: в свои 27 я выглядел лет на 19, и то с натяжкой. Даже чертовы прыщи по-прежнему гнездились на моем лице, как у страдающего спермотоксикозом подростка, хотя весь этот гормональный кошмар я давно пережил. Поэтому всякий раз, когда мне нужно было сделать мало-мальски серьезную покупку, приходилось извлекать весь этот впечатляющий набор макулатуры и доказывать клиенту/кассиру/бобби-копу/и-даже-мудаку-бармену, что я полноценный член (хе-хе) этого общества.

Я набрал полную грудь воздуха, многозначительно выдохнул. Потом небрежно потянулся к заплечной сумке и оттопырил боковой карман. Пусто… Ни паспорта, ни гребаных водительских прав на мопед, ни даже рабочего удостоверения! Что, к хренам собачьим, происходит?!!

Я стал лихорадочно прикидывать, куда мог подевать свои чертовы документы. Память работала плохо, спотыкаясь на каждом шагу. Ни дать ни взять задымившийся компьютер, кашляющий на операционке Windows 95⁴. С окном на весь экран: «Системе требуется перезагрузка!».

Бармен все так же сверлил меня взглядом. Потом взял тряпку, сделал вполне понятный жест «я умываю руки» и прохрипел:

– Извини, малыш, но детей я не обслуживаю. У меня для таких случаев даже Колы нет. Так что валил бы ты отсюда…

Внутри у меня все кипело. Сегодняшний день по-любому не был для меня одним из лучших. Я хотел сказать этому мудаку, куда ему стоит пойти со своими правилами, но моих сил не осталось даже на то, что слепить сколько-нибудь убедительное ругательство. Я просто сидел на чертовом табурете, понурив голову, и слушал, как гудят от боли мои ноги.

– Ты меня хорошо понял, мальчик? – снова закашлял старик. – Учти, родителям я звонить не буду. Сам тебе помогу уйти, если что…

– Ладно тебе, Сет! Чего ты к малому пристал, геморрой опять разыгрался, что ли? – спасительный голос прозвучал неожиданно, прямо над ухом. – Налей парню то, что он хочет! Разве не видишь, как ему сегодня досталось? И мне еще плесни, раз такое дело…

Старик нахмурился. Упер могучие, синие от татуировок руки в бока, всем своим видом показывая, как ему не нравятся такие благодетельные жесты. Тем более от постоянных клиентов.

– Мелюзги мне здесь еще не хватало! – рыкнул он. – А если бобби⁵ заявятся, ты вместо меня лицензию потеряешь? Он же молокосос, ему по закону пить что-либо крепче чаю не позволено. С чего бы тебе за него впрягаться, Физ?

Тот, кого старик назвал Физом, сидел справа от меня. Этот чувак вел себя так тихо, что если бы не заговорил, я б его даже не заметил. Мне хотелось взглянуть на него, сказать, что он зря вступился, что я уже ухожу, но, сделать этого я не смог. Потому что мне было стыдно за все, что здесь происходит.

– Никакие бобби сегодня сюда не сунутся, – тот, кого звали Физ, упрямо гнул свое, – и ты, старый хмырь, лучше меня это знаешь. Сегодня же Самайн⁶ – все порядочные христиане сидят дома, со своими семьями, в том числе и копы. И никому дела нет до разной швали вроде нас. Поэтому завали хайло, Сет (здесь тон незнакомца обрел стальные нотки), и налей нам выпить. Это же бар – здесь пьют, если ты не забыл.

Передо мной тут же выросла стопка с янтарной жидкостью. Я благодарно принял ее, обернулся к своему новому другу, чтобы поблагодарить. Тот лишь кивнул мне и опрокинул в рот содержимое своей стопки, с таким трудом отвоеванное у бармена. Я последовал его примеру.

Жидкость обожгла все нутро. Но вместо приятного тепла, которое должно было последовать за этим, я ощутил тоску, сжавшую сердце. Словно Кэтти Вербински снова ушла от меня, как в ту осень 1985-го. Нужно было срочно выпить еще.

– Повтори-ка, мистер Задница! – пролаял Физ, шумно выдохнув. Судя по всему, от этого пойла ему было не лучше, чем мне.

– Малому не налью больше! – старик сказал, как отрезал. Наверное, поведение моего нового друга сильно ранило его самолюбие.

– О боги, за что вы караете меня общением с этим дуболомом?!! Расслабь ты уже ягодицы! Свой это парень, свой. Я его знаю – он из службы доставки United Company⁷. А если он там работает, значит с его возрастом все в порядке, разве нет?

Последняя фраза предназначалась мне. Но моя глотка находилась в продолжительном шоке от знакомства с местным бухлом, поэтому я просто кивнул.

– Видишь, – сказал за меня Физ, – полный порядок…

Я думал, что старик продолжит упираться и злобствовать, но вместо этого он бухнул перед нами початую бутылку Johnnie Walker и со словами «сами себя обслужите» отвалил куда-то на другой край барной стойки.

Физ быстро разлил содержимое по стопкам. Поднял свою, затем посмотрел на меня, приглашая. Я снова кивнул.

– Твое здоровье, пацан, – прозвучало в ответ.

После нового глотка я вдруг обрел утраченную способность говорить и связно мыслить, зато перед глазами все плыло. Странное здесь подают пойло… Определенно странное.

– Что, видишь плохо? Это с непривычки. Просто макни палец в эту сивуху и помажь ею веки – полегчает.

Нотки озорства в голосе моего нового друга сменились тем ледяным, не терпящим возражений тоном, который заставил бармена повиноваться. Здесь я ничем от старика не отличался: послушно макнул палец в стопку, обнаружив, что она снова полна, а затем протер им глаза, предварительно сомкнув веки. При этом я старался постичь всю глупость ситуации, но когда окружающие меня предметы вновь обрели четкость, все мысли вдруг выветрились из головы. Наверное, так себя чувствовала Алиса, пробуя чудодейственные микстуры в Зазеркалье…