Шерлок же как ни в чём ни бывало продолжил:

– Должен отдать вам должное, мистер Чивли – вы превосходный лидер.

Профессор математики Корнельского Университета первым пришёл в себя и проговорил, качая головой:

– Я не лидер, мистер Холмс. При всей вашей проницательности вы должны были понять особенности нашей организации.

– Ваша терминология меня не волнует, – упрямо гнул своё Холмс. – Я хочу говорить с тем, кто ответственен за принятие решений.

– У нас нет лидера, мистер Холмс, – спокойно возразил Освальд Чивли, сделав шаг вперёд, однако Молли показалось, что профессор помрачнел лицом. – Мы все – личности, и не нуждаемся в руководстве. Будь то эксцентричный писатель, или ранимый исследователь, или печальный ангел смерти, – Чивли одарил патологоанатома мягким тёплым взглядом, – все способны сами принимать решения, идущие на пользу себе и Общине.

– Моего мужа заклевали коршуны из прессы и конкурирующих лабораторий, когда он предложил новый терапевтический метод, – немолодая женщина с тонкими запястьями и выпуклым белым лбом положила руку на плечо доктора Мозеса. – Если бы не помощь Общины, то те три пациента с раком лёгкого так и маялись бы по клиникам до своей смерти, вместо того чтобы вести полноценную здоровую жизнь без рецидивов.

– Когда я не пошла на уступки редакторам, меня перестали публиковать, – шагнула вперёд Бет Бичер. – Я выкладывала свои работы на сайтах в свободном доступе, плюнув на то, что этим не заработаешь на жизнь. Количество просмотров зашкаливало, но и там меня умудрялись прикрыть. И всё же мне удалось пробиться, благодаря Общине.

– Совершенно невозможно сосредоточиться, когда кругом пустая болтовня коллег и их обиды, что ты не принимаешь в беседе участия, – произнесла темнокожая женщина средних лет с вытатуированной россыпью мелких звёзд на скуле и чересчур широкой талией. – Когда от тебя требуют вылизывания результатов работы и подтасовки фактов, чтобы «стало красиво, и там, наверху, были довольны». Когда от тебя ждут, что ты забудешь о выходных и отпусках ради работы, подменишь настоящую жизнь с множеством увлечений на существование у рабочего стола. Только покой и уединение помогли бы мне спокойно заняться своими чертежами и не сойти с ума, но где их взять без потери средств к существованию? Однако всё-таки нашлись люди, которые чудом меня поддержали и дали шанс удалиться от мира.

– Псих. Придурок. Пшёл к чёрту. Твоими идеями подтереться можно, – воскликнул угловатый белобрысый парень из толпы. – Вот самые распространённые комплименты в мой адрес. Бывает, ещё и лаской их сопроводят, если я сунусь помочь, а после недостаточно шустро уношу ноги.

Шерлок невольно ухмыльнулся после последнего выступления. Молли показалось, что в помещении стало чуть светлее – то ли луна совсем освободилась от облаков, то ли её глаза приноровились вглядываться в толпу в полумраке.

– Мы поддерживаем друг друга, помогаем выжить в мире либо отойти от общества, – резюмировал профессор Чивли. – Кроме этой резиденции, у нас есть ещё несколько, где члены Общины могут спокойно творить. Мы помогаем людям отойти от тщетности бытия, лжи и вынужденного подхалимства.

– В особенности, от лжи, – добавила Молли, и её передёрнуло от яда в собственном голосе.

– Напрасно вы так, – покачал головой профессор, складывая руки на объёмистом животе. – Никто из нас не лгал о себе при знакомстве с вами. Мы сообщили свои настоящие имена, профессии и взгляды, не лукавив.

– Иными словами, вы прячетесь за спинами друг друга, создавая иллюзию неуязвимости, – обратился Холмс ко всем присутствующим. – Но вы ранимы больше, чем вам кажется.

Чивли не стал парировать реплику сыщика. Вместо этого он процитировал:

– «Все глаза смотрят, но немногие из них наблюдают, и ничтожное меньшинство способно видеть»*. Альберт Пиньоль. Как видите, ваши истины не одиноки в мире.

– Каким образом, скажите на милость, вы всего добиваетесь? – вмешалась Молли.

– Пока вы не с нами, глупо было бы раскрывать все карты. Но к примеру скажу. Вы будете удивлены, как тем людям, у кого есть безусловный талант, но нет клыков и когтей, простая моральная поддержка помогает их отрастить. Однако вы оба имели возможность оценить результат нашей деятельности. Мистер Холмс, разве вам не понравилось расследование, которое занимало ваш ум последние месяцы? Разве вы не заметили отсутствие обычных помех и суеты, ограниченных полисменов, взбалмошных свидетелей, высокомерных начальников интересующих вас учреждений? Разве вы не рады, что мы подбросили вам ниточку, на которую случайно наткнулся один из членов Общины, и, пока вы её виртуозно разматывали, мы старались убрать препоны с вашей дороги?

«Дело Свежевателя!» – мысленно ахнула Хупер.

– Разумеется, заметил, – холодно ответил детектив. – Однако мне с избытком хватает одного старшего братца и его опеки.

– Как угодно, – миролюбивый тон Чивли стал прохладнее. – Но это не всё. Мы вернули вам память.

– Вы?!

– Да, мисс Молли. Среди нас есть врачи, психологи и фармацевты, которые приложили все усилия, чтобы осуществить затею. Надеюсь, вы не в обиде за лекарство, подмешанное в чайную заварку (дозировку тщательно рассчитали, маленькому не повредит), за маскарад с птицами и картину на стене? Мистер Холмс тоже получил ряд стимулов. Мисс Молли, мы вернули вам ваш дар художника и подсказали пути для дальнейшего развития. Мне было чрезвычайно интересно общаться с вами, а некоторым членам Общины просто не терпится обсудить с вами нюансы творчества.

Хупер промолчала, лишь заглянула внимательно в глаза Чивли, Бет и прочих. Женщина с татуировкой на лице приветливо ей улыбнулась. Молли готова была ответить, но внезапно помрачнела от воспоминаний о драке на поляне, о кровавой комнате в башне, бедных животных и об изуродованных трупах.

– Те, кто вёл себя неподобающе, уже это осознали, – словно прочитав её мысли, профессор адресовал Мойре и Аристарху укоризненный взгляд.

Хупер по-новому взглянула на их синяки и затравленный вид, и ей стало жаль этих людей.

Чивли, решив, что патологоанатом колеблется, воодушевлённо добавил:

– Вы обрели здесь любовный союз…

– Весьма сомнительный, если учесть, с кем она связалась, – перебил Шерлок и адресовал Хупер лёгкую улыбку – поплывший вверх уголок губ. – Во всяком случае, я выигрываю гораздо больше. Лучше скажите, Чивли, зачем вам всё это? Община, поддержка и прочие сантименты?

Освальд Чивли покачал головой:

– Вы, как никто другой, представляете, что такое одиночество лучшего из лучших. Не сочтите за бахвальство. Но разве вам никогда не хотелось завыть, беседуя о преступном мире со своей настольной лампой?

– То есть, вы просто любите собраться вместе за чашкой чая с молоком, поболтать о вечности и о погоде, попутно поправляя свои дела?

– Совершенно верно. Порой идеи одного из членов Общины выворачивают наизнанку внутренний мир другого, обогащают его и толкают к новым свершениям. Поэт и инженер-изобретатель, учёный и живописец, артист и врач, философ и кулинар находят общий язык и при этом не обязаны отказываться от своих убеждений. В скором времени у нас пропадает ярлык профессии, вместо которого образуется целый список увлечений самого разного рода. Жёсткое и неукоснительное правило лишь одно – никто не смеет оскорбить другого, даже если не понимает. Будьте любезны или распахните разум, или вовсе не принимайте участия в споре, это ваше право.

– В таком случае, зачем вам понадобился беспринципный детектив с сомнительными манерами? Впрочем, тот же мудрый человек уже дал мне ключ к разгадке. Вам не хватает молодой крови.

– В проницательности вам не откажешь, – низкий хрипловатый голос Бет вклинился в беседу. – Нужда припирает нас к стенке. Чёрт возьми, кто же виноват, что большинство из нас уже в возрасте и не имеет наследников! Мы… рады любому пополнению.

– Я вижу, – Холмс обворожительно улыбнулся Мойре. – Это объясняет, почему вы завербовали уникальную джазовую певицу с IQ на уровне механического пианино и двумя маленькими детьми в придачу.