Прохромав к камину, Холмс прикинул, что разжечь его будет не трудно, сложнее не отправить в топку по случайности один из предметов мебели. Молли же с энтузиазмом рассматривала гардеробный шкаф, за задней стенкой которого вполне могла притаиться Нарния.

– В таком случае, перенеси сюда свои вещи, – холодно заметил сыщик в ответ на восторги женщины. – Можешь разобрать и мои вещи. Пожалуйста, – помедлив, добавил он.

Улыбка Молли медленно увяла.

– Хорошо, – произнесла она деревянным голосом.

Пока сыщик занимался растопкой камина, у него за спиной патологоанатом возилась с содержимым его чемодана. Взметнувшаяся серым призраком зола заставила мужчину закашляться. Переведя дыхание, Холмс в задумчивости уставился в глубокую сумрачную глотку камина. Звуки надвигающейся метели просачивались в комнату сквозь деревянные рамы, дребезжание на одной ноте продирало слух, как гречишный мёд горло – прекрасное вступление для произведения.

В ответ на неуверенный скрип входной двери Холмс даже не обернулся. До боли знакомые лёгкие, быстрые и заполошные шаги на миг затихли на пороге, словно крылья рассудительного мотылька, внезапно переставшего биться о лампу, но через пару секунд возобновились уже в коридоре, и жирную точку в конце поставил хлопок двери.

Номер опустел. Холмс, разум которого витал на совершенно иной волне, не в счёт. На каминную полку небрежно брошены лист бумаги с отельным гербом и карандаш. Время от времени там будут появляться символы – грубое сухое изображение изящных звуков. Ладонь обхватила невидимый гриф скрипки, средний палец, выгнувшись, придавил призрак острой струны. Пальцы правой руки заскользили в воздухе, направляя несуществующий смычок.

***

Вьюга ластилась к окнам, скулила и скалилась. Молли, прислонившись головой к пыльному оконному стеклу, слышала, как ворочается рык в животе оголодалой белобрюхой хищницы. Видела мутный пар, какой может подниматься от тёплых потрохов развороченной жертвы. Снежные клыки мягко погружались в призрачную плоть.

Женщина отодвинула рукой мешающую ей эбонитовую пепельницу и прикрыла подолом лежащий рядом другой предмет, ёрзая на массивном подоконнике в узком пространстве между потайной дверью третьего этажа и винтовой каменной лестницей. Сколько можно ждать?

Наконец, дверь легко подалась наружу, и сквозь образовавшийся проём попыталась проскользнуть растрёпанная фигурка в мятом белом одеянии, уже не такая бесплотная, как прежде.

– Лгунья, – разомкнула уста Молли.

Фигурка подпрыгнула, как укушенная, но увидев Хупер, тут же рассмеялась:

– Кто бы говорил, мисс «я приехала на поиски редкого цветка».

Молли не ответила, а лишь скосила тяжёлый взгляд на вошедшую Элен Франсуа – исключительно рассеянного призрака, который умудряется оставлять вполне материальные следы на пыльном полу, открывать люки, курить, есть шоколад, и от дыхания которого запотевают стекла.

– Нас кто-нибудь слышит?

– А что? – кокетливо поинтересовалась журналистка.

– Элен Франсуа, – медленно произнесла Молли, вспотевшей ладонью поправляя подол, под которым угадывались продолговатые очертания предмета. – «От дедукции до зелёного змия».

Журналистка шутливо покачала головой, всё ещё стоя в дверном проёме:

– Неужели Шерл всё ещё дуется? Забавный очерк так его задел, но это была всего лишь законная месть за предательство. Между нами с Шерлоком в те времена царило полное взаимопонимание. Он давал мне сюжеты и вкусные факты, а я помогала ему доставать дозу. Под кайфом да в мягкой постели он был такой разговорчивый. Но нашу идиллию грубо оборвали вместе с моей карьерой. Внезапно и без объяснений. Я решила, что это дурачок-детектив внезапно протрезвел, и написала ту безобидную статью, просто в качестве последнего «прощай». Но потом узнала, что это его братец постарался на мой счёт.

– Видно не слишком постарался.

Хупер спрыгнула на пол и оперлась спиной о руки, вцепившиеся в край подоконника. В глазах потемнело, в голове, как нарочно, теснились картины, одна другой краше. Как Элен встречается с Шерлоком в Восточной башне, предлагает себя и дозу взамен на сотрудничество, как отлетает пуговица от брюк и как после, от щелчка падает на каменный пол окурок. Ноздри патологоанатома затрепетали. К горлу подступил тошнотворный ком желудочного сока – по ощущениям, Молли не ела уже примерно несколько лет. Скорей бы всё закончить.

