памяти мотылька уже неотторжимый, выдохнутый мотылек поцелуя навсегда остается белым, словно ослепительно чистая простынь, повешенная для просушки на экранах воспоминаний давайте признаем, он был бродом между губами, белой холстиной, охраняющей мгновения уст, свидетелем помолвок дождя и парка, шелком подарочного шнурка на каждом твоем конверте он рассказывал больше, чем водовороты Вильняле, он был с теми, кто не обещает неволю, он был словом, единственным возможным словом, нигде не отчеканенной тайной монетой и вот его нет, как нет миновавшего лета, но как разобрать, кто январской ночью трепещет — точно высохшая на дворе простынь или пятно, то, что осталось между сжатыми пальцами > перевел Виталий Асовский < расскажи мне на языке тела расскажи мне о ребенке родившемся вчера в приюте на языке рта расскажи мне о груди, осветившей умирающим ночь на языке пальцев расскажи мне о тех, кто никогда не произносит ни слова на языке коричневой родинки расскажи мне о маках, посеянных в дюнах твоей спины на языке ягодиц своих расскажи мне о литовских курганах, если успеешь – о Фудзияме на языке пупка расскажи о влажности поцелуя там дождавшегося самого краткого летнего утра на языке пота своего расскажи мне о высохшем саде, что не поддался девяти дровосекам на языке грудей расскажи мне о письме в твоем белоснежном почтовом ящике на языке чрева расскажи мне о паруснике, не достигшем чужого берега на языке колен расскажи о любви // неподвластной совершенству смерти на языке поясницы расскажи о судьбе воробья, на рассвете влетевшего к нам на языке сосков расскажи о траве, одолевшей в два взмаха косу расскажи мне обо всем, о чем сейчас слишком поздно > перевел Виталий Асовский < «Мне нравилась та фотография…» Мне нравилась та фотография: стакан молока, рассеянные вишни, лифчик. Природа так соединилась с вещью, держащей тело; так неопытная танцовщица терпит каплю пота, еще не знающую про предел паденья, так бабочка летит, хотя, скорее, лишь цвет ее, срывающийся в вырез. Так, кстати, грани купола, сливаясь, мчатся в бездну, к недосягаемым холмам, и утомленный путник зимует в камне нескольких неумолимых столетий. Поэтому и говорю: мне нравятся твои ресницы, тоскующие по движению. > перевела Таисия Орал < «снег, бездомный, павший…»
снег, бездомный, павший слезными комьями, стекший перламутром ресниц и другой – снег водочных судорог жгучий, пыточный, подноготный снег снег дотлевающих пепелищ и птиц, леденеющих на лету опустившийся, морщинами немощи подернутый снег катакомбный снег радости наголо бритых сирот ангелов, дремлющих в барочных приютах коммунальных заплеванных окон, свежий снег вековых треугольных проулков как заплести твои волосы, чтобы всё уберечь от распада > перевел Георгий Ефремов < море, здесь я бы хотел быть твоим морем, что означало бы пропуск в долину обид и другие незапланированные аттракционы, что означало бы сон, видеть который не стоит (если, конечно, это может зависеть от нас) я видеть хотел бы, как ты поливаешь цветы на балконе, в одной рубашке, словно на первом причастии, и здесь никогда, ниоткуда уже не была бы видна маленькая девочка с аккуратной прической, в те времена побиравшаяся на пировавшей Немецкой > перевел Виталий Асовский < ты есть иногда ты полна зимы, и никто не может поймать ни клубящиеся снежинки, ни где-то под снегом спящих улиток, которым никогда не достичь твоих ног, отдыхающих в запертой комнате иногда ты полна летних бабочек: они тоже снежинки, теплые, подвижные, зависающие на ветру будто снежная паутина, ты – тихий, приглушенный голос в их ледяных коридорах иногда ты восстаешь со старыми вещами, еще дремлющими в прихожей, вспоминаешь их, и они против воли на мгновение оживают — как ненадолго заведенный ребенком волчок иногда пытаешься вспомнить мое имя, свое лицо у моих губ, там, в другом времени, в другом зеркале, где не бывало черного снега, где бабочки могли счастливо жить из лета в лето ты есть то, что не повторяется и не увядает, но живет на свету, зреет в сумерках — высоко, на верхушке, – как никем не замеченный плод, и накануне зимы бесстрашно спускается в травы > перевела Таисия Орал < |