Патологоанатом сладко потянулась, пробудившись в серых сумерках. Внутри лениво ворочалась приятная теплота, словно она пригубила коньяку с мёдом. Женщина долго смотрела вглубь резной арки какого-то зачарованного вокзала, который окружал её со всех сторон, пока не сообразила, что перед ней ниша огромного платяного шкафа президентского люкса «Алого Эдельвейса». Пожалуй, это был самый лучший отдых со времени её приезда в замок. Хупер вновь прикрыла глаза и не шевелилась, чтобы не спугнуть сладкий морок – женщина разрешила себе немного понежиться, а уж потом сбрасывать сон, словно ночную сорочку. Патологоанатом смаковала образы бескрайнего травяного простора и чистого неба, по которым истосковалось её сердце. Молли была сыта по горло замкнутым пространством из одних зубьев скал да сосновых вершин, из-за которых даже нельзя увидеть, как румяное яблоко солнца закатывается за горизонт. Величие гор, когда-то потрясшее Хупер, не трогало её более. Разреженный воздух здесь был со специфическим терпким привкусом, которым со временем пропиталась вся одежда. Он странным образом напоминал Молли запах статического электричества. В детстве Мо однажды пожаловалась, что свитер бьёт её током и из-за этого воняет. Мистер Хупер шутливо удивился – неужели статическое электричество имеет запах? Конечно, не задумываясь, отвечала Мо, оно пахнет рыбой, грозой и мокрой собакой.

Наконец, Хупер рискнула приоткрыть один глаз. Из-за непогоды в комнате царил прозрачный сумрак, и трудно было определить, утро или вечер за окном. Сколько же она проспала? По всему выходит, не так уж долго. Даже неугомонный Шерлок всё также стоял у камина, где и находился, когда Молли без сил рухнула на кровать. Сейчас он не водил в воздухе руками, будто играл на невидимой скрипке в приливе вдохновения, а просто стоял лицом к камину, опираясь руками о каменную полку. Плечи его были опущены, от его позы веяло расслабленностью и лёгкой печалью. Молли готова была поклясться, что Шерлок сейчас не витает в Чертогах, а вполне осмысленно присутствует здесь, в Мире. Краткий миг, когда Холмс был самим собой, думая, что его никто не видит. Хупер пришло в голову, что он тоже тоскует по дому. В конце концов, Шерлок живой человек, как бы он ни отпирался от этой сомнительной похвалы.

Однако буквально через пару мгновений плечи Шерлока напряглись, а пальцы выпустили мрамор. Должно быть, он уловил изменения в дыхании Молли и мягко развернулся:

– Спускаемся?

Холмс обещал женщине, что весь замок будет в их распоряжении, и зачином послужило заселение в номер-люкс.

– Да, сейчас, – откликнулась Молли. – Только дай мне минуту.

Хупер приподнялась на кровати, ощущая бодрость и лёгкость. Она ничуть не расстроилась, заметив, что верхняя одежда её измялась, а волосы перепутались. Патологоанатом не помнила, чтобы она разувалась, когда падала на кровать, но сейчас её туфли аккуратно стояли на ковре, а ноги были укрыты отворотом мехового покрывала.

Мысленно улыбнувшись, Хупер слезла с кровати, оправила складки халата и, подумав, укрылась от глаз детектива за распахнутой дверцей шкафа, что переодеться. Высморкалась в платок и с радостью заметила, что горло перестало болеть. Простуда уже отступала, оставаясь при ней ненавязчивым призраком.

– Шерлок, тебе удалось отдохнуть хоть немного? – Молли высунула нос из-за дверцы. Женщина осознала, что бесцеремонно заняла всю кровать, и ощутила прилив стыда.

– У меня было предостаточно времени, не беспокойся, – уголок губ Холмса снова дёрнулся вверх. – Кстати, ты упомянула, что Мойра и Аристарх никак не могут быть нежитью, но не объяснила, почему.

– Случилась одна странность, там, в роще, – проговорила Молли из-за дверцы, натягивая через голову пуловер взамен рубашки детектива. – Когда я оглушила Аристарха, он остался болтаться в воздухе, словно подвешенный, хотя должен был упасть. А после того, как я ударила Мойру по спине между этих ужасных крыльев, она резко рухнула на землю. При этом что-то так странно скрежетнуло, как будто я попала граблями по невидимому тросу. Так вот, может они и вправду висели на каком-нибудь тросе, который помогал им летать? Но как тогда они перемещались, да так быстро?

Вместо ответа Шерлок спросил:

– Чем является «Алый Эдельвейс»?

Молли растерялась:

– Старинным замком, чем же ещё?

– Я не о том, – отмахнулся сыщик. – Какие функции он выполняет.