– Да брось, разве тебе не нравится то, что сейчас происходит? – журналистка по-своему истолковала суровое молчание патологоанатома. – Разве это не твоя заветная мечта – остаться наедине с Шерлоком, чтобы ни его компаньон, ни кто-либо другой не отвлекал его от тебя? Вдвоём, только вдвоём вести запутанное расследование, да к тому же оказаться сообразительной и полезной в деле? – вкрадчиво проговорила Элен. – Шерлоком ведь не так уж трудно управлять. А тебе твоим положением грех не воспользоваться.

– Не рассказывай мне, – нахмурилась Молли. – Я доведу дело до конца.

– Ну, а что насчёт меня и нашего уговора?

– А тебя здесь не будет, – внезапно пообещала Молли. - Ты, вроде, уже мертва, разве нет?

Хупер резко вскинула правую руку из-за спины. В тусклом свете блеснула черная сталь браунинга, личного оружия детектива.

На лице Элен на миг застыла изумленная улыбка особого свойства, словно из вороного дула сейчас вылетит птичка, и нужно будет сказать «сыыыр!» В следующую секунду губы француженки сложились, чтобы произнести нечто более вразумительное и менее цензурное, но не успели.

Палец Хупер дернулся. Кровавые искры отразились в ореховых глазах. Грохот тягучей болью отозвался в барабанных перепонках.

Вздрогнул воздух в пыльных сумрачных углах коридора, когда хрупкий фарфоровый призрак осел ковёр…

… Шерлок стоял лицом к камину и не обернулся на тихий скрип. Детектив, прикрыв глаза, плавно водил в воздухе руками. На бледном лице – мечтательная улыбка, черные ресницы слабо подрагивают. Холмс походил сейчас на прекрасного пациента Бетлемского королевского госпиталя для душевнобольных*.

– Я принесла вещи, – бесцветно сообщила Молли и бросила чемодан около просторного гардероба.

Не раздеваясь, патологоанатом рухнула поперёк гигантской кровати и заснула, быстро, глубоко и сладко, как пьяный оборванец на морозе.

________________________________________________

Примечания автора:

*Композиция «Summer Wine» в исполнении Ли Хэзлвуда и Нэнси Синатры, а также многих других певцов, повествует о том, как щёголь в серебряных шпорах встретил прекрасную незнакомку, которая пригласила его выпить летнего вина и расслабиться, а проснувшись утром, мужчина обнаружил, что остался без шпор и без денег, но не очень-то и сожалел об утрате.

http://en.lyrsense.com/ville_valo/summer_wine#v1

http://www.youtube.com/watch?v=1OEron4rXfk

*Марк Спитц – американский пловец еврейского происхождения, один из пяти 9-кратных олимпийских чемпионов в истории спорта. Первый человек, завоевавший 7 золотых олимпийских медалей на одних Играх.

*Композиция «Red Right Hand» в исполнении Ника Кейва (Nick Cave and the Bad Seeds), а также каверы этой песни от PJ Harvey и Arctic Monkeys являются лейтмотивом всего фанфика и, в частности, истории Ника (он же Монтгомери). В главе представлен вольный авторский перевод первого куплета.

http://www.amalgama-lab.com/songs/n/nick_cave/red_right_hand.html

http://www.youtube.com/watch?v=RrxePKps87k

http://www.youtube.com/watch?v=hpSfqI0DSHk

http://www.youtube.com/watch?v=hcvGOUuDGXc

*Бедла́м (англ. Bedlam [ˈbɛdləm], искажённное от англ. Bethlehem — Вифлеем; официальное название Бетлемская королевская больница — англ. Bethlem Royal Hospital), первоначальное название — госпиталь святой Марии Вифлеемской, психиатрическая больница в Лондоне.

========== Глава 8. “Последняя майская буря (часть 2)” ==========

Альпы, Австрия, 20**-й год.

Восхитительная чушь снилась Молли Хупер. Пронзительно голубое летнее небо раскинулось над безбрежным зелёным лугом. Отдельные взбитые белоснежные клубы облаков напоминали диковинных животных – огромную улитку, летящую черепаху, вислоухого пса. Над лугом разносилось жужжание пчёл и стрекоз и далёкий звон церковного колокола. В небе парили тысячи пёстрых воздушных змеев, и не было ни единого человека, который бы их запускал. Змеи превратились в разноцветные воздушные шары, зыбкие и пластичные, те вытягивались, деформировались и переливались на солнце радужными цветами, будто мыльные пузыри.