– Вот ещё. Глупости. Полная чушь. Никуда я не попалась. Скажешь тоже. Мне больше делать нечего, как позировать всяким «любителям древностей». Тем более обнажённой. Особенно для такого «выдающегося шедевра». – Гневно пресекла она Принцессу, и земля… под моими ногами… уже… куда-то… плыла. – Тема, «сама гениальность». Ну, причём здесь Афродита, греки древние? Кому сейчас нужна Афродита? Что других тем нет? Написано неплохо, не спорю. Но это единственное достоинство сего с позволения сказать «произведения». Я вообще не понимаю, как деканат допустил к курсовой подобную дурацкую тему. Стопроцентная дикость и бред…

Мир рухнул. Солнце, ещё минуту назад ослепительно тепло и торжественно заливающее сияющим ярким светом огромные окна зала испугано спряталось куда-то. Всё вокруг сделалось тёмным мрачным и тусклым…

ОНА

ТАК НИЧЕГО

И… НЕ… П-О-Н-Я-Л-А!..

НЕ СМОГЛА!.. НЕТ, НЕ ЗАХОТЕЛА ПОНЯТЬ!

ТОЧНО… НЕ ЗАХОТЕЛА… ОНА ПРОСТО НЕ ЗАХОТЕЛА ПОНЯТЬ!

НЕ ЗАХОТЕЛА ВЗЯТЬ НА СЕБЯ ТРУД СОВЕРШИТЬ РАБОТУ ДУШИ И ПОНЯТЬ МОЮ «АФРОДИТУ»…

А может, у неё и нет души вовсе? Как может скрываться под такой ангельской внешностью такое чёрствое ледяное сердце!? И какое отношение может иметь к искусству человек с таким «бронированным пуленепробиваемым» сердцем? Какое чудовищное несоответствие внешнего и внутреннего.

Я был раздавлен, смятён, распят. Моя божественная солнечная Муза оказалась холодной ужасной безобразной Горгоной. Существом из Зазеркалья – жуткого бездушного параллельного антимира.

Весь остаток этого дня я помню смутно. Помню, что «брёл куда глаза глядят». Помню второсортную забегаловку неподалёку от нашей общаги. Помню каких-то пацанов-строителей и их весёлых разбитных девчонок. Пили много. Чересчур много. Помню, что пытался заняться любовью с какой-то «готовой на все услуги» девчонкой прямо на столе заведения. Потом ничего не помню…

Сегодня впервые после выставки я собрался с силами и поплёлся в институт. И надо же случиться такому гипертрофированному невезению прямо с порога (в фойе) я попался на глаза Валентинычу, от которого услышал о себе «много лестного». Борис Валентинович пребывал вне себя от ярости. Он «с пафосом и гневом» принялся клеймить меня и в конце своей пространной тирады объявил, что это «моей «высокой персоне последнее китайское предупреждение». Дальше «за подобные художества» последует отчисление. Я уныло ответил, что вина моя стопудовая, оправдываться не стану, вилять и юлить не имею привычки, и руководство кафедры поступит правильно, если отчислит меня.

– Эх, друг мой, ну что ты творишь. – Как-то тепло и сочувственно произнёс Борис Валентинович и потрепал меня по плечу. – Ты себя давно видел? Наверное, давно. В то время, когда ещё чего-то соображал… Хм, «ну и рожа у тебя Шарапов». Ну и рожа… В общем, друг мой ситный, давай, приходи в себя, потом побеседуем. Так вести себя нельзя. Ты ведь талантливый человек, а катишься, чёрт знает куда… Ладно, ступай в аудиторию… – Расстроено махнул рукой Валентиныч. – Постой, совсем забыл, после занятий зайди, забери свою «Афродиту» она единственная сиротливо пылится в зале. Смотри, не забудь.

Господи, как же невыносимо медленно капля, за каплей истекая бесконечными секундами минутами часами тянулся для меня этот день. Но всё когда-то кончается, закончился наконец-то и он. Я поплёлся забирать курсовую…

Я вошёл в зал… и увидел её. Она! Стояла! И рассматривала мою «Афродиту»!

Но теперь мне стало на это наплевать. Мне больше не было никакого дела до этой холодной бездушной куклы Барби в облике ангела. Я подошёл, равнодушно отстранил её, молча, снял со стены полотно, и принялся его упаковывать. Она неожиданно как-то тепло коснулась моей руки и попросила разрешения ещё раз взглянуть…

СКАЗАТЬ, ЧТО Я БЫЛ УДИВЛЁН, НИ СКАЗАТЬ НИЧЕГО!!!

– Ты знаешь, это самая лучшая работа на выставке. Она мне очень понравилась. Правда.