– Отеля и горнолыжного курорта? – предположила Молли.

Одевшись в тёплый полосатый пуловер рождественских цветов и удобные брюки, женщина направилась к зеркалу с расчёской в руках.

– Верно. А что является неотъемлемым атрибутом горнолыжного пространства?

– Трассы и подъёмники.

– Подъёмники, – улыбнувшись уголком рта, повторил Шерлок.

Молли задумчиво провела расчёской по спутавшимся волосам, придерживая их у основания.

– Ты думаешь,… что Мойра и Аристарх могли перемещаться с помощью подъемника, словно пассажирские кабинки?!

– По крайней мере, я слышал весьма специфический звук перед тем, как получил удар по голове, и, кроме того, над рощей как раз проходит гондольный подъёмник. Бугельные подъёмники здесь тоже имеются.

– Ну… Может, ты и прав. Значит, ты почти сразу догадался, что нас дурачат? – Молли отвернулась от зеркала, глядя на детектива то ли с упрёком, то ли с восхищением. – Есть вообще хоть что-то на этом свете, Шерлок, в чём ты не мог бы разобраться?

– Я так и не разобрался, кого мне напоминает Эббот и проклятые раздвоенные подбородки его дальней родни с портретов, – сообщил детектив с капризной ноткой в голосе, за которой пытался скрыть удовольствие от комплимента.

– Мне он напоминает разве что борова, – небрежно бросила Молли, продолжая аккуратно разделять зубьями спутавшиеся пряди.

Краем глаза она заметила меняющееся выражение лица Шерлока и тут же прекратила своё занятие. Ресницы детектива распахивались всё шире. Медленно, но верно расцветала улыбка, превращаясь в раскрытый от восхищения рот. Непонятное счастье Холмса распускалось, как шустрая кувшинка или улыбка ленивца.

– Что с тобой? – все эти перемены порядком напугали женщину.

Сыщик хлопнул ладонями перед лицом, от чего Молли вздрогнула.

– Совершенно точно! Как я сам не додумался?!

– А я и не подозревала, что ты настолько не любишь Эббота, что прозвища ему подбираешь.

Холмс расхохотался.

– Ты закончила? – бодро вопросил детектив. – Замок уже заждался нас.

– Всего-то несколько часов, – отмахнулась Молли, глядя на круглые часы со стрелками над кроватью. – Сейчас ведь вечер, правильно?

– Боюсь тебя расстроить, – оскалился Шерлок. – Сейчас утро. Ты проспала чуть больше суток.

– Я… что?!

Молли изумлённо уставилась на Шерлока и только потом поняла, что уже не стоит, а сидит на кровати с расчёской, застрявшей в волосах.

Холмс в несколько шагов одолел расстояние, отделяющее его от женщины:

– Идём.

Хупер растерянно ухватилась за протянутую руку и, влекомая детективом, слетела с кровати навстречу всем комнатам и закоулкам «Эдельвейса».

***

Представьте себе на минуту, что вас заперли на всю ночь в кондитерской лавке. Безлюдный, окутанный сумраком зал, где за стеклянными дверцами буфета, на тёмных полках и витринах скрывается немыслимое разнообразие сладостей. В груди, словно перышко, щекочет подзабытое, по-детски сильное ощущение, что вы остались наедине с тайной. Отдельные витрины кажутся сказочными провинциями в огромном царстве сластей. Вот горкой на полу стоят жестяные подарочные коробки с печеньем, которые так и манят ароматами ванили, миндаля и арахисовой крошки. А рядом карамель гремит в банках, как бубенцы на санях, и переливается под сахарной пудрой алый мармелад. На центральном столе, словно гордые жители столицы, под прозрачными колпаками располагаются торты, щеголяя разноцветными розами из жирного, но такого соблазнительного сливочного крема. На стенде около кассы висят леденцы в виде полосатых пастушьих посохов и плоских красных спиралей. Витрину под окнами лавки отвоевала выпечка – высокие, ещё тёплые булочки с корицей и шоколадные кексы с апельсиновой цедрой. В восточном крыле лавки за витражной дверцей резного буфета находится царство заморского шербета, рахат-лукума, халвы и козинаков. В западном же на кружевных салфетках, похожих на передники горничных, уютно спят песочные корзинки с взбитыми сливками, безе, зефир, пирожные с заварным кремом и эклеры. А в глубине дальних полок притаились запахи какао, коньяка и грильяжа от конфет, возлежащих на шёлковых подставках. В совсем же сумрачных углах, непроглядных, как ночные джунгли Амазонки, таятся шоколадки с чили-перцем, острые и одновременно бархатистые и терпкие на вкус, как сама темнота.