– И даже тема. – С сарказмом и нескрываемой издёвкой произнёс я.

– Тема. Ты имеешь в виду Афродиту? Богиню?

Я, молча, кивнул.

– Видишь ли, мне кажется, я поняла идею твоей «Афродиты». Ты хотел сказать, что все женщины, девушки богини. Надо только суметь разглядеть это божественное. Ведь, верно?

Я СМОТРЕЛ НА НЕЁ, В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ ЭТОГО СЛОВОСОЧЕТАНИЯ, ВЫТАРАЩИВ ГЛАЗА. МОЕМУ УДИВЛЕНИЮ НЕБЫЛО ПРЕДЕЛА. ОНА СОВЕРШЕННО ТОЧНО СФОРМУЛИРОВАЛА МОЮ ИДЕЮ. НЕВЕРОЯТНО, ОНА!.. ВСЁ!!.. ПОНЯЛА!!!..

– Но ты же сама говорила, что «Афродита» полный маразм. Тема стопудовая чушь, дикость. Что теперь никому не нужны никакие богини. Удивлялась, как только эту тему допустил деканат. – Ошеломлённо выдавил я.

– Ты, наверное, слышал наш разговор с Тагишей!?

Весело рассмеявшись, как-то очень-очень тепло, спросила-констатировала она. Она подошла ко мне вплотную, заглянула в глаза и в её колдовских глазах мирно и даже дружелюбно по отношению ко мне резвились такие знакомые шаловливые солнечные непоседы-звёздочки.

– Ты неверно всё истолковал. Я просто не хотела давать повода Тагишке. Она такая болтушка, фантазёрка. Ещё навоображала бы всякого, и потом растрепала всем…, ну, что я тебе позировала обнажённая и так далее… Твоя картина классная, чудесная. Твоя Афродита и обыкновенная девушка, и, одновременно настоящая богиня. Она красива, но красива естественно, без пошлой мещанской милоты и глянца. Эту красоту создало море, природа. Создало для счастья, потому что каждая женщина, даже богиня, я уверена, мечтает быть счастливой… Тебе удалось передать в Афродите самое главное в женщинах… Знаешь, я всё время после просмотра вспоминаю твою Афродиту.

НУ, И ПОЙМИ ПОСЛЕ ЭТОГО ДЕВУШЕК!!!

Я потрясенный и смятённый протянул ей холст.

– Дарю. «Афродита» твоя. Курсовую оценку я уже получил. А в общаге ей «быстро приделают ноги» или испортят. У нас это запросто. До первого серьёзного гульбария.

Она как-то просто и очень естественно взяла «Афродиту». А потом…

ОНА

ПРИ-БЛИ-ЗИ-ЛА

СВОЁ ОЧАРОВАТЕЛЬНОЕ ЛИЧИКО И НЕЖНО-НЕЖНО,

КАК МЕНЯ НИКОГДА НЕ ЦЕЛОВАЛА НИ ОДНА ДЕВОЧКА, ПОЦЕЛОВАЛА В ГУБЫ!

И я потонул, растворился, погиб, распался на мириады своих молекул и атомов в этом волшебном, ирреальном, восхитительном, сладостном, безмерно кайфовом, бесконечно желанном её поцелуе. И в моё сердце ворвались, беспредельно заполнив его солнце тепло и счастье. Огромное, непостижимо бескрайнее, как галактика, вселенная, космос СЧАСТЬЕ!!!

– Давай пойдём, посидим где-нибудь. – Ласково предложила она.

НЕУЖЕЛИ ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ ВСЁ ЖЕ ПЕРЕСЕКАЮТСЯ? И НЕУЖЕЛИ СУЩЕСТВУЕТ В ПРИРОДЕ СИЛА, СПОСОБНАЯ ЗАСТАВИТЬ ЭТИ МИРЫ ПЕРЕСЕЧЬСЯ!?

Я проснулся от невыносимой чудовищной духоты. Задыхаясь. Со сна не сразу сообразил, что просто её волосы закрыли моё лицо «перекрыв кислород».

Совершенно разбитый я выбрался из постели, подошёл к окну, настежь распахнул его и долго стоял, приходя в себя, вдыхая свежий и прохладный предрассветный воздух. Машинально взглянул на часы – моё пребывание в садах Морфея длилось немногим более двух часов…

Я стоял у кровати и любовался ею.

Она спала на животе. Чуть разведя в стороны очаровательные ножки с как-то трогательно и мило вытянутыми вперёд маленькими ступнями; разбросав ручки вдоль восхитительного тела, практически сформировавшегося обворожительного тела взрослой женщины, при этом ещё сохранившего едва уловимые черты милой девичьей угловатости; и мне снова, неудержимо дико захотелось её